Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год - Вокруг Света

— Кто дал вам власть?

— Мбок. Я же сказал, мы — стражи Мбока. Это тот, от кого пошло наше племя. У нас, басаа, он зовется Мбок, в других местах у него другое имя, но каждый народ Африки хранит пепел своего прародителя. Мбок — это вся наша страна, мужчины и женщины, звери, реки, законы, охота, торговля, вера. Мбок принадлежит всем. Но есть человек — Бот ба Нгуэ, который обязан охранять самого Мбока, защищать его. Он глава всех людей-леопардов, и мы его воины.

Тут в разговоре настудила пауза, и, воспользовавшись ею, один из людей-леопардов дотронулся до моей руки, а затем поднес два пальца — средний и указательный — ко рту: «Сигарету». Механически я вытащил пачку и пустил ее по кругу. Лишь когда все закурили, я почувствовал всю нереальность происходящего: передо мной дымили сигаретами, купленными мною со скидкой в реактивном лайнере, два человека-леопарда, если угодно — два тайных агента традиционной африканской власти!..

Европейские ученые давно уже высказывались в том смысле, что стойкое- мнение, приписывавшее людям-леопардам немотивированные, никак не объяснимые здравым смыслом убийства, ошибочно. С того момента, как на африканские обычаи и традиции перестали смотреть с предубеждением, трезвые люди по-иному стали оценивать судебные процессы, которые европейские губернаторы устраивали над членами тайных обществ. Сомнения в том, что люди-леопарды — обыкновенные преступники, вызывал хотя бы такой факт: в действиях обвиняемых отсутствовала личная выгода. И все же укоренившееся представление не позволяло европейцам даже на секунду вообразить, что люди-леопарды могли быть исполнительной властью некоего африканского законодательства. Предубеждение было настолько сильно, что никто не утруждал себя задачей разобраться в личности и поступках жертвы. Не находя мотивов преступления или объявив их загадочными, европейские судьи делали один и тот же вывод: убийства, творимые людьми-леопардами, были частью некоего варварского ритуала... Но вот перед нами сидят два человека-леопарда, утверждающие, что без конкретной, точно известной причины они никогда не прибегали к насилию.

— Каковы же эти причины? — спрашиваю я у наших странных хозяев.

— Всякий раз, когда нарушаются законы Мбока, мы обязаны восстановить справедливость и наказать нарушителя. Это законы нашего народа. Мы заставляем уважать их даже в том случае, если они расходятся с законами, привезенными в Африку европейцами. Потому-то мы и живем в тени. Есть две Африки, тумбала, — древняя и только что родившаяся. И у каждой свои законы.

— Какие именно?

— Их много. Обо всех не расскажешь. Разве ты можешь назвать все законы своей страны?

— Нет, конечно. Но вы можете привести пример?

— Если, к примеру, человек, живущий в джунглях, обманет другого, или уведет у него жену, или изобьет своего отца, кто, по-твоему, накажет его? Или, если кто-то покинет женщину, принадлежащую к другому племени, кто отомстит за ее обиду? Или, если молодой оставит старика на земле раненым или мертвым, кто накажет виновного? Мы, люди-леопарды. Не надо даже жаловаться на обидчика, потому что люди-леопарды знают все.

Уже на следующий день человек, совершивший преступление, находит рядом со своей хижиной воткнутый в землю обрубок бананового дерева с красным пером попугая. С этой минуты преступник знает, что багенге следят за ним, что они накажут его и наказание будет сообразно совершенному. Если он убил, то будет убит, если ранил, то будет ранен. Если человек не заплатил положенной дани вождю или если он участвовал в заговоре против вождя, люди-леопарды накажут его. Ему не скрыться, не убежать в джунгли — возмездие всюду настигнет его. Кто-нибудь непременно совершит правосудие — люди-леопарды или леопард-зверь. Ведь члены общества имеют над зверями власть, они могут заставить леопарда выполнять их волю...

Ночь на исходе. Слабый свет уже пробивается сквозь деревья, окружающие поляну. Скоро настанет день, и люди-леопарды должны будут исчезнуть. Пора кончать разговор.

— Дика, — обращаюсь я к принцу, — из всего этого можно заключить, что люди-леопарды не только защитники традиционного порядка, они еще и сила устрашения, подавляющая любые выступления против неменяющейся, вечной власти фетишей. Отчего традиции должны быть справедливее всего нового, отчего любое покушение на беспредельную власть вождей должно считаться преступным?

