Страна снов - Роберт Л. Андерсон

От ужаса Деа чуть не заплакала.

– Отпусти, пожалуйста!

– Ты не должна была сюда приходить, – с сожалением произнес Коннор. Его лицо менялось на глазах – черты искажались и таяли, как воск от жара. – Теперь они знают, где тебя искать.

Деа замерла.

– Кто? – прошептала она, уже зная ответ: он чувствовался в воздухе этой стылой комнаты, в крови, лужицей собиравшейся вокруг кроссовок.

Глаза Коннора вдруг стали черными. Он открыл рот, но вместо ответа рот расширился, стал туннелем, а лицо просто распалось. Деа попятилась. Это был не Коннор, а одно из тех существ – безлицее, бесформенное, с влажным, рваным дыханием.

– Мы тебя искали, – сказало существо. Голос походил на завывание ветра в каньоне или крик человека, умирающего во мраке.

И тут все взорвалось. Комната, стены, пол исчезли в мощном взрыве, и Деа куда-то полетела, крича. Дом превратился в черную пыль и исчез. Ночной кошмар пожирал все, превращая в прах. Чудовище пожрало Коннора, а сейчас доберется и до нее.

Поскользнувшись на снегу, Деа сильно ушиблась, но вскочила и побежала, плача, не обращая внимания на боль в щиколотке и запястье, на которые так неудачно упала. Снег валил настолько густо, что трудно было бежать, однако Деа отчаянно рвалась вперед, боясь оглянуться. Безлицее существо преследовало ее по пятам – Деа слышала, как оно задыхается, ощущала влажное, сладковатое, пахнущее разложением дыхание у себя на шее.

Вокруг рушился сон – с оглушительным грохотом складывались целые дома, строительные леса пробивали лобовые стекла машин, металлические обломки рикошетом летели в витрины магазинов. Воздух дрожал от взвывших сирен.

Коннор пытался проснуться.

Ей надо срочно выбираться.

Безлицый нагонял ее. Длинные влажные пальцы звериным языком скользнули по спине Деа. Она закричала. С треском повалились светофоры, горевшие красным, и замигали в снегу. Деа едва увернулась от падавшего фонарного столба. Сердце трепетало в горле, ноги саднило, слезы замерзали на щеках.

И тут издалека послышался голос матери, звавший ее по имени. Мама, хотела закричать Деа, помоги! Но сил кричать не было – она едва справлялась с дыханием. Легкие горели, будто сплющенные, – Деа с трудом втягивала воздух, чтобы продолжать бежать.

Выход. Где же выход? Каждая дверь осыпалась, прежде чем Деа успевала к ней подбежать. Город превратился в каскады пыли и черного песка. Времени складывать бумажную птицу не было. Деа свернула к тротуару, метя в маленькую темную арку между зданиями, но споткнулась о бордюрный камень, скрытый снегом, и растянулась на обледеневшем тротуаре. Во рту появился вкус крови. Арка уже осыпалась – кирпичи летели на землю, будто улицу сотрясало мощное землетрясение.

Безлицый схватил ее за лодыжку. Деа лягнула его ногой, попав в грудь. Он повалился на спину, и девочка успела вскочить на ноги. Отважившись оглянуться, она увидела, что преследователей уже двое: второе существо, с дырой вместо лица и длинными черными пальцами, появилось из ниоткуда.

Помоги, помоги, помоги, мысленно кричала Деа. Воздух стал мутным от гипсовой пыли и мелкого песка, в ушах звенело. Город разваливался на части, крича и стеная, как человек.

Свернув за угол, она оказалась в переулке: по обе стороны тянулись какие-то склады, а в конце путь преграждала огромная куча щебня. Тупик. Деа повернула назад, но тут из-за угла вырвались безлицые. Дома в переулке затряслись.

У чудовищ не было лиц, но Деа отчего-то знала, что они улыбаются.

Она резко отвернулась, чувствуя отчаяние. Каждый вздох ножом резал грудь. Голос Мириам отдавался в ушах. Когда здания вокруг начали осыпаться, мягко вываливая на дорогу груды старых кирпичей и гипсокартона и выбрасывая в небо снежные султаны, а существа почти дотянулись до Деа своими текучими, жидкими пальцами и с ревом широко открыли рты, будто желая проглотить ее целиком, – она ощущала на шее влажное дыхание и жадные, пробующие языки, черные, как разложившаяся плоть, – один из складов немного сдвинулся на своем фундаменте, на мгновение приоткрыв узкий проем. Деа бросилась к этой тонкой темной щели. Вслед ей раздался вопль, будто целый мир обрушился и погиб.

Она проснулась, хватая воздух ртом. Одновременно с ней проснулся и Коннор, мокрый от пота. Дождь заметно стих, в машине было очень жарко.

– Ты, – вырвалось у Коннора. И затем: – Что это было, черт возьми?

