Такие неformatные взрослые - Наталия Белопольская

«Час от часу не легче», – подумала я, а вслух сказала довольно сухо:

– Скажите, вы с какой целью записались ко мне на консультацию?

– Проконсультироваться, – совершенно серьезно ответил он.

Эдуард с детства привык к тому, что он талантлив. Его родители были физиками, и он рано увлекся физикой. Он был звездой в физико-математической школе, потом на физфаке МГУ. Потом, естественно, была аспирантура, защита кандидатской диссертации. Его жена тоже была физиком. Они сблизились как раз в аспирантуре, но Катя не защитилась. Она родила дочь, потом сына. Работу Катя не бросила, но карьерой заниматься не стала.

Эдуард, наоборот, все силы отдал науке. Он рано защитил докторскую диссертацию, в 33 года, и продолжал много работать. Он был очень увлечен. Заведовал большой лабораторией, руководил десятком аспирантов.

Шли семидесятые годы. Имя Эдуарда Ковалева стало известно и в других странах. Неоднократно он выступал на международных конференциях. Прошло немного времени, и Эдуард Васильевич стал профессором и заместителем директора научно-исследовательского института.

Дома Ковалев бывал мало, но старался уделять внимание и жене, и детям. Выходные старались всей семьей проводить за городом, отпуск проводили на Черном море. В общем, жили дружно. Дети обожали отца. Жена – хоть и ворчала, что мало видит мужа дома, – в душе очень им гордилась. В доме был достаток. Из зарубежных поездок муж привозил роскошные подарки.

В сорок лет Эдуард Ковалев стал членом-корреспондентом Академии наук, а в сорок три – академиком. Вскоре от Академии он получил прекрасную квартиру на Кутузовском проспекте.

Жизнь улыбалась Ковалеву. Примерно в это время в его жизни появилась Таня – молоденькая аспирантка первого года обучения. Ковалев не помнил, кто попросил его взять Таню к нему в аспирантуру, но девушка ему понравилась. Она была умной и красивой одновременно, что, согласитесь, бывает нечасто. Тем более, что Таня была очень умной и очень красивой девушкой.

Эдуард Васильевич никогда не был бабником. Со студенческих лет у него была одна женщина, его жена Катя. Но, как шутили его друзья, по-настоящему он был женат на науке. Ковалев понимал, что Таня для него очень молода, но испытывал в ее обществе непонятное смущение.

Скоро стало заметно, что новая аспирантка боготворит своего научного руководителя.

Она все дни проводила в лаборатории или в библиотеке. Результаты ее исследований были достаточно интересны Ковалеву, и он стал уделять больше внимания талантливой аспирантке. Через два года работы Таня стала одной из любимых учениц академика Ковалева. Сотрудники видели, что Ковалев неравнодушен к своей ученице, но, с другой стороны, ничего предосудительного не замечали.

Жена Эдуарда Васильевича работала в этом же институте, но в другой лаборатории. Она редко приходила к мужу, так как ее лаборатория находилась в другом корпусе. Эдуард и Катя были ровесниками и, как это бывает между ровесниками, одноклассниками и однокурсниками, она любила подшучивать над мужем-академиком, командовала им, а порой резко критиковала.

Таня, напротив, глядела на академика с восторгом, выполняла любое, даже самое сложное, поручение и много-много работала, забывая о своей личной жизни. При этом она всегда прекрасно выглядела, со вкусом одевалась и всегда оказывалась под рукой у академика в нужный момент. Она сумела стать незаменимой.

Наконец, Таня нашла подходящий момент и объяснилась академику в любви. Ковалев понял, что еще и не жил. Они стали втайне от всех встречаться.

В конце концов, Ковалев был обыкновенным мужчиной во всем, кроме своей науки. Ему было непривычно и приятно восхищение Тани. Она никогда не критиковала его и, казалось, вовсе не знала о существовании его недостатков.

Эдуард Васильевич чувствовал небывалый подъем. Все давалось ему легко. Он руководил одновременно несколькими крупными исследованиями. Результаты должны были превзойти все ожидания. Он рассчитывал на Нобелевскую премию. Таня была все время рядом с ним. Она защитила кандидатскую диссертацию и осталась работать в лаборатории Ковалева. Она не требовала от Ковалева развода с женой. Таня говорила, что счастлива тем, что любит и любима. Эдуард с благодарностью принимал ее любовь и не представлял своей жизни без Тани, но выяснять отношения с женой и разводиться ему было просто некогда.

