О древности еврейского народа. Против Апиона - Иосиф Флавий

18. (176) Большинство людей настолько далеки от того, чтобы жить согласно своим законам, что почти совсем не знают их, и только когда уже согрешат, от других узнают, что совершили преступление. И даже те, кто занимает у них самые высокие и ответственные должности, признаются в своем незнании, потому что для управления делами берут себе помощников335, которые должны прежде всего знать законы. Из нас же, кого о них ни спроси, тому скорее труднее будет назвать свое собственное имя336, чем рассказать их все. Вот потому от самого раннего пробуждения сознания в нас мы изучаем их и имеем как бы начертанными в своем сердце. Преступник среди нас явление редкое, избежать же наказания за преступление невозможно.

19. (179) Прежде всего именно это стало причиной удивительного единодушия между нами. Ведь то, что мы имеем единое понятие о Боге и не различаемся между собой образом жизни и обычаями, способствует доброму согласию между людьми. Только у нас невозможно услышать противоречащих друг другу суждений о Боге, что по большей части свойственно всем остальным (не только всякий случайный человек ни с того ни с сего заговаривает с первым встречным об этом возвышенном предмете, но посягают на это даже некоторые из философов — одни в своих рассуждениях принимаются вовсе отрицать существование Бога337, другие отрицают Его промышление о людях338, — равным образом и в повседневных отношениях между нами не бывает разногласий, но все дела мы делаем сообща, с единой мыслью о Боге, согласной с нашим законом, которая гласит, что Он видит все. А что в повседневной жизни все должно сводиться к одному — к благочестию, о том можно услышать даже от женщин и прислуги.

20. (182) Именно вследствие этого некоторые и упрекают нас в том, что среди нас не было изобретателей каких-нибудь словесных или практических новшеств. Ведь все остальные почитают своим долгом не следовать ни единому из отеческих установлений и проявления величайшей мудрости обнаруживают в тех, кто осмелился более всего от них отступить. Мы же, напротив, полагаем, что добродетель и благоразумие только в том и состоят, чтобы вообще ничего не совершать и не помышлять вопреки изначально установленным законам. Именно это, пожалуй, и является очевидным доказательством совершенства нашего законодательства. Ведь все попытки внесения исправлений говорят о недостатках существующих законодательств.

21. (184) Для нас, убежденных в том, что данный нам закон изначально сообразован с волей Божьей, было бы уж слишком большим неуважением не хранить его. Ибо что же тогда в нем изменять, и чего же еще искать, и чему хорошему можно научиться у других народов? Разве что целиком позаимствовать у них иное государственное устройство? Но какое же из них окажется лучше и справедливее того, в котором высшим правителем над всеми избран Бог, священникам доверено сообща заниматься важнейшими делами в государстве, а возглавлять их, в свою очередь, поручено первосвященнику, одному из них? Законодатель сразу удостоил их этого звания не за богатство и не вследствие какого-то другого случайного преимущества, но доверил это особое служение Богу тем, кто отличался среди остальных его соотечественников послушанием и благоразумием. На них было возложено неусыпное попечение о соблюдении закона и обо всех остальных жизненно важных вопросах339. Ведь и присматривать за всем, и разбирать возникающие споры, и наказывать тех, кому вынесен приговор, были поставлены священники340.

22. (188) Потому какая же еще власть священнее этой? И какое почитание больнее, чем это, приличествует Богу? Весь народ укоренен в благочестии, особое попечение об этом возложено на священников, вся общественная жизнь совершается подобно обряду. Ведь то, чему иноплеменники в течение всего нескольких дней с усердием посвящают себя, но потом более не выдерживают, — что называется у них таинствами и посвящениями, — мы с большим воодушевлением и неизменным чувством совершаем постоянно. Каковы же сами эти запрещения и требования? Они просты и понятны. Первое, которое толкует о Боге, гласит: Бог объемлет все, будучи благим, всесовершенным, довлеющим самому себе и всему, он начало, середина и конец всего. Он проявляет себя в своих действиях и благодеяниях и более очевиден, чем что бы то ни было, но вид Его и величие нам недоступны, ибо всякое даже самое драгоценное вещество, взятое для создания Его образа, недостойно, всякое искусство в своих средствах изображения бессильно. Ни о чем подобном мы и не помышляем, и само изображение есть для нас грех. Мы видим перед собой Его творения — свет, небо, солнце, луну, воды, рождение живых существ, созревание плодов. Все это Бог сотворил не руками, не с каким-то усилием или с чьей-то помощью, но лишь по его благому желанию все тотчас возникло в совершенстве. Всем должно повиноваться Ему и почитать Его, упражняясь в добродетели, ибо это и есть лучший способ почитания Бога.

