В океане - Николай Панов

Лейтенант Савельев молчал. Нет, ему это совсем не показалось наивным. Когда, изучая взятые у нарушителя границы предметы: два пистолета с глушителями, обоймы, полные боевых патронов, пачки советских денег, фальшивый паспорт, портсигар с двойным дном, выложенным золотыми монетами царской чеканки, — он дошел до обломка расчески, его внимание привлекли несколько еле видных царапин и точек. Расческа была сфотографирована, фотоснимок увеличен — и лейтенант Савельев торжествующе положил на письменный стол Людова грубо выполненный, но очень отчетливый чертеж.

План гавани? — едва взглянув на чертеж, сказал майор Людов. — Что отмечено крестом?

Место стоянки плавучего дока.

— Если не ошибаюсь, уже заканчивается подготовка к его буксировке через два океана?

— Так точно, — сказал лейтенант Савельев. Людов вынул из ящика стола, протянул лейтенанту сложенную иностранную газету.

— Господа капиталисты подозрительно много внимания уделяют нашему доку. Читайте.

К газетной заметке был приложен русский перевод. Лейтенант Савельев прочел:

— "Доведут ли русские док?

В одном из советских портов заканчивается подготовка сложного океанского перехода. Огромный плавучий док оригинальной конструкции должен быть переброшен из Балтийского моря в Ледовитый океан. Удастся ли русским эта труднейшая буксировка?.."

— Подозрительно много внимания, — повторил майор Людов.

Нарушитель, у которого отобрали расческу, замкнулся в полном молчании, с самого момента задержания не произнес ни слова. С того момента как проходивший в зарослях лесник услышал подозрительный шум, увидел закапывающего парашют субъекта и после отчаянной борьбы задержал его, пока не подоспели пограничники, — задержанный притворился немым. А недавно позвонили по телефону с дальней береговой заставы, сообщили о найденных следах второго нарушителя границы, который высадился ночью на морском берегу и ушел в неизвестном направлении…

Валентин Георгиевич Людов спрятал газету, в стол. Задумчиво прошелся по кабинету, остановился у высокого, светлого окна.

С высоты третьего этажа виднелась дорога в порт. Дорога исчезала среди двух кирпичных недостроенных зданий.

Мимо растущих по ее обочинам кленов шли матросы, офицеры, женщины с продуктовыми сумками в руках, рабочие со строительных площадок.

Кроны широколиственных деревьев слегка покачивались на ветру.

Ветер закрутил, понес по асфальту охапку зеленобурых опавших листьев.

«Ветер с моря…» — привычно подумал майор Людов, глядя в сторону порта.

Две высадки разными путями, но в один и тот же район, — раздумывал вслух Людов. — Этот диверсант, задержанный нами, приземлился невдалеке от погранзаставы, отнюдь не в дремучем лесу. Обнаруженный вами чертеж ясно говорит о задании, полученном им, но он счел нужным замкнуться в молчании… Конечно, молчание — ограда мудрости, но в чем мудрость такого молчания?

Не хочет раскрыть сути полученного задания! — откликнулся лейтенант Савельев.

Или хочет скрыть, что не ориентирован в этом задании?

Майор, помолчав, продолжал:

— Сложнее дело со вторым нарушителем границы. Он высажен необычным путем, выплыл из моря в безлюдном, пустынном месте. У пославших его были все основания полагать, что он незамеченным пересечет в ночное время границу… Помните, кажется, Лермонтов писал в одном из стихотворений: «Дымятся тучи над темной бездною морской»? Глубокая ночь — и нарушитель уже на берегу.

Лейтенант внимательно слушал. Как все, кому приходилось работать с Людовым, он знал пристрастие майора к литературным цитатам и философическим размышлениям. Знал он и то, что эти раздумья вслух помогают майору сосредоточиться, логически объединить отдельные умозаключения и факты.

Никто не видел, как вышел из моря второй нарушитель границы. Но майор госбезопасности Людов, получив донесение с заставы, услышав, что пограничники нашли под камнями легководолазный костюм человекаамфибии, очень ясно представил себе картину высадки диверсанта на берег.

Была глубокая ночь. Выглядывала и вновь исчезала в черных летящих тучах луна. Среди камней белела пена волн, омывающих камни. Побережье в этом месте всегда безлюдно, лишь издали вспыхивает и гаснет, вспыхивает и гаснет красный проблесковый маячный огонь.

И вот какое-то округлое тело мелькнуло в воде, пропало среди волн, появилось снова. Из воды вышло су-щество почти фантастических очертаний. Горбатое, круглоголовое, оно издали могло показаться совсем голым.

Водонепроницаемый вещевой мешок и кислородный баллон, соединенный с легким водолазным шлемом, образовали горб за спиной вышедшего из моря. Руки и ноги обтянутого резиной тела заканчивались перепончатыми ластами, помогавшими быстрее плыть под водой.

Судя по состоянию найденного под камнями костюма, нарушителя сбило с ног прибоем, протащило по илистым камням, но он, по-видимому, не расшибся, быстро двинулся вверх по скалам…

Его след обнаружила служебно-розыскная собака. В районе Восточных скал, там, где нагромождения диких камней поднимаются от самой воды, собака тянула вверх и вверх, пока не вывела пограничников к рельсам железной дороги. Здесь ищейка беспомощно заметалась по насыпи, возле шпал…

Допрошен весь персонал поездов, проходивших у Восточных скал этой ночью, — докладывал Людову лейтенант Савельев. — Вы знаете — рельсы тянутся там сравнительно близко от берегового обрыва… Проводнику одного из вагонов показалось, что именно на этом участке пути кто-то вошел из тамбура в коридор.

Показалось? — приподнял брови Людов.

Так точно. Был третий час ночи, проводник, повидимому, задремал. Услышав, что дверь из тамбура отворилась, он тотчас, как уверяет, прошел по вагону, но никого из посторонних не обнаружил.

В том месте побережья поезд, кажется, замедляет ход?

— Слегка притормаживает на стрелке. — Значит, ушел! — сказал Людов. Расстроенный, он сгорбился над столом.

— Лейтенант, усилить наблюдение в порту. Свяжитесь с отделениями милиции и с военной комендатурой. Обо всех важных происшествиях пускай немедленно докладывают нам…

В обеденное время майор пересек городские улицы, прошел тенистыми аллеями матросского парка, вышел на пологий морской берег. Длинные раскатистые волны набегали на серебристо-желтый плотный песок, пахло водорослями, солнцем и солью, вода была тепловатой, почти не соленой, плавно покачивала на мерно вздымавшейся, прозрачной синеве.

Вдали берег громоздился россыпью камней, там, далеко за поворотом, поднимались Восточные скалы. Издали свистели паровозы, был слышен нарастающий и опадающий грохот дальних и пригородных поездов.