На ответственное совещание по итогам года в институт приехали сотрудники министерства. Ковалев сделал доклад и ознакомил гостей с текстом отчета по разработке актуальной темы. Представил отчеты и графики. Полученные результаты тянули на открытие в области мировой науки. Гости были довольны.

Начальник главка сделал только одно замечание.

– Почему же у вас, дорогой Эдуард Васильевич, нет ни одной ссылки на работы Владимира Ильича Ленина? Нет ни одной цитаты? Согласитесь, что ваши исследования стали возможны только в стране с таким социальным устройством, как Советский Союз! И в этом – несомненная заслуга великого Ленина!

– Да причем тут этот лысый шизофреник? – воскликнул Ковалев. – Что он мог понимать в физике вообще, и в моих исследованиях в частности? Какие еще цитаты? Давайте не смешить людей!

– Нет, это вы не смешите людей! – поджав губы, произнес руководитель главка. – Ваша физика без руководящей роли нашей партии – ничто!

– Это физика – ничто!? – возмутился Ковалев. – Да это ваша партия – ничто!

Гости переглянулись.

Недели две после этого случая Эдуард Васильевич работал очень спокойно. Спокойно, потому что его перестали, наконец, дергать, приглашать на различные совещания, заседания, комиссии и тому подобное. Он работал с упоением. Все шло прекрасно. Одно немного огорчало: Таня заболела и на работу не приходила, сказала, что ей надо отлежаться. Эдуард Васильевич хотел было к ней заехать, но Таня попросила этого не делать и привела ему несколько убедительных доводов.

А потом Ковалева вызвали в горком партии. Разговор был тяжелым и долгим. Академику предъявили кучу документов, доказывавших то, что он давно и тяжело психически болен. Среди документов были бумаги из института, в которых сотрудники его лаборатории описывали превеликие странности академика: неадекватное поведение, агрессивные высказывания, провалы в памяти. Сотрудники выражали беспокойство по поводу здоровья Ковалева и все, как один, твердили о том, что он работает по двадцать четыре часа в сутки и переутомляется. В бумагах описывались различные истории, происшедшие с академиком, которые Ковалев совсем не помнил. Там были и случаи его неправильного поведения во время пребывания за границей. Этого Ковалев тоже не мог вспомнить.

– Да не было этого! – возмущался академик. – Мне не верите, вызовите Татьяну Вдовину, она была со мной на конференции в Штатах.

– Вы имеете в виду вашу любовницу? – сухо осведомился руководитель отдела горкома партии.

Ковалев поперхнулся. Он никогда не думал о Тане как о любовнице.

– От нее у нас тоже есть заявление, – продолжил руководитель отдела, – можете ознакомиться.

Эдуард Васильевич взял в руки документ, который был завизирован по всем правилам.

В заявлении Татьяна писала о странностях академика, которые давно замечала и которые в последнее время резко усилились. Она писала о том, что очень озабочена тем, что психически неуравновешенный человек руководит сложнейшими исследованиями в области физики. Татьяна предлагала закончить исследования без участия Ковалева. Она указала в заявлении, что пострадала от академика и лично, так как он принудил ее к сожительству, не разрешает выходить замуж и родить ребенка. В заключение Татьяна просила защиты от академика у горкома партии.

Эдуард Васильевич был ошеломлен. Он потребовал личной встречи с Татьяной. Сотрудник горкома тут же набрал ее телефонный номер и передал трубку Ковалеву.

Татьяна заявила, что на встречу не приедет, так как боится академика.

– Таня, что происходит? Чего ты боишься? – кричал Ковалев.

– Во время нашей последней встречи ты едва не задушил меня! – закричала в ответ Таня. – Я до сих пор болею!

– Но этого не было! – воскликнул потрясенный Ковалев.

– Ты давно страдаешь провалами памяти, – отчетливо проговорила Таня, – просто я тебе раньше этого не говорила. Она положила трубку.

– Хотите, мы привезем ее сюда? – любезно спросил сотрудник горкома партии. Ковалев отрицательно помотал головой. Он еще не понимал, что происходит.

– А давайте-ка мы вас подлечим! – ласково предложил работник горкома. – Поместим вас в замечательные условия! Вы нам еще нужны! Мы бережем свои научные кадры!

– Подождите, – произнес академик, – моя жена Катя может вам подтвердить, что я вменяем и не страдаю провалами памяти.

– Вы в этом уверены? – сочувственно произнес партийный работник. – Знаете, от нее тоже поступило заявление.