Вожди и оборотни - Виктор Илюхин

К делу Пирцхалавы подключились народные депутаты СССР от Грузии 3. Шенгелия, В. Адвадзе, В. Салуквадзе. Они обратились с просьбой к Председателю Верховного Совета СССР А. И. Лукьянову и и. о. Генерального прокурора СССР А. Д. Васильеву об освобождении Пирцхалавы из-под стражи и прекращении дела. Мотивировка просьбы была аналогичной тем, что содержались в других телеграммах.

Мы неоднократно докладывали дело А. Д. Васильеву, его изучили помощники Генерального прокурора, и все пришли к выводу о правомерном привлечении Пирцхалавы к уголовной ответственности и правильности его ареста.

По делу уже писалось обвинительное заключение. Депутаты попросили разрешение на встречу с Пирцхалавой в следственном изоляторе. Она была предоставлена 13 ноября 1990 года Салуквадзе. После этого депутаты изменили тактику и попросили освободить арестованного под их поручительство.

20 ноября я был в кабинете у А. Д. Васильева. Он спросил меня о возможности такого шага. Я высказался категорически против, заявил, что Пирцхалава в суд не явится и дело не будет рассмотрено. Так оно и случилось.

И все-таки А. Д. Васильев дал указание об изменении меры пресечения, об освобождении из-под стражи. Потом он дал понять, что на него давили из Верховного Совета СССР, как я понял — А. И. Лукьянов.

Я всегда относился и отношусь с большим уважением к А. Д. Васильеву. Он умный, интеллигентный и честный человек, большой юрист. В его адрес за последние годы было много критических, я бы сказал злобных и грязных выступлений. Чаще критика сводилась к попыткам свести счеты, исходила от непорядочных, конъюнктурных людей. Их больше всего, видимо, раздражала именно чистота и честность этого человека, что именно он, а не они, грязные, мелочные и эгоистичные, занимают столь высокий пост в прокуратуре.

Несмотря на самое доброе отношение к Алексею Дмитриевичу, его решение вызвало у меня протест и обиду. Я написал рапорт об освобождении меня от руководства следственной группой. Со временем раздражение прошло, Васильев убедил меня в необходимости закончить начатое дело. Я понимал его. Положение Алексея Дмитриевича было сложным, я понимал, чем могло обернуться для него ослушание. Все-таки он не избежал горькой участи, через десять месяцев его освободили от занимаемой должности, огульно обвинив его, всю коллегию прокуратуры в поддержке августовского путча. Это был всего-навсего лишь повод. Шла массовая расправа с неугодными. На арену вышли новые булгаковские «шариковы», они ликовали, ими заменяли людей высокого долга, высокого профессионализма. Думаю, не последнюю роль здесь сыграло изречение М. С. Горбачева, что «профессионалы — это страшные люди». Сразу же в разведку и госбезопасность, в МВД и прокуратуры России пошли дилетанты, митинговые ораторы и популисты — те, кто немало сделал для разрушения государственности, кто в своей примитивности стал ратовать за гласность в разведывательной работе, за подмену законности жестким администрированием.

Я позволил себе допустить столь пространное рассуждение, но оно связано с событиями вокруг дела Пирцхалавы.

21 ноября 1990 года Пирцхалава был освобожден из-под стражи под личное поручительство народных депутатов СССР В. Адвадзе, 3. Церетели и Р. Салуквадзе. Они брали на себя обязательство обеспечить по первому вызову явку в суд Пирцхалавы.

26 ноября уголовное дело было направлено в Верховный Суд СССР. В письме на имя председателя Суда Е. А. Смоленцева мы сообщали: «Согласно закону дело подлежит рассмотрению судом Узбекской ССР. Однако, если есть возможность, в целях обеспечения полной объективности, просим направить дело в суд другой республики. При этом также просим учесть, что все потерпевшие и большинство свидетелей проживают в Узбекистане, некоторые находятся в преклонном возрасте».

У нас не было оснований сомневаться в объективности узбекских судей. Мы преследовали одну цель — избежать кривотолков вокруг любого судебного решения. Мы были уверены в доказательствах. Место рассмотрения нас меньше волновало, хотя и были некоторые сомнения в возможности объективного рассмотрения дела в российских судах. Мы понимали, что во главе Верховного Совета России, Министерства юстиции стоят давние соратники и единомышленники Гдляна, сподвижники по демократическому движению и межрегиональной депутатской группе. К сожалению, правосудие зависело и зависит от этих людей и политической конъюнктуры. Может быть еще больше, чем когда-либо.

