Автопортрет - Дмитрий Каралис

В следующую пятницу, после дежурства я специально заехал в комендатуру, чтобы отследить отдачу денег. Коля пришел с работы дунувший и стал темнить. Я, дескать, сам отдам, это парень из моего отряда, мы с ним разберемся сами. Я напомнил, что деньги занимал я. Парень ждет.

- Ничего, ничего, - махнул рукой Коля и пошел на кухню. - Разберемся. Давай лучше, выпьем, у меня есть.

Мы были в квартире вдвоем. Пить я отказался. В кармане у меня - рубль с мелочью.

- Коля, не увиливай! Ты обещал сегодня!

Коля хлопнул стопочку и пустился в рассуждения, что этот Сашка должен ему в ножки поклониться, потому что он отпускает его домой, хотя у него есть грешки и все такое прочее. Я понял, что он хочет замотать должек и проехаться на дармовщинку. Поставил ему ультиматум: если сейчас не выложит червонец, получит по морде.

- А пошел ты!.. - был ответ. Зря он так сказал.

Я надел кожаные варежки на меху, позвал Колю в комнату.

- Отдашь?

- Хрена!

Я несильно двинул ему прямым в нос. Коля отшатнулся к столу у окна, полилась из носа кровь. Он завопил и схватил электрический утюг со стола. Выставив его перед собой, побежал на меня. Я ушел в сторону и встретил с левой. Он, гнида, стал вопить еще громче. Кровища из носа хлестала, как из поросенка. Тут пришел Валерка, а вслед за ним Генка забежал с вахты за сигаретами. Коля вопит, весь пол в крови, он порывается выскочить на лестницу. Я не пускаю. Мужики хлопают глазами.

- Отдашь червонец?

- Помогите! - орет Коля. - Убивают! - Стены тонкие - все слышно.

Опять хватает утюг - я ему добавляю. Генка ушел - разберетесь сами.

Потом ушел и Валерка. Коля успокоился, отдал червонец, я заставил его замыть пол. Выбросил вымытые от крови варежки в окно, за близкий забор. Спустился этажом ниже, отдал пареньку деньги. У Коли разбита губа, распух нос, шатаются передние зубы. Один он вытащил и стал стыдить меня - вот, дескать, из-за червонца я ему зуб выбил, изувечил, не по-людски поступаю... Я сказал, что не из-за червонца. Коля всхлипывал и причитал, как баба. Потом пошел, дурак, к Генке на вахту и продолжил свои жалобы. У ментов ушки на макушке. Генка погнал его - не рисуйся тут. Коля вернулся, забрал остатки в бутылке и ушел куда-то. Я, злой, как черт, поехал домой.

Через пару дней Кашин на Совете общежития предложил мне сдать председательские дела. Без объяснения причин. Генка по своим каналам вызнал, что Валерку вызывали в спецчасть и тот дал, дескать, показания со всеми подробностями. Лысов же, клялся и божился, что никому из администрации не жаловался. Попросил у меня денег на вставку зуба. Зуб у него почему-то лежал в тумбочке. Генка сказал, что зубы у него и раньше шатались, как у цинготного, он даже мягкое яблоко кусать не мог. Запрошенных денег у меня не было, и я выставил Коле две бутылки водки - мировую. Пить с ним не стал. Коля удовлетворился. Зуб больше никому не показывал. Вот тебе и клятва: "Кровь из носу - отдам"...

Позвонил Ольге домой. Она обрадовала: приходили за мной из милиции, по информации на розыск. Дескать, ваш муж сбежал со строек народного хозяйства! Ольга объяснила, что я на больничном, но сегодня попросили выйти на работу. Я на работе. Написала участковому объяснение. Я позвонил в комендатуру на вахту. Сказали, что должны дать отбой. Ошибка...

Мать их так и разэдак! На гору семеро тянут, а вниз и один спихнет.

25 сентября 1982г. Дежурю в ОТХ.

Гонки, гонки, гонки. Сплошные ежедневные гонки. Комендатура, дом, работа. Работа, дом, комендатура. Дни недели не имеют ко мне никакого отношения. У меня вахта по скользящему графику. Сутки - вахта, сутки - дома. За те сутки, которые дома, надо успеть съездить в комендатуру и отметиться или как-нибудь обставить свое отсутствие. Надо помочь Ольге. Надо поспать час-другой. Надо поесть. Хочется пописать. Поиграть и погулять с Максимом.

Брал больничный - думал, будет легче, отпадет необходимость появляться в комендатуре. Она отпала. Но посещения поликлиники через день с идиотическим ожиданием врача оказались ничуть не лучше. Еще этот дурацкий розыск.

Вчера ждал: приедут или не приедут за мной из милиции? На руках больничный лист, но все равно неприятно. Спокойно почувствовал себя только после 23 часов. Закон запрещает после этого времени без специальных санкций вторгаться в жилище советских граждан. А я советский гражданин.

Первая советская атомная бомба была взорвана на полигоне в 7 часов утра 29 августа 1949 года. Я и наша атомная бомба - одного года рождения. Я родился на макушке века.

Погода испортилась. Льет дождь. Ветер. Осень. Лес зажелтел, некоторые деревья так и вовсе желтые. Ветер рвет с них листву. Швыряет в лужи.

