Под знаменем большевизма. Записки подпольщика - Владимир Александрович Деготь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще можно притти к заключению, что все происшедшее явилось последствием еврейской организации, готовившей совместно с русскими фабричными рабочими сделать громадную демонстрацию с захватом власти в свои руки, но об’явление высочайшего манифеста и несоответственное принятие его настроенной на достижении проявления Одессой факта революции — сбило русских рабочих, которые сочли оскорбленным свое патриотическое чувство и проявили свое национальное чувство вражды к еврейскому, — чувство более сильное, чем навеянное им евреями революционное настроение.
И, таким образом, созданная в стенах университета при содействии профессоров и в заседаниях думы революция не удалась и окончилась печально для евреев и постыдно для русского населения, оказавшегося грабителями…
Начавшиеся антиеврейские беспорядки по деревням Одесского уезда охватывают почти весь уезд, где есть евреи, при чем после избиения евреев беспорядки прекращаются. В Овидиополе убито 10 чел., есть раненые; в Маяках — только раненые. В остальных местах убит только один человек. Посланы в уезд войска.
В Одессе с 22 числа порядок восстанавливается, и жизнь города приходит в норму. Изредка ночью слышны выстрелы[13].
После октябрьских дней у рабочих появляется большая тяга к организации профессиональных союзов, и эти последние начинают расти, как грибы. Первыми сорганизовались в союз металлисты, потом печатники, за ними стихийно стали об’единиться в союзы и другие. Между меньшевиками и большевиками и в этом вопросе были разногласия. Помню первое собрание печатников, где большинство рабочих шло за меньшевиками; тем не менее нам удалось провести в правление 2–3 большевиков, остальные были меньшевики и беспартийные. Против некоторых беспартийных мы выступали решительно. Один из них, Подымов, был управляющий крупной типографией, известен своим плохим отношением к рабочим, как антисемит, но зато был в хороших отношениях с губернатором, полицеймейстером; выставляли его меньшевики, главным образом, потому, что он пользовался авторитетом у администрации города и благодаря ему существовал союз; его выбрали даже председателем союза, в каковой должности он и состоял несколько лет, при поддержке меньшевиков. Другой, Бергер, был администратор меньшего калибра, но все-таки он был старшим мастером и некоторое время управляющим типографией. По существу, следовательно, он не должен был быть не только членом правления, но и членом союза. Несмотря на эти недостатки, союз играл, несомненно, большую организационную роль в годы под’ема и реакции.
Большевики использовали легальные возможности, главным образом, для того, чтобы проводить свою революционно-классовую пропаганду среди рабочих; на ряду с этим они занимались и практическими организационными вопросами. Цейнерман («Лева») был, несомненно, способный организатор и пользовался большим авторитетом в союзе.
У металлистов в составе правления не было таких фигур, как Подымов и Бергер, что об’ясняется тем, что там большевики пользовались большим влиянием, чем у печатников.
Помещаемое ниже в выдержках интересное письмо, напечатанное в «Коммерческой России» завода Ропит’а, рисует как нельзя лучше тогдашнее настроение рабочих металлистов:
«Последние события еще раз доказали, что неорганизованными рабочими могут пользоваться всякие темные силы для своих личных выгод во вред всем рабочим».
В создании своего об’единения, в организации профессиональных союзов ропитовские рабочие видели оружие против попыток реакционных элементов затемнить сознание рабочих.
«С сегодняшнего числа, — говорится далее в письме, — мы приступаем к организации открытого профессионального союза. Желающие поступить в члены союза уплачивают рубль одному из выборных. Члены союза избирают из своей среды нескольких товарищей для выработки устава союза и для сношения с организациями других заводов».
К концу ноября 1905 г. почти все одесские трудящиеся, пользуясь захватным правом, организовались в профессиональные союзы. Даже дворники — и те организовали свой профессиональный союз. Руководителями в организации союзов были исключительно социал-демократы, — эс-эры и анархисты не имели почти никакого влияния на эти союзы. Одесский комитет обращал очень серьезное внимание на этот вопрос.
Наличность в городе массы безработных дала повод об’единенному комитету выпустить специальную прокламацию, в которой в ярких красках рисовалась вся политика царского правительства и городской думы и пролетариат призывался к революционной борьбе.
От’езд за границу
После погрома прошло около двух лет. Я жил на Мещанской улице, и в моей квартире часто происходили собрания. Безопасность этих собраний охранял… дворник нашего дома, которого мне удалось завербовать на нашу сторону, и когда у нас происходили собрания, он дежурил на улице. Благодаря этому мы могли спокойно работать. Но вот однажды дворник передал мне, что к нему приходили какие-то люди, очевидно, шпики, и расспрашивали обо мне. Полиция уже имела меня в виду и только, видимо, ждала удобного случая, чтобы арестовать.
Нужно было уехать из Одессы. Я решил направиться в Екатеринослав, как крупный промышленный центр, предварительно взяв партийную явку. Там я скоро поступил на фабрику. Кроме того, я стал работать в типографской группе большевиков. Там я встретил еще раз «Лизу», которая в то время уже не работала в партии по болезни. Она меня устроила у себя на квартире, и я после работы мог вести беседы с опытным партийным товарищем.
После нескольких месяцев пребывания в Екатеринославе, который мне как-то не нравился, я опять вернулся в Одессу, где в то время работали Владимир «Тульский» и Владимир «Рыжий» (Орлов).
Главной моей работой в Одессе было наладить типографию для издания нелегальной газеты. Секретарем партии, если не ошибаюсь, был тогда Владимир «Рыжий». Благодаря провокации, типография наша провалилась, два моих товарища были арестованы и сосланы на каторгу. Я уцелел и после провала типографии стал готовиться к поездке за границу, куда давно тянуло.
От’ездза границу оказался делом нелегким. Тормозила не только материальная сторона, но и политическая. Приходилось пускаться в дорогу с небольшими средствами и нелегально. Но желание побывать за границей было сильнее всех препятствий, и никакая сила не могла остановить меня от достижения намеченного плана.
От наших партийцев я узнал, что в Польше, около маленького пограничного городка Дубно, можно нелегально перейти границу. Туда я и направился. В г. Дубно товарищи в течение 2 дней все мне устроили, и ночью я отправился в лес, чтобы через него добраться до австрийской границы. Приходилось долго бежать, зачастую ложиться в грязь, прислушиваясь к малейшему подозрительному шороху. Так я добрался до одной австрийской деревни, где переночевал,