23. (193) Един храм единого Бога (ведь подобное всегда стремится к подобному341) — общий для всех общего для всех Бога342. В нем постоянно служат священники, а главенствует над ними всегда первенствующий по роду. Вместе с другими священниками ему надлежит совершать жертвоприношения Богу, охранять законы, разрешать споры, наказывать повинных в беззаконии. А кто ослушается его, понесет наказание как согрешающий против Самого Бога. Мы приносим жертвы не ради собственного насыщения и опьянения (ибо это неугодно Богу и может оказаться причиной разнузданности и мотовства), но со скромностью, простотой и соблюдением порядка, сохраняя при этом величайшее благоразумие343. При жертвоприношениях должно молиться прежде всего за всеобщее спасение, затем за себя самих (ведь мы созданы для сообщества людей), и тот, кто предпочитает его собственному благу, более всего угоден Богу. Призывать Бога в молитвах и просить Его нужно не для того, чтобы Он подавал нам блага (ибо Он Сам, по своему усмотрению уже даровал их всем в надлежащей мере), но чтобы мы могли их принимать и, получив однажды, хранить. Кроме жертвоприношений закон установил также очищения после похорон, от [внебрачного] ложа, от соития с женщиной и от многого другого, о чем было бы излишним сейчас говорить. Таково наше понятие о Боге и о служении Ему, которое само по себе и есть закон344.

24. (199) Каковы же постановления о браке? Закон признает только естественное совокупление с женщиной, и только в том случае, если оно совершается для рождения детей345. Совокупление же мужчин между собой он почитает мерзостью, и смерть полагается тому, кто это совершит (Лев. 20.13:18.22, 29). Женитьбу ради приданого он запрещает, также как и насильственное похищение и склонение хитростью или обманом, но повелевает просить руки невесты у человека, имеющего право выдать ее замуж, если к тому нет препятствий в родственных отношениях. [Жена, говорит закон, во всем хуже, чем муж. Именно потому она должна подчиняться, но не с тем, чтобы муж превозносился над ней, а чтобы она направлялась им, ибо Бог дал власть мужчине]346. Должно, чтобы муж совокуплялся с нею одной347, а соблазнять жену другого беззаконно. Если же кто совершит это — изнасилует девушку, давшую согласие другому, или соблазнит замужнюю женщину (Лев. 20.10; Втор 22.22–27) — ему не избежать смерти. Закон повелевает воспитывать всех своих детей. И запрещает женщинам истреблять или вытравлять плод, а если бы это обнаружилось, она почиталась бы детоубийцей, которая губит жизнь и сокращает человеческий род348. Именно потому, если кто-то совершит насилие или прелюбодеяние, то он уже не может быть чистым. Также и после законного совокупления мужа и жены закон требует совершать омовение (Лев. 15.18). Ибо при этом оскверняется и душа, и тело, как бы оказавшись на чужбине. Ведь душа, пребывающая в теле, страдает, и с приходом смерти снова тотчас отделяется от него349. Именно потому во всех подобных случаях закон предписывает очищения.

25. (204) Кроме того, при рождении детей он не только запрещает устраивать пиршества и подавать тем самым повод для пьянства (но предписывает с самого начала подходить к воспитанию с благоразумием)350 и повелевает детям обучаться грамоте, изучать законы и знать о деяниях предков, чтобы одним подражать, а на примерах других воспитываться, и никогда не преступать законы, оправдываясь их незнанием.

26. (205) Что касается обрядов над умершими, то по закону не полагается устраивать ни пышных погребений, ни богатых надгробных памятников, и заботиться о похоронах надлежит ближайшим родственникам. При погребальном шествии закон обязывает всякого присоединиться к нему и вместе с остальными оплакать покойника. Затем следует и дом, и живущих в нем подвергнуть очищеншо, чтобы тем более человек, совершивший убийство, не думал при этом о себе, что он чист351.

27. (206) Почитанию родителей закон отводит следующее место после почитания Бога (Исх 20.12:21.17; Втор 5.16), и того, кто не воздает им за полученные от них благодеяния и хоть в чем-то от этого уклоняется, он повелевает предавать побиванию камнями (Втор 21.18). По закону более молодые люди должны почтительно относиться к старшим (Лев. 19.32), поскольку старше всех Бог (Ср. Дан 7.9). Также он не позволяет ничего скрывать от друзей, ведь нет дружбы там, где нет доверия во всем352. Даже если случается между друзьями ссора, он запрещает разглашать общие секреты. Если какой-нибудь судья примет подношение, наказанием ему будет смерть (Исх 23.8; Втор 16.19:27.25). Отвергающий мольбу о помощи, когда может помочь, несет ответственность. То, что сам не отдавал, не получишь назад. Нельзя прикасаться к чужому и, если даешь в долг, запрещается получать от этого прирост. [Это и многое другое, подобное тому, весьма способствует добрым отношениям между нами.]353