Деа не могла говорить. Она знала – если попытается объясниться, то разрыдается. Щиколотка и запястье до сих пор болели – фантомная боль, которую она вытащила за собой из мира сна. Деа хотелось к маме, чтобы Мириам погладила ее густые спутанные волосы и сказала, что все будет хорошо.

– Ты там была, – Коннор смотрел на нее расширенными, дикими глазами. Деа стало страшно. – Ты мне не снилась, ты там была! – Он схватил ее за локти, как во сне, прежде чем потекли кровавые ручейки и появились чудовища. Сжавшись от страха, Деа готова была выскочить из машины, лишь бы оказаться подальше от Коннора и всего, что случилось.

– Пусти меня, – прошептала она. Лицо Коннора было в тени, и Деа боялась, что оно вот-вот начнет меняться, проваливаться, как земля вокруг промоины.

– Сперва объясни, – возразил Коннор с замкнутым, напряженным от подозрений лицом. – Кто… кто ты?

Деа не ответила. Ей было невероятно тяжело от пережитого ужаса и скорби, она с трудом дышала. Едва Коннор разжал пальцы, она рывком открыла дверь и бросилась бежать. Она слышала, как Коннор зовет ее по имени, но не остановилась. В выбоинах парковки образовались целые озера, кроссовки и джинсы мгновенно промокли. Всякий раз, наступая на левую ногу, Деа вздрагивала от боли – сон словно проник в реальность, не желая упускать свою добычу.

Сзади вспыхнули фары, и свет отразился в маслянистой пленке на лужах, где мелкий мусор крутился в маленьких водоворотах. Деа успела добежать до дверей «Макдоналдса», когда у обочины затормозил Коннор.

– Садись в машину, – позвал он.

Деа бросилась в «Макдоналдс», оглядываясь, не бежит ли за ней Коннор. Даже через стекло она слышала, как он зовет ее, но не остановилась. Мокрые подошвы скрипели на линолеуме, яркие электрические лампы ослепляли после черноты сна. Нормальная обстановка раздражала еще сильнее: Деа словно выскочила из зрительного зала на экран, где демонстрировался фильм. Водитель грузовика с пятнами пота на спине наполнял себе большой стакан колы. За прилавком стояли два подростка в одинаковых красных рубашках-поло и фирменных козырьках. Женщина вытирала своему малышу лицо влажной салфеткой; ребенок извивался, стараясь увернуться. Пахло жирным чадом, моющим средством и мокрой одеждой.

Она не знала, пойдет ли за ней Коннор, поэтому на всякий случай зашла в женский туалет и закрылась в кабинке. Опустив крышку сиденья, Деа присела на стульчак, тяжело дыша, борясь с тошнотой и желанием заплакать.

«Кто ты?» – спросил Коннор. Она не знала. Она никогда этого не знала.

Не надо было сближаться с Коннором. Таким, как Деа, нельзя заводить друзей.

Спустя некоторое время она решилась выйти. Машины Коннора не было, он уехал. К облегчению Деа примешивалась досада: теперь она застряла на какой-то безвестной остановке в часе езды от дома. Достав сотовый, она включила его. Четыре эсэмэски от Коннора и два сообщения на голосовой почте. Деа стерла все, не открыв.

Второй и последний номер в ее телефоне принадлежал Голлум. Машины у Голлум не было, да и не хотелось Деа отвечать ни на какие вопросы. Звонить матери она бы ни за что не стала.

Она купила колы и медленно выпила. Ей стало немного лучше. От одного из продавцов она узнала, что тридцать седьмой автобус останавливается у Кирксвилля и едет на северо-восток, мимо Блумингтона, к Индианаполису. Оттуда домой можно дойти пешком.

В автобусе пахло старой едой и жвачкой. Пассажиров было всего несколько человек; в свете тусклых ламп их глаза оставались в глубокой тени. Деа ни на кого не смотрела, не желая вспоминать чудовищ из сна Коннора с черными дырами вместо лиц.

Уже во втором часу ночи она дошла до дома кружным путем – через поле Дэниела Роббинса вместо Девятого шоссе, хотя было так темно, что ей приходилось подсвечивать себе телефоном, а в кукурузе шуршали крысы. Деа не хотела проходить мимо дома Коннора. Дождь перестал, но воздух оставался тяжелым, как влажная ладонь, прижатая сразу со всех сторон. Деа вздрагивала от каждого шороха и размахивала телефоном, освещая примятые кукурузные стебли и широкие грязные колеи: у нее горло перехватывало при мысли о безлицых существах. Но вокруг не было ни души – свет отражался лишь в черных блестящих глазках вспугнутых мелких зверьков.

С крыльца она увидела, что зря волновалась о Конноре: в доме напротив не светилось ни одно окно. Деа кольнула обида: надо же, завалился спать. Хотя она и убежала от него, ей стало досадно, что он не попытался ее найти. Но ведь теперь Коннор знает, кто она. Деа не могла забыть выражение ужаса на его лице. «Кто ты?»