Обручение на море - Энне Бодман

— И все же ты могла быть гостьей на судне, и тогда тебя бы саму обслуживали. Ты могла бы вращаться в сфере, подобающей великой княжне.

Заявление про великую княжну Катарина пропустила мимо ушей.

— Мне нужны деньги, которые я здесь зарабатываю, мама, — сказала она. И ты, кстати, прекрасно знаешь зачем.

— Так или иначе, Катарина, я хотела бы, чтобы ты в ближайшем порту сошла на берег и кратчайшим путем вернулась домой.

— Мама, мне здесь нравится. И потом, как ты себе это представляешь: как я могу вернуться? Мне даже денег на обратную дорогу не хватит. Теплоход доставит меня в Киль только по окончании рейса.

— У тебя голос какой-то… слишком уж счастливый, — подозрительно сказала мать.

— А я и есть счастливая! — засмеялась Катарина.

— Не стоит ли за всем этим мужчина?

— Точно. А ты даже почувствовала по телефону? Я познакомилась здесь с удивительным человеком, мама, — восторженно воскликнула Катарина.

— Я полагаю, это один из молодых принцев, что принимает участие в круизе в качестве гостя герцогини? — принцесса Элизабет воспрянула новой надеждой.

Но Катарина в одно мгновение разрушила все материнские ожидания.

— Нет, нет, мама. Мой друг принадлежит к команде судна. Если бы ты его знала, ты бы меня поняла.

— Это же… это же невероятно… Это же ни в какие рамки не укладывается! О продолжении плавания не может быть и речи, дитя мое! Ты вернешься домой кратчайшим путем. Деньги на дорогу ты должна как-нибудь сама достать. Скажи просто, что я заболела и нуждаюсь в твоей помощи. В этом случае твое увольнение примут с пониманием. Может, мне послать соответствующую телеграмму?

— Нет, ничего не выйдет. Мы послезавтра заходим в Пернау. Я хочу побывать там во что бы то ни стало. Ты ведь и сама хочешь, чтобы я все разузнала про Пернау!

— Ах, да какое мне дело до этих старых развалин! Там, вероятно, камня на камне не осталось, — умоляла мать. — Речь идет о счастье всей твоей жизни. Ты не можешь так легкомысленно распоряжаться своей судьбой. Это твое увлечение простым моряком погубит все твои шансы на добропорядочный брак.

— Петер ходит в море, но он не моряк. Он мой коллега.

— Экскурсовод? Или переводчик?

— Нет, стюард.

Если бы принцесса Элизабет не сидела сейчас в кресле, то она свалилась бы в обморок на пол. Она напрочь отказывалась понимать свою дочь. Неужели у Катарины нет никакого сословного самосознания? Неужели все заботливое воспитание оказалось тщетным?

Она набрала побольше воздуха для еще одного решительного возражения, но в этот момент их разъединили.

Катарина положила трубку или отказала радиосвязь? Об этом принцессе не суждено было узнать. Таким образом, ничего, кроме возмущения по отношению к непутевой и неблагодарной дочери, плюнувшей на все, что составляло для матери смысл жизни, принцесса Элизабет больше не чувствовала.

Трубку таки повесила Катарина. Но случилось это вовсе не из-за упрямства, а скорее импульсивно, потому что именно в этот момент в радиорубку вошел Петер. Растерявшись, Катарина тут же закончила разговор: он не должен был слышать, что они с матерью обсуждают.

— Привет, Катарина! — удивленно сказал он. — Ты на телефоне?

— Мать звонила. Но мы уже поговорили. Я тебе мешать не буду, уже ухожу.

Но Петер не спешил набирать номер. Он совершенно откровенно ждал, пока Катарина выйдет. Неужели у него есть какие-то тайны от нее? Неужели он что-то скрывает?

Целый день осматривали Ригу. Это был первый выезд в город, в котором принимали участие все пассажиры судна. У Катарины работы было невпроворот: проверить автобусные билеты, бортовые карты, разузнать о расписании работы всех служб города, согласовать экскурсии. Хорошо подготовившись, она сегодня без труда отвечала на все вопросы. Во время прогулки по старому городу выдалась благоприятная возможность применить свои знания языков. Жаль, что на этот раз Петера не было рядом. Команда дежурила на борту, а из правил внутреннего распорядка исключений не делали. Катарина очень сожалела об этом. Без Петера выход на берег не представлял для нее особой радости. А потому она была довольна, когда вся компания вовремя вернулась к ужину на теплоход.

А вечером на борту случился скандал. На теплоход тайно пробрался какой-то фотокорреспондент, и это вызвало бурю возмущения среди пассажиров. Находясь на зафрахтованном корабле, каждый был уверен, что он как дома, среди своих, может расслабиться и ни о чем не думать, а тут тебя мало что снимут, так еще и сопроводят фото злобным комментарием! Молодые принцы и графы чуть было не избили беднягу. Капитану пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить разбушевавшихся.

— Я всего лишь хотел сделать пару снимков на память, я бы вам же их и продал, — оправдывался фотограф. Но ему не верили. Он едва спас свою камеру от разъяренных молодых людей: они собирались выбросить фотоаппарат за борт.

Катарине этот инцидент тоже доставил массу неприятностей. Но она по приезде из города пропускала пассажиров на борт исключительно по бортовым картам. Первый помощник капитана устроил довольно жесткое разбирательство, однако Катарина при всем желании не могла понять, как этот человек сумел пробраться на теплоход.

— Я требовала, чтобы каждый предъявлял бортовую карту, они даже нервничать стали, — оправдывалась Катарина. — Он не мог пройти на корабль вместе с пассажирами. Может, он проник сюда каким-то другим способом?

— И как вы себе это представляете? — строго и с иронией спросил первый помощник.

Она только пожала плечами.

— Когда мы совершали экскурсию по городу, сюда доставляли продукты для кухни. — Катарина пыталась найти хоть какое-то объяснение. — Еще письма и газеты привозили, может, кто-то из тех служащих его пропустил. Возможностей сколько угодно, почему я одна должна нести за это ответственность?

— Капитан требует от меня объяснения по поводу инцидента, — продолжал первый помощник. — Поймите, у нас на борту необычные гости, они придают особое значение своей обособленности, закрытости Именно по этой причине они арендовали целый теплоход. А тут на тебе, появляется репортер какой-то желтой газетенки и совершенно беспрепятственно снимает. Между прочим, у нас есть свой специальный бортовой фотограф, который предъявляет снимки перед публикацией тем лицам, которые на них изображены. Что же мне теперь делать?

— У вас, вероятно, есть предписания на этот счет, — осторожно сказала Катарина. — Сделайте с этим человеком то же, что сделали бы с обыкновенным «зайцем»: высадите его в ближайшем порту, отберите все пленки и засветите их, не знаю, что еще… Можно мне идти?