Взял на дежурство пишущую машинку. Хочу наверстать упущенное за неделю. Сейчас 18 часов, но за работу еще не брался. Во время непогоды наш вагончик - как оазис в пустыне. Водители ждут развозку, курят, греются. Я включил в соседнем кабинете телевизор и предложил им посмотреть. Пошли. Через пятнадцать минут вернулись - холодно, печка не работает, стекла в форточке нет.

Я грею на плитке картошку с куском минтая, хочу поесть, но при них голодных и замерзших - кусок, естественно, в горло не полезет. Остановил въезжающий в ворота автобус и отправил на нем всех. Когда нет высшего начальства, дежурный механик начальник.

Только открою эту тетрадку, напишу два слова, как является кто-нибудь. Есть поддатые. Предлагают выпить. Нет, спасибо. Завязывать, так завязывать. Как писал Юрий Нагибин - русскую литературу создавали трезвые головы.

Грею на плитке миску с Ольгиным вегетарианским овощным супом. Отличный она варит суп по маминому рецепту. Умница. К нему припасена веточка петрушки и полголовки чеснока (Дима Вавилов угостил). Чеснок сочный и особенный. Вся головка целиковая, без разделения на зубцы. Обнаруживается, что нет большой ложки. Кто-то увел. Придется есть суп чайной.

Написал и отпечатал юмореску "Психотерапия". Мне нравится. По крайней мере - смешно.

26 сентября 1982г.

Я уже в комендатуре. Прошел проверку, собираюсь ложиться спать. Сегодня после дежурства смотался домой, и мы с Ольгой съездили в зеленогорский лес на несколько часов.

Вместо Коли Максимова к нам в квартиру поселили паренька - Сашку Померанцева, 3 года. Работал фотографом в НИИ, пропил что-то из казенной фототехники. Интеллигентного вида, небольшого расточка, очки.

3 октября 1982г.

Второй день в отпуске, но пришлось выйти на дежурство за Славку

Вчера были у Эли. Там собирались все наши. Сестры, их дети. И Татьяна с Маришкой.

Ольга не поехала, узнав, что будет Татьяна. Та в свою очередь вела себя подчеркнуто-непринужденно, много хохотала, и мне показалось, что моя химия, мое нынешнее угнетенное состояние ей в радость: вот, дескать, муженек мой бывший, я то весела и свободна, а ты в дерьме.

Под окнами ходит черная, как копировальная бумага, ворона. Она ходит медленно и важно. Торкается в воздух головой. Похожа на человека с завязанными за спиной руками.

5 октября 1982г.

Начал читать В. Маканина. Прочитал два рассказа. Симпатично. Но не в прямом смысле. В прямом смысле - тяжело на душе после них, но поэтому и хорошо.

9 октября 1982г.

6 октября ездили на Северное, к Валере.

Джексон поехал со своей новой знакомой. Дура лет 22-х. Из города Кировска. Живет в Л-де по лимитной прописке, работает сторожем. Модно одета. Козочка. Сельский говорок. Капризная, нетерпеливая, как ребенок. Зачем он ее повез к Валере? Она его знать не знает.

Ребята на кладбище выпили бутылку водки. Я не пил. Потом взяли в Парголово 2 бут. венгерского вермута и стали решать - куда податься? Я пригласил к себе. Мих соглашался. Джексон с козочкой рвались в пивной бар. Я их понимаю. Там знакомые, мальчики, шуточки, разговорчики. Там не поговоришь - там поболтаешь. А нам с Михом хотелось продолжить начатый разговор - давно не виделись.

Тогда я предложил в мороженицу. Кофе, мороженое. Поговорим. Выяснилось, что Джексон никогда не ходил в такие заведения, а козочка заявила, что мороженое не любит. И хоть была, как я понимаю, без права голоса в нашей компании, пыталась верховодить и помыкать Джексоном. У нее получалось и получилось.

Мы с Михом и литровой бутылью вермута поехали в наш старый район Смольнинский, где достаточно морожениц, а Джексон с козой и второй бутылью в пивной бар на канал Грибоедова.

Мы посидели в кафешке на углу Суворовского и 3-й Советской (там в четвертом классе Сашка Майоров на спор выпил пять стаканов газировки без сиропа) и побродили по улицам, где прошло наше детство. Подошли к школе, где учились до 8-го класса. Там теперь снабженческая организация. Вспомнили, как Сашка Майоров вылил после урока рисования ведро с водой, в которой мы промывали кисточки, на дядьку, стоявшего на крылечке у квартиры завхоза. Говорят, Сашка играет на своей флейте-пикколо в оркестре Мариинки. Стали вспоминать, кто с кем дрался в школе. Мих насчитал пяток одноклассников, включая меня. Выяснилось, что я передрался со всеми пацанами из нашего класса, кроме Сашки Авидона и Марика Темкина. И каких-то двух клопов, которые временно учились в нашем классе. Вспомнили, как нарвались на битки в Парке Ленина после школьного бала в Театре Ленинского комсомола. Я там на спор пригласил чемпионку мира по гимнастике Наталью Кучинскую. Мих этот спор почему-то не помнил.