В поисках утраченного - Сергей Псарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как же долго мы не виделись? Почитай, лет пять, а ведь живем в соседних парадных. Что ж, так теперь часто бывает в больших городах. Это погода помогла нам сбить привычное расписание и встретиться. – обрадовался Пенкин.
Они крепко обнялись. Кажется, угрюмый Славка за эти годы совсем не изменился. Так же подтянут, собран и деловит. Отец троих детей: все парни. Когда-то его мальчишки выглядели во дворе как выводок упрямых лобастых щенков. Теперь старший сын давно закончил Военмех, а младшие, близнецы, учатся в десятом, бьются за баллы на олимпиадах. Сколько ему сейчас? Да нет, не может быть…
Славка ушел из армии по сокращению еще в лихие 90-е годы. Начал грузчиком на пивоваренном заводе "Балтика". Очень скоро в нем признали толкового инженера и предложили должность мастера на линии розлива. Потом строил дамбу, мосты, кольцевую объездную дорогу. Сейчас он главный инженер большой стройки.
Его рассказы о работе были похожи на сводки из зоны боевых действий. Нет, он совершенно не изменился. Пенкин, сам того не замечая, кажется, немного позавидовал его энергии. Ему и стариться некогда, даже времени оглянуться не хватает. Хороший у них с Маринкой тандем получился: один и на всю жизнь…
– А вот я давно живу спокойно и тихо. Офис, отчеты и заявки, две командировки за год. Осенью уже 60 лет стукнуло… Впереди только пенсия и мемуары…
– Сережа, послушай, даже не верится. Ты же раньше таким романтиком был! Я тоже в октябре полтинник разменял, но на грунт ложиться не собираюсь, еще рано, повоюю малость…
– Давай-давай, сражайся дальше. Значит, все как у Хемингуэя:…"Настоящий мужчина не может умереть в постели. Он должен либо погибнуть в бою, либо пуля лоб…"
– Нет, звучит для меня слишком красиво, но в этом что-то есть, согласись…
Соглашаться с этим не хотелось. Пенкин считал, что уже нахлебался вдоволь работой на износ во имя великой цели. Где они сейчас, все эти цели, и где оказались мы? Так почему ему должно быть до всего дело? Остаток жизни можно прожить и для себя, особенно, если раньше на это не было времени.
Через пару минут лента эскалатора опустила их на платформу подземки и они, пообещав друг другу скорую встречу, умчались на поездах в разные стороны, в разные миры.
Стиснутый в вагоне плотной человеческой массой, Пенкин еще долго улыбался и вспоминал детали этой встречи. Он будто на мгновение вернулся в свою бесшабашную молодость и другое измерение времени.
Когда-то Пенкин считался перспективным инженером и неплохим организатором. Только еще лучше у него всегда получалось убедительно рассуждать, выстраивая иногда целые теории и ходы, объяснявшие его поступки и решения. Словно в шахматной партии, в которой он всегда считал себя признанным гроссмейстером. Сегодня Пенкин не казался себе столь убедительным, и это было досадно. Правда, эту свою гроссмейстерскую партию он сдал Славке уж давно, отказавшись от серьезной и ответственной работы и даже не удосужившись устроить свою семейную жизнь. Со временем, природная аккуратность и незлобивость сделали его надежным, но совсем незаметным винтиком в большой фирме под красивым названием "Атлант". Жизнь его текла незаметно, в ней все больше становилось воспоминаний. Они еще грели его душу и, казалось, еще привлекали к нему внимание окружающих…
Начавшийся рабочий день ничем ярким больше не отметился и угас с ранними вечерними сумерками. Теперь все разговоры сводились к одному: сегодняшней корпоративной вечеринке, посвященной 10-й годовщине создания их могучего "Атланта". Похоже, что магия симметричных цифр этой даты увлекла не только президента нашей страны с его Посланием Федеральному Собранию, но и генерального директора его предприятия. Совсем не важно, что эта дата прошла еще два дня назад, зато будет теперь, чем похвалиться и поддержать свой рейтинг в глазах московского начальства.
Ресторан "Рыжая борода", затемненный уютный зал. Получился какой-то симпатичный пиратский ковчег, где можно спасаться от конца света до 5-и часов утра. Генеральный, по своему обыкновению, за отдельным столиком потягивал свое любимое безалкогольное пиво и смотрел на раскрасневшихся сотрудников добрым взглядом. Как и на рабочем месте, рядом с ним сидела секретарь Милочка. Столы ломились от даровой выпивки и закуски. На небольшом красном подиуме танцевальный дуэт в костюмах змей медленно сплетался в эротический клубок.
