Нимб - Александра Адорнетто

Чтобы обнаружить кинотеатр «Меркурий», ушло минут десять. Я миновала кафе под названием «Толстый кот». Из музыкальных автоматов лилась оглушительная музыка, парни и девушки сидели на диванчиках, пили молочные коктейли и хрустели начос,[8] другие танцевали на клетчатом полу. Я проскочила «Террасу» — дорогущий ресторан, на первом этаже которого располагался старомодный отель. Лучшие столики выставили на балконе, и на них мерцали свечи. Я очутилась возле булочной и магазина, где познакомилась с Алисой и Призраком. Добравшись до «Меркурия», я по инерции промчалась мимо и, только уткнувшись в тупик, осознала, что надо повернуть обратно.

Кинотеатр построили в 1950-х, но недавно отремонтировали, сохранив, однако, его прежний облик. В нем все напоминало о прошлом. Полы покрыты черно-белым линолеумом, повсюду красуются оранжевые кресла на хромированных ножках, лампы напоминают «летающие тарелки».

Фойе пустовало, и никто не толпился у кофейного бара. Афиши на стенах рекламировали фильмы Хичкока. Сеанс, похоже, уже начался.

Кто-то позади меня подчеркнуто громко прочистил горло. Я вздрогнула и крутанулась на месте.

— Опаздывать, конечно, стильно, но не настолько же, чтобы пропустить кино.

Ксавье был передо мной — в темно-синих шортах и кремовой рубашке с короткими рукавами.

— Я не могу, — выдохнула я.

— Чтобы сообщить об этом, необязательно бежать сюда. Могла бы позвонить.

В его глазах искрился смех. Я промолчала. Сперва решила сказать, что потеряла номер, но раздумала.

— Ладно, — продолжал он, — как насчет кофе?

— А кино?

— В другой раз.

— Только недолго, — согласилась я. — Дома не знают, что я ушла.

— В двух кварталах отсюда есть симпатичное местечко.

Кафе называлось «Влюбленные». Пропустив меня вперед, Ксавье приложил ладонь к моей спине, между лопаток. Жар его прикосновения породил внутри ощущение странного тепла: его рука касалась того места, где тщательно сложены мои крылья! Я отодвинулась и нервно рассмеялась.

— Ты странная, — произнес он.

К счастью, он повел меня в отдельную кабинку. Я заметила здесь учеников «Брюс Гамильтон». Ксавье несколько раз приветственно кивнул направо и налево. Это что, все его друзья? Наше появление может породить массу слухов.

Внутри оказалось довольно мило, и я немного расслабилась. Свет неяркий, на стенах — афиши старых кинофильмов. На столике лежали бесплатные открытки, рекламирующие местных художников. В меню были молочные коктейли, кофе, пирожные и различные виды мороженого со взбитыми сливками. Нас обслуживала официантка в кедах. Я заказала горячий шоколад, Ксавье — кофе-латте. Девушка одарила его игривой улыбкой.

— Надеюсь, тебе тут понравится, — сказал он. — Я обычно захожу сюда после тренировок.

— Ты много тренируешься?

— Днем дважды на неделе и большую часть уик-эндов. А ты каким-нибудь спортом занимаешься?

— Нет, пока выбираю.

— Да, на это требуется время. — И Ксавье откинулся на спинку кресла. — Ну, поведай мне о себе.

Именно этого я и боялась.

— Что тебя конкретно интересует?

— Почему вы приехали в наш захолустный городок?

— Чтобы изменить образ жизни, — нашлась я. — Нам надоело светское общество, хотелось чего-то спокойного. А теперь твоя очередь.

Конечно, он догадался, что я уклоняюсь от новых вопросов, но ничего уже не имело значения. Ксавье любил поговорить, его не требовалось подхлестывать. И он не утаивал личную информацию. Он рассказывал байки о своих родных, коротко описал обстановку в семье.

— У нас шесть детей, я второй по старшинству. Родители — врачи, мама — местный терапевт, папа — анестезиолог. Клер, старшая, пошла по их стопам, через два года получит медицинский диплом. Она в колледже, но каждую неделю приезжает домой. Обручена со своим бойфрендом, Люком — они вместе четыре года. Есть еще три младшие сестры. Николь исполнилось пятнадцать, Жасмин — восемь, а Маделейн — пять. Брату Майклу только четыре. Еще не соскучилась?

— Нет! Пожалуйста, продолжай.

Детали человеческой жизни были так пленительны! А если я ему завидую?

— Меня приняли в «Брюс Гамильтон» после детского сада. Мама настояла, чтобы я поступил в христианскую школу. Она консервативная, они с папой вместе с пятнадцати лет. Веришь ли?

— Думаю, у них прочные отношения.