— Ну вот, — смеется в ответ Дика, — ну вот вы и снова европейцы. Вы смотрите на наших королей как на средневековых монархов. Вы полагаете, что только у короля власть, а все его подданные бесправны — как когда-то в Европе. Но традиционные африканские представления о мироустройстве подразумевают, что законы защищают не только тех, кто стоит наверху, но и тех, кто внизу. Это не просто слова, за ними сложная система солидарности, объединяющая отдельных людей в единый народ. Конечно, представить себе такой случай, когда вождь становится деспотом, а люди-леопарды его послушным орудием, несложно. Но африканские законы такую возможность предвидят, как предвидят и точные способы борьбы с подобной ситуацией.

Вот вам пример. У басаа и дуала вождь, король — не самодержец. Во-первых, его власть контролирует совет старейшин; во-вторых, человек, которого можно назвать антиподом короля, антикоролем. Он — его совесть, его постоянный оппонент. Король вынужден мириться с ним, как со своим вторым «я». Это «я» ему не только помогает, но и ограничивает его власть... Теперь, как избежать того, чтобы общество людей-леопардов превратилось в бесконтрольный орган репрессий? Дело в том, что тайное общество подразделяется на десять отделений. У каждого из них своя задача. Есть, к примеру, ударная сила, то есть карательные органы, есть отделение разведки, есть экономическая полиция. И отдельно существуют органы надзора, это очень важно. Если одно из отделений, к примеру репрессивный орган, преступает рамки своей власти, то в дело вступает антирепрессивный орган, который должен восстановить утраченное равновесие. Обе эти силы находятся в конфликте, хотя обе входят в одно общество людей-леопардов...

Вот и заря. Люди-леопарды возвращаются в деревню, из которой пришли вечером. Они уходят быстро, слегка пригнувшись, и оттого кажутся уже не людьми, завернутыми в пятнистые шкуры, а зверями... Дика спрашивает, доволен ли я разговором. И да и нет. Многое осталось неясным. Вот, например, багенге утверждают, что могут подчинять своей воле тех диких зверей, чье имя и чью шкуру они носят. А как это происходит?

— Но ведь это тайна, — отвечает Дика, — в нее посвящены только члены общества. Хотя есть один человек, с которым имеет смысл на эту тему поговорить, — добавляет он. — Когда мы вернемся в Дуалу, я познакомлю вас с ним...

Человека, у которого мы надеемся узнать тайну отношений между людьми и дикими зверями джунглей, зовут Мейнард Хегба. Он католический священник, получил образование в Риме, а сейчас руководит колледжем в Дуале. При виде нас падре Хегба выражает самую живейшую радость, но, добавляет он, жаль, что мы выбрали для посещения столь неудачный момент. Сегодня, в среду, он может уделить нам лишь считанные минуты, завтра — и вовсе ни одной, послезавтра же он уезжает в деревню, расположенную в самой глуши. Мы предлагаем компромисс, точнее, мы предлагаем в распоряжение падре наш «джип» для поездки в деревню. «А пока, — добавляет падре, — вам стоит побродить по Дуале. Уверен, что вы услышите немало ценного для себя».

Оставшиеся два дня мы и в самом деле провели с толком, услышав при этом такое...

Как-то у кинотеатра мы разговорились с местным студентом по имени Серафин.

— Да, действительно, — сказал Серафин, — в наших местах случаются странные вещи. Католическая религия и так называемая цивилизация — лишь поспешно нанесенная краска, едва прикрывшая истинную Африку, в которой до сих пор сохранился анимизм. Даже те африканцы, что молятся Христу и посещают воскресные мессы, сплошь и рядом продолжают поклоняться животным, приносить им жертвы и просить у них покровительства. Могу рассказать вам об одном случае, происшедшем несколько лет назад здесь, в Дуале, с двумя моими знакомыми. Как-то, захватив ружья, они отправились в окрестности города поохотиться. На пустынной опушке неожиданно на них напала группа людей, облаченных в змеиные шкуры и вооруженных ножами. Люди-змеи кинулись на охотников с деревьев. Одному знакомому удалось выстрелить в воздух и таким образом расчистить себе путь к бегству. Второго схватили нападавшие. Мой приятель не стал убегать далеко, а взобрался на вершину дерева и оттуда наблюдал за происходящим. И вот что, синьоры, произошло. Люди-змеи вместе с пленником остались на месте. Неожиданно из чащи выполз огромный удав-боа. Он не кинулся на людей, а вполз в середину, как будто был один из них. И тут пленник понял, что его ожидает; он закричал истошно и пронзительно. Его друг, сидевший на дереве, был настолько сражен страшной догадкой, что скатился с дерева и, ничего не сознавая, кинулся к городу. Последнее, что он заметил, была такая картина: люди-змеи связали пленника и положили его рядом с удавом...