– Давайте веселиться до самого утра или даже до конца света, пусть все вокруг провалится, – задорно предложила маркетолог Леночка и, уверенно покачивая бедрами, присоединилась к танцующим на подиуме. За окнами у рождественской елки грохнул фейерверк, застонала, заохала сигнализация на автостоянке. Все задвигались и высыпали на улицу, прихватив с собой бутылки шампанского.
Пенкин скромно примостился рядом с Гошей из транспортного цеха, в самом углу, где-то между салатами и внушительной грудью Розы Леопольдовны, яркой жгучей брюнетки из планового отдела. По своему обыкновению, выпил он совсем немного, шутил, рассказывал собеседникам что-то смешное, но часто терял свою мысль и останавливался. Но на него уже мало кто обращал внимание. Пенкин почувствовал какую-то слабость, как-то совсем обмяк и только грустно улыбался, голова его совершенно поехала. Теперь он видел вокруг себя только странные кривляющиеся свиные рыла. Они заглядывали ему в лицо и издавали звуки, соответствующие их образу. Стулья задвигались и выстроились в ряд. Тарелки вместе с бокалами отплясывали на столе веселую тарантеллу, а норвежская форель малого посола на большом блюде вдруг забила хвостом. Пенкин слабо отмахнулся рукой от всего этого, и палуба пиратского ковчега начала уходить у него из-под ног. Он наклонился и… медленно провалился в пустоту…
Внезапно Пенкин перестал чувствовать свое тело, будто его у него не было. Странно только, что при этом он сохранял четкую ясность мысли. Откуда-то издалека, смутно доносились чьи-то голоса, кто-то вызывал скорую… Все померкло.
Ему стало хорошо и спокойно. Потом до его сознания дошел мысленный вопрос, будто кто-то говорил с ним.
– Хочешь ли ты умереть?
– Не знаю, мне о смерти ничего не известно…
– Тогда перейди через эту черту и будешь все знать…
Теперь Пенкин не шел, а скорее плыл по длинному узкому коридору, пока не оказался у странной двери с кодовым цифровым замком. Ни минуты не сомневаясь, он набрал цифру "12м, и дверь отворилась или исчезла вовсе. Дальше была круглая ротонда с шестью синими колоннами, вокруг которых спиралью поднимались две чугунные лестницы без площадок. Верха их не было видно, что создавало ощущение дороги, уходившей в небо. Было пусто, но он чувствовал, что лестницы заполнены такими же, как и он, людьми. Пенкин о чем-то говорил с ними и получал ответ – это успокаивало его. Более он уже не чувствовал себя одиноким.
– Вы тоже можете стать в эту очередь, – участливо прошелестела ему одна бледная тень. – Вы меня уже совсем не помните, Бог с вами, видно забыли быстро… Вот ваш номер. – Она вывела пальчиком на его ладони четырехзначную цифру.
– Долго ли мы здесь будем?
– Здесь уже нет времени и некого торопить…
Было странно, что Пенкин не слышал ее голоса, но общение происходило в ясной и понятной форме.
– Могу ли я узнать здесь о ком-нибудь из своих близких?
– Войдите в эту дверь…
Пенкин скользнул за указанную железную дверь под лестницей и, оказавшись в малой пустой комнате, получил ответ, не успев произнести ни единого слова. Никого рядом не было, но присутствие кого-то чувствовалось. Листаются невидимые страницы…
– Генерал от инфантерии и кавалер, купец первой гильдии… Это все не то. Вот он, Ветров Иван Федорович, полковник в отставке. Преставился 2 мая 2002 года. Крещен, верующий… Отпевали в храме Святого князя Владимира на Петроградской стороне… С грехом невоздержанности… в 5-м круге… Ада…
– Господи, за что же ему все это? – Пенкин задрожал как осиновый лист.
– Ад, ад, – это слово билось в нем ударами молота… – Ведь страдания только в определенной дозе способны очищать нас. Растянутые в бесконечность, они превращаются в будни, и уже не очищают, а превращают нас в дерево…
Спираль лестницы неумолимо ползет вверх, по ней движутся почти невидимые тени. Чем выше, тем больше приходит сверху свет, тем сильнее многоголосый шепот и стон, горькие жалобы на тяжкую земную жизнь и страх ожидания Божьего Суда…
Свет стал еще ярче, но он не слепит. Это было совсем иное; ведь бывает еще свет от любви, той, которая спасает… Здесь не было стен, и никого не было, был только этот свет. И все же, Пенкин необъяснимо почувствовал присутствие некой высшей силы. Словно открылась перед ним книга памяти его сердца, всей его внутренней и обыденной жизни; он увидел себя таким, какой есть… В ней читалось мало доброго, но даже и оно оказалось изъеденным, как червями, лицемерием, гордыней и расчетом.