— У них бывают свои взлеты и падения, но, что бы ни случилось, они находят способ все уладить. А еще мама иногда чересчур стремится нас опекать.

Наверное, родители Ксавье возлагают большие надежды на своего старшего сына.

— Ты тоже будешь врачом?

— Вероятно.

— Ты как будто не в восторге.

— Я интересовался дизайном, но мое увлечение, скажем так, не одобрялось.

— Почему?

— Якобы это несерьезно. Идея вложить кучу денег в мое образование с тем результатом, что я останусь без работы, родичей не вдохновляла.

— А как же твои собственные желания?

— Иногда предкам виднее.

Ксавье с благосклонностью принимал решение матери и отца, радуясь тому, что не обманывает их ожиданий. Все было распланировано на много лет вперед, и любое изменение выбранного курса не приветствовалось. Здесь мы были похожи — мое существование на Земле тоже жестко ограничено. Зато промахи Ксавье не навлекут на него гнев Небес, а просто добавят ему опыта.

Мы пригубили свои напитки, но Ксавье не успокоился и заказал нам порцию шоколадного торта. Он оказался многослойным, проложенным сбитыми сливками и ягодами, его принесли на огромной тарелке с двумя длинными ложками. Несмотря на призыв Ксавье «Набрасывайся!», я попробовала лишь верхушку. Затем Ксавье заявил, что оплатит счет. Он выглядел оскорбленным, когда я попыталась возразить, и положил деньги в кружку с надписью: «ХОРОШАЯ КАРМА».

На улице я встрепенулась.

— Да, уже поздно, — произнес Ксавье. — Но давай-ка прогуляемся?

— У меня будут неприятности.

— Бет, десять минут!

Я знала, что должна вернуться побыстрее, но не могла заставить себя расстаться с Ксавье. Меня переполняло всепоглощающее счастье, а остальной мир отходил на задний план. Нас словно окутал кокон, который разрушило бы только землетрясение.

Хотелось, чтобы этот вечер длился вечно.

Мы направились к океану. На дощатой пешеходной эспланаде вдоль берега увидели странствующую ярмарку — популярное развлечение для семей с неугомонными детьми, которым надоело сидеть дома. Колесо обозрения покачивалось на ветру, на траве поблескивали маленькие электромобили. Прыгающий замок в сумерках отсвечивал желтым.

— Здорово! — с детским энтузиазмом воскликнул Ксавье.

— Думаю, они закрылись, — сказала я. — Почти стемнело.

Ярмарка прямо пропиталась атмосферой утомления, и меня совсем не тянуло внутрь.

— Где твоя страсть к приключениям? Всегда можно перепрыгнуть через ограду.

— Я не против беглого осмотра, но без всяких оград.

Как выяснилось, никакого забора и в помине не было, мы беспрепятственно прошли на территорию. Мужчины натягивали веревки и возились с непонятными механизмами. На ступеньках автоприцепа сидела и курила смуглая женщина в пестрой одежде, со звенящими браслетами до самых локтей. Вокруг глаз и рта у нее темнели глубокие морщины, волосы на висках были тронуты сединой.

— А, юные влюбленные, — вымолвила она. — Извините, ребятки, но вы припозднились.

— Наш просчет, — вежливо ответил Ксавье.

Женщина глубоко затянулась.

— Хотите, я предскажу вам судьбу?

— Вы медиум? — вырвалось у меня.

Она вызывала у меня двойственное чувство — и скепсиса, и интереса. Некоторые люди имеют развитую интуицию и ощущают духов, но весьма ограниченно используют свой дар.

— Конечно, — ответила гадалка. — Анжела-Вестница к вашим услугам.

Ее имя потрясло меня — по звучанию оно напомнило слово «ангел».

— Заходите, бесплатно. У нас была куча клиентов.

В автоприцепе пахло дешевой едой. На столе горели свечи, стены увешивали гобелены с бахромой. Анжела велела мне сесть.

— Ты первый. — Она взяла руку Ксавье и начала внимательно изучать ее. — Ну, линия сердца у тебя извилистая, значит, ты романтик. Линия ума короткая — ты мыслишь прямолинейно. Твоя аура голубого цвета, что указывает на героизм в крови, однако вскоре тебе предопределено испытать сильное страдание.

Ксавье усмехнулся.

— Спасибо. Очень проницательно. А теперь ты, Бет.

— Нет.

— Нужно не бояться будущего, а смотреть ему в лицо, — заметила Анжела.

Я неохотно подчинилась. Ее пальцы были грубыми и мозолистыми. Уставившись на мою ладонь, женщина замерла.

— Ты белая, — зашептала она, зажмурившись, будто в трансе. — У тебя чистейшая аура! Линия сердца сильная, непрерывная — у тебя в жизни будет одна-единственная любовь… А вот… Господи!