Восход Черной Звезды. Эра осторожности - Фредерик Пол

Кастор слушал тихое «уип-уип» — на другом конце линии гудел сигнал вызова. Гудел, как ему показалось, довольно долго. Секретарша заметила его тревогу и сказала с доброй улыбкой:

— Наверное, он дома. Если нет прислуги, им непросто сосредоточиться и снять трубку, а с прислугой постоянные проблемы. Прислуга у них не уживается. — Сигнал вызова прогудел по крайней мере раз пятьдесят. Кастор на месте секретарши давно бы сдался, махнул рукой, но пожилая китаянка вдруг подалась к экрану и заговорила в микрофон:

— Профессор Фунг, вас ожидает Мелкинс Кастор. У него назначена встреча.

Кастор стоял на самой границе звукового конуса от направленного динамика, но ему удалось расслышать что-то наподобие скороговорки — причем несколько разных голосов тараторило одновременно. Что нисколько не обескуражило секретаршу. Она подняла глаза на Кастора.

— Хочет сам с вами поговорить. Я переключу на большой экран.

Кастор повернулся к экрану на стене и увидел перед собой Многолицего. Морщинистое лицо подергалось, потом профессору удалось выдавить:

— Добро пожаловать, Мелкинс… ЧЕРТА С ДВА!.. Кастор… Кто он такой?., простите за опоздание… ЧТО ЗНАЧИТ «ПРОСТИТЕ»… но… ах, это же он!., я буду в три… НЕТ!., я ведь хотел… ПРОШУ ВАС!.. Кастор, пожалуйста, подождите…

Дальше пошло хуже. Кастор уже почти ничего не мог разобрать. Хуже всего было выражение… выражения… на лице старика. Лицо это, само по себе, едва ли можно было назвать красивым. Громадный футбольный шлем исчез, его заменил таких же великанских размеров тюрбан белого цвета. Экран погас, Кастор, озадаченный, повернулся к секретарше.

— Что он сказал?

— Он просил прийти опять, в три, — с сочувствием объяснила она. — Очевидно, профессор будет в три. Может быть и нет. Советую что-нибудь перекусить тем временем. Не исключено, что ждать придется долго.

Хотя секретарша объяснила ему, как найти студенческую столовую, Кастор проплутал с полчаса по центру имени Лиу Пьяо. Он умудрился дважды потерять дорогу, несколько раз попадал не туда, куда надо, побродил по корпусу Астрономии и Астрофизики, жадно разглядывая все вокруг, срезал путь через вестибюль Института зарубежной истории, где в стеклянных витринах красовались мундиры Американской Революционной Армии. Он робел спрашивать дорогу, но голод, грызущий желудок, вынудил его быть посмелее. Страдал он не только от голода. Зависть, черная зависть, и сожаления. Если бы судьба его сложилась чуть-чуть иначе, сейчас он мог бы быть студентом этого самого университета! И давно получил бы диплом с отличием — и даже добился бы поступления в аспирантуру — стал бы доктором — или, чем черт не шутит, профессором, вот прямо здесь учил бы новые поколения студентов, вот этих самых, которые толпятся в вестибюлях и коридорах. Он толкал свой поднос вдоль столовского мармита[7], застряв в очереди между стайкой хихикающих молоденьких китаянок-хань и группкой студентов-янки, которые, одни на английском, а другие — на высшем наречии, поверяли друг другу одинаковые секреты. Ну и повезло же ему! Широко раскрытыми глазами Кастор рассматривал университетские диковинки. Он присел на свободное место за одним из столиков, пододвинул к себе тарелку с запеченными в тесте фруктами (напротив сидело двое студентов из Индии, в тюрбанах — приехали по обмену!), и каждый проглоченный кусочек оставлял во рту привкус несбывшегося, но возможного. Если бы его отметки в аттестате, хорошие отметки, были чуть-чуть лучше… если бы его учитель проявил чуть больше настойчивости или располагал хорошими связями… если бы он родился ханьцем, а не янки… если бы сто лет назад русские и американцы не забросали друг друга ядерными зарядами и не оставили выживших на милость китайцев и индийцев…

Если бы мир был другим, то он, Кастор, мог бы сейчас сидеть в этой столовой по полному праву, а не по капризу старого клоуна и потому, что он совершенно случайно наткнулся на мертвую голову посреди рисовой плантации. И даже Мария гордилась бы своим ученым супругом!

Забавно, но за прошедшие сорок восемь часов он всего лишь во второй раз вспомнил о ней.

Ладно, сказал он сам себе честно, ему сильно повезло, что он вообще здесь очутился. Не чудо ли! Съев свою порцию, он понаблюдал за другими студентами: что они делают с пустыми подносами, куда затем направляются. Потом, следуя за случайными группками студентов, он побродил по центру, заглянул в бар, в терминальную, в пивной зал, в комнаты отдыха, в кладовые, в аудитории.

Если существует рай, то он был в раю! Эх, если бы он мог воспользоваться всеми этими чудесными аудиториями и лабораториями, в любой момент, когда нужно, потому что имеешь на это право…

Кстати, вдруг осенило его, а кто может ему помешать?

Он повертел головой, определил, где находится, направился в ближайшую терминальную.

Терминалы для студентов были далеко не такие невообразимо мощные, как и у секретарши, но все равно, Кастор дрожащими от радостного волнения пальцами коснулся вожделенных клавиш. Переведя терминал в режим связи, он в первую очередь вызвал секретаршу Многолицего, убедившись, что странное создание по имени профессор Фунг не появилось в своем кабинете раньше времени. Профессор продолжал отсутствовать. Ободренный, Кастор, поколдовав над клавиатурой, вызвал программу — справочник, выстучал «Университет — именной указатель». Он без труда отыскал статью, посвященную Фунг Босьену. Курсор выдавал на экран пятьдесят иероглифов в секунду, и в считанные мгновения Кастор располагал основными биографическими данными профессора:

«Фунг Босьен. р. в провинции Шанхай, 2019. Степень бакалавра в Синьяне, 2037. Степень мастера — Пекин, 2039. Диплом мастера — Токио 2042. Докторская степень — Стэнфорд, 2046. Член академии…»

БЫСТРО ВПЕРЕД. Кастор пропустил десяток строк, начиненных перечислением почетных степеней и должностей, затем, еще более озадаченный, пропустил список посолиднее: опубликованные работы. Впрочем, вполне обычный для академического деятеля послужной список, пусть и довольно почетный. Ни одного слова, ни одного упоминания или указания на причины, по которым профессор обзавелся столь экстравагантной внешностью или получил свое прозвище. Необычным оказался лишь постскриптум, где говорилось: «Смотри также Хсанг Фуцуи, Дьен Кайчунг, Поттер Алисия, Су Вонму, Ангорак Аглат, Шум Хенджу, Цай Мингво, Корелли Анастасио, Хонг Люджен и Гвай Хунмонг».

Кастор почувствовал, что зашел в тупик, нахмурился, потом упорно вернул курсор назад, к началу, и принялся вчитываться в каждое слово. И в списке работ, опубликованных за 2057 год он понял, что попал в точку.