Е. А. Смоленцев распорядился направить дело в Верховный суд Казахстана, а тот, в свою очередь, — в Чимкентский областной суд.

Шел месяц, другой, а дело к слушанию не назначалось. Пирцхалава в суд не являлся, укрывшись за Большим Кавказским хребтом. Мои опасения начали сбываться.

Мы вышли на связь с Чимкентским областным судом. Заместитель председателя суда Н. Власова сообщила, что не может назначить слушание, так как на неоднократные повестки Пирцхалава не являлся. Она честно призналась, что оказалась в тупиковой ситуации, искала хоть малейший повод вернуть дело на доследование, но не нашла. Просила нашей помощи. После этого мы обратились к поручителям, народным депутатам СССР, но те просто отмахнулись от нас, заявив, что и сами не знают, где находится Пирцхалава. А как же поручительство? Где же порядочность и честь? Все забыто. А ведь сколько было заверений.

«Хочу добиться своего оправдания» — так была озаглавлена статья Пирцхалавы, опубликованная в «Собеседнике» № 49 за 1990 год. Закончил ее Пирцхалава следующими словами: «Я хочу, чтобы состоялось судебное разбирательство, ведь признать невиновным может только суд!» Слова солидные, слова юриста и даны они всенародно. «Битву» за оправдание Пирцхалава начал сразу же, как только вышел за двери следственного изолятора, но какими методами! В Чимкентский областной суд он направил телеграмму, что находится на стационарном излечении и может явиться только в конце февраля 1991 года. Еще раз солгал Пирцхалава. Не болел он. Ему нужно было оттянуть время, ибо он выставил свою кандидатуру на выборах в народные депутаты Грузии. Цель та же — получить депутатский мандат и поддержку Верховного Совета республики в уклонении от суда.

Следователи, допустившие грубые нарушения законности во время работы в группе Гдляна, находились на особом положении у некоторых депутатов. Они считались незаслуженно обиженными. Но раз депутаты так были уверены в их невиновности, так почему же они боялись суда? Почему эти «овечки» лезли в кресла народных избранников? Народ о них мало знал правды, и они боялись, что в суде и после суда народ может узнать больше и отвернется от них. Этого боялись Гдлян и Иванов, этого боялся и Пирцхалава. Вот почему он настойчиво рвался в депутаты. Ему это удалось сделать. В феврале 1991 года он был избран народным депутатом Грузии.

Та же ситуация, но чуть раньше, произошла с арестованным за взяточничество одним из лидеров комитета «Крунк» Манучаровым. Сразу же после предъявления обвинения депутатом в Армении стал Карташян и ряд других нарушителей законности. Не потому ли так часто в рядах Советов и парламентов огульно и без основания бичуют честных прокурорских работников, объявляют им недоверие, изгоняют с работы?

К слову сказать, Пирцхалаву избрали заместителем председателя Комитета по законности Верховного Совета Грузии. Человек, которому предъявлено обвинение в совершении тяжкого преступления, человек, который должен был быть предан суду, являлся главным хранителем законности. Вот уж действительно от великого до смешного один шаг.

Пирцхалава так и не явился в Чимкентский суд, который после долгих мытарств переадресовал дело снова в Верховный суд СССР. Он принял его к своему производству и назначил к слушанию. В суде возник весьма щепетильный вопрос: можно ли судить Пирцхалаву после того, как он избран депутатом, и нужно ли получать в Совете согласие на привлечение его к судебной ответственности? Вопрос не простой. После долгих дебатов пришли к мнению, что можно.

Исходили из того, что Пирцхалаве предъявили обвинение и направили дело в суд тогда, когда он не был депутатом, то есть стадия привлечения к уголовной ответственности состоялась гораздо раньше.

Пирцхалава не явился и в Верховный суд СССР. Остались не исполненными МВД Грузии, Союза поручения о его принудительном приводе. Перед правосудием снова поставили шлагбаумы, его снова подменили другой властью. Этот шлагбаум активно воздвигал и президиум Верховного Совета Грузии, который в своем постановлении от 12 апреля 1991 года записал: «Члену Верховного Совета Республики Грузия Пирцхалаве К. А. продолжить выполнение депутатских обязанностей и не принимать участие в судебном разбирательстве дела в Верховном суде СССР…» Под постановлением стоит подпись Председателя Верховного Совета Республики Грузия 3. Гамсахурдиа.