Пир страстей - Айра Уайз

— Ну уж нет! — возразил он, расхохотавшись. — Я — вариант гораздо более удачный, и даже ты со своими взглядами на мужчин вообще и институт супружества в частности не можешь этого отрицать!

Разумеется, она этого не отрицает! Однако, даже признавая тот факт, что ни один из известных ей мужчин, не говоря уже об этом гнусном уроде Брайане Мейсоне, не выдерживает никакого сравнения с Роберто, Айлин не могла пойти на то, чего он от нее так домогался. Только не это!

— Я тебя ненавижу, — прошептала она, содрогаясь. — Да ты сам не захочешь жить с женщиной, которая даже прикосновения твоего перенести не в силах!

Она произнесла эти слова с целью вызвать в нем гнев, но Роберто, похоже, сильно изменился за прошедшие годы, так как искренне, от души расхохотался.

— Ненавидишь? — насмешливо переспросил он. — Даже прикосновения моего перенести не можешь? Да ты только и делаешь, что поедаешь меня голодным взглядом с той самой минуты, как сюда вошла!

— Это ложь! — возмущенно запротестовала Айлин.

— Ло-о-ожь? — В глазах его заплясали веселые чертики. — Отлично, сейчас проверим!

Роберто схватил ее за плечи, рывком поднял на ноги и привлек к себе. Охваченная паникой, она вырывалась, колотила его кулаками по груди, но он только смеялся, отражая удары, а потом перехватил ее руки, лишив возможности защищаться.

— Какое бешеное сопротивление, — приговаривал он при этом. — С каким самоотверженным упорством защищает она самое чистое и святое, что есть у каждой честной девушки!

Обезумев, Айлин дергалась всем телом, брыкалась, царапалась и даже пыталась кусаться.

— Отпусти! Дай мне уйти! — молила она, плохо соображая, что делает, и одержимая единственным стремлением: спастись любой ценой!

— Ни за что! — спокойно, почти торжественно ответил Роберто. — Ты моя жена, ты ко мне вернулась и, уж будь уверена, на этот раз я сделаю все, чтобы со мной ты и осталась!

Затем черноволосая голова его наклонилась, и теплые, чуть приоткрытые губы прильнули к ее враждебно сжатому рту. Айлин тут же замерла, разом побежденная силой, которой боялась больше всего на свете.

Силой его поцелуя.

Она чудесным образом перенеслась вдруг через черную пустоту в те бесконечно далекие времена, когда ее существование имело смысл только в минуты, подобные этой.

Дикое, необузданное желание охватило ее, мгновенно сокрушив все с таким трудом возводимые преграды. Это было настоящее чудо — словно после многих лет изгнания в аду она вдруг попала в рай. Это было как солнечное тепло после жестоких морозов, как приближающаяся полоска земли для потерпевших кораблекрушение. Это была сама жизнь, зародившаяся в волшебном, целительном прикосновении его теплых ласковых губ.

Айлин застонала, всхлипывая, как ребенок, и почувствовала, что воскресает, пробуждаясь от долгой унылой спячки, а глубоко-глубоко внутри нее вновь разгорается неистовое пламя, зажечь которое мог только этот мужчина.

Роберто все понял.

— Дорогая, — тихо сказал он, когда глаза их встретились. — Я знал…

— Нет, — выдохнула она в безнадежной попытке спрятать, скрыть, уничтожить свои ощущения.

Но было слишком поздно. В его потемневших глазах появился радостный и чуть удивленный блеск, а тело, к которому она так крепко прижималась, напряглось.

И снова Айлин ощутила прикосновение его губ, которые прильнули к ней со страстью, не оставляя никаких шансов на новое бегство.

Раньше Роберто целовал ее много раз. Он целовал ее нежно, провоцирующе, шутливо и даже иронично — особенно в ранний, наиболее безоблачный период их отношений. Позже поцелуи его стали полными страсти, которую он старался подавить, очень скоро почувствовав всю мощь неудовлетворенного желания, сжигавшего их обоих. Но потом, когда они поженились, в его поцелуях появились безнадежность и отчаяние. Он целовал Айлин с жадностью, иногда — со злостью, но чаще всего поцелуи его переполняла мольба, разрывавшая ей сердце.

Но сейчас все было иначе. В этом поцелуе не было ни насмешки, ни злобы, ни унизительной для них обоих мольбы. Он был исполнен обоюдного желания, простого и чистого, пронизывавшего их горячим потоком живительного и радостного наслаждения.

А потом раздалось неизбежное:

— Нет! Я не могу!

Айлин, вырвавшись из объятий Роберто, сделала два неверных шага назад, затравленно и виновато глядя на его помрачневшее и вместе с тем странно торжественное лицо.

— Почему? — спросил он очень мягко. Глаза ее наполнились слезами.

— Просто не могу, и все! — повторила она печально, почти трагически.

Веки Роберто дрогнули, словно от боли, но уже в следующее мгновение лицо его разгладилось.

— Тем не менее, — решительно сказал он, — будем считать, что это только начало, моя девочка, а вовсе не конец. Пойдем. — И, не давая Айлин времени прийти в себя, он схватил ее за руку и потащил к лифту. — Надо торопиться, мы опаздываем, — объяснил он, вталкивая ее в кабину. — Времени остается совсем мало.

— Но куда мы идем? — спросила она, перестав сопротивляться и стараясь не поддаться новой волне паники, причиной которой был уже не Роберто, а лифт.

— Скоро узнаешь, — пообещал он и, крепко прижав ее к себе одной рукой, занялся кнопками.

Затем вторая его рука скользнула на ее стройную талию, и Айлин снова оказалась в его объятиях. Лифт тронулся, и она закрыла глаза, мужественно сражаясь с обрушившейся на нее лавиной ужасов, главными среди которых были близость мощного мужского тела, неизгладимые впечатления от поцелуя, так чудесно соединившего их всего несколько минут назад, и, конечно же, последние слова Роберто, несшие в себе пугающую предопределенность и необратимость.

Ну и, разумеется — лифт, это отвратительное изобретение обленившегося человечества!

— Объясни, почему тебя так пугает этот лифт? — хрипло спросил Роберто.

Не отвечая, Айлин только помотала головой. Веки ее были плотно сжаты, лицо побледнело, губы дрожали.

— Я чувствую, как бьется твое сердце, — словно попавшая в силки птица…

А ты стоишь так невыносимо близко, что мне трудно дышать; мне кажется, что я сейчас взорвусь, рассыпавшись на мелкие кусочки, дрожа как в лихорадке, мысленно отвечала она.

Роберто поцеловал пульсирующую жилку на ее виске, легонько прикоснулся губами к векам, потом к трясущимся уголкам рта, искаженного страхом, наслаждением и мукой…

— Не надо… отодвинься… — бормотала Айлин, пытаясь откинуть голову, в то время как руки ее, выйдя из повиновения, хватали его за лацканы пиджака и тянули к себе — на случай, если он вдруг послушается.

Она была ужасна, эта дурманящая смесь противоречивых чувств и эмоций, и даже сама Айлин не знала уже, что было причиной этого состояния — лифт или Роберто?