За темнотой моих век - Евгений Сергеевич Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Едут, — Серый выбросил остатки уже выкуренной сигареты и, включив неоновую подсветку на палочке поддельного сотрудника дорожной инспекции, уверенным шагом вышел на дорогу. — Приготовьтесь, я торможу его.
Как только прорезающий летнюю ночь свет фар фуры распознал мнимого сотрудника патрульной службы, мы, оставшиеся в машине на обочине, одухотворённо услышали, что водитель начал сбрасывать скорость и уже послушно принялся оттормаживать тонны металла.
Тотчас же после красочного представления офицером от Серого мы тайно окружили кабину водителя, и я нанес ему свой визит через пассажирскую дверь, пока он преспокойно тыкал нашему переодетому другу свои документы в лицо.
— Доброго вечерочка, — я резво ворвался в кабину и, наставив пистолет перед телом шофера, попробовал ему без лишней жестокости и пустой болтовни объяснить, что не стоит переубеждать нас в наших действиях, а тем более им препятствовать. Но водители-дальнобойщики — это непростой контингент людей, и, сообразно всем им, конечно же, наш решительный индивид, смело выхватив из под своего сиденья арматуру, нанес мне два непоправимых удара в район открытых для увечий рёбер. И поверьте, он бил бы и бил меня, пока силы его не канут, если бы Серый и остальные парни не вытащили буйного защитника груза из кузова и не уложили упрямым лицом в асфальт. — Вот тварь! — Залившись гневом, неистово закричал я, крепко сжимая зубы от неугасающего ощущения соприкосновения моего тела с железной палкой.
— Куда вы лезете, гоблины! — Рычал мужик, дергаясь и беснуясь в слюне, до самого конца борясь с теми, кто удерживал его. — Вы хоть знаете, чей это груз?!
— Номера воткнули? — Спросил я, наперекор своей боли, когда еле вылез из кузова, чуть согнувшись в талии. — Езжайте, документы внутри..
— Ты в порядке? — С бережной тревогой в голосе задал вопрос Серый, и когда я отмахнулся рукой, он озабоченно кивнул на шофёра.
— Я разберусь, — стараясь не задавать себе резких движений, я стукнул тыльной стороной кулака по кузову, отправляя фуру в путь и подобравшись к уже бывшему водителю на асфальте, быстрым, и к сожалению, болезненным для меня рывком поднял его за шиворот на ноги. — Иди в лесополосу, или я пущу тебе пулю в башку.
— Ребят, ну не надо.. — Голос мужичка, почувствовав дуло у почки, резко размяк, а голова так и закрутилась то на Серого, то на меня, щенячьим выражением лица, призывая нас к пощаде.
— Сопровождайте груз, — скомандовал я Серому и подтолкнул стволом пистолета в спину что-то бормочущего пленного. — Езжайте говорю!
— А ты? — Серый, супротив своему желанию, начал отступать спиной к внедорожнику на обочине.
— Управлюсь с этим, и парни меня подберут.. — Я так и не обернулся к своему другу, зная заранее, что он выполнит указание, и вскоре, через пару секунд, мы, уже вступившие вдвоем в лесополосу, услышали свист резины об остывший, всего лишь на короткую летнюю ночь, иссушенный асфальт…
— Вы убили этого человека? — Сосредоточенный и затаивший дыхание доктор прервал меня, кинув на меня такой прищуренный взор, будто он был когда-то давно верящим в своего ребёнка родителем, а я вконец испорченным подростком, разрушившим в один миг все его надежды. Словно был юношей, которого, скажем так, уже почти не осталось в его глазах.
— Нет, вы точно из силовых структур, — я попытался перевести его ковыряющий, сверлящий до недр взор в шутку, но он, никак не среагировав, все продолжал выпиливать взглядом дверь моих глаз. — Скажите, убийство человека является глупостью, или, может быть, большей глупостью было бы признание в этом деянии совсем незнакомому человеку?
— Ник, я не собираюсь бежать в полицию с доносом, и тем более я не подхожу на роль того, кому вас судить. Я всего лишь ваша книга воспоминаний, которые вы записываете в меня, дабы найти ответы и переосмыслить свою жизнь.. — Его лицо замерло в тяжкой форме гарантии своей немоты, и мне уже казалось, что я готов ему поверить, но взгляд, его взор скрытого осуждения гремел во мне тревогой, и она, требуя закрыться от мира, спрятать пережитое глубоко внутри бесконечной библиотеки сознания, била взволнованным тактом моего сердца в груди.
— Я не убил тогда этого человека, — вымолвил я без какой-либо гордости и, опустив глаза, со всей непонятной, противоречащей моим чувствам фрустрацией, продолжил рассказывать ему правду. — Мы шли минут пять вглубь этого пролеска, стараясь как можно дальше удалиться от трассы…
Мужичок этот все никак не умолкал, он вещал, тараторил, как ненормальный, рассказывая мне о своей пройденной жизни. Описывал своих дочек, их каверзные совместно пройденные истории, погружал меня в уморительные и беззаботные дни семейной жизни. Он подробно излагал, как влюбился в свою будущую жену и мать своих детей, как они знакомились, как со скоростью света расцветала их жизнь, превращаясь в еще один цветочек на бесконечной поляне семейных надежд. Я слушал, хоть и делал вид, что мне наплевать, с каменным лицом, превозмогая боли меж ребер, я очень внимательно слушал, понимая, что мне такая жизнь уже не нужна, что такому, как я, она уже перестала светить ярким и теплым лучом на горизонте событий. Осознавая все это, я также видел картину, полностью противоположную этой, как меня, подобно ему, ведут в глубокую чащу, и я все с тем же булыжником вместо лица, иду на смерть без единого звука..
— Встань здесь, — приказал я ему, и он, от испуга передернувшись в коленях, исполнил команду. — Жить хочешь? — Голова мужика судорожно закивала. — Тогда не шевелись.. — И тотчас я вколол в его плечо заранее приготовленный раствор снотворного из шприца. Мужик, словно замертво, рухнул под дерево через пару секунд после инъекции и с невообразимой мощью захрапел. Это было так громко, что мне пришлось переворачивать его тело на бок, аккуратно укладывая вокруг ветки кустов
