Вселенский стриптиз - Ольга Степнова

Евдокия достала ключи и открыла багажник. Она распахнула его резко, по-хозяйски, потому что отчего-то считала себя причастной и к этой машине, и ко всему ее содержимому.

В багажнике, скрючившись, лежала девушка. Лет двадцати пяти – тридцати, а впрочем, черт его знает с нынешним уровнем косметики, пластики и миллионами способов ухаживать за собой… Девушка была холеная, в дорогой шубе, в шикарных сапогах на тонкой шпильке, с драгоценностями в ушах и на пальцах. Длинные белые волосы разметались по багажнику, занимая все немыслимо маленькое пространство, оставшееся от того, что занимало тело.

Дуська выскочила из кустов как ошпаренная, но вовремя опомнилась и вернулась к машине. Она была не из тех, кто визжит, увидев труп, а в том, что это труп, не возникло никаких сомнений.

Коты орали в кустах как полоумные. Запах земли и мокрого дерева напоминал о весне. Вот только падалью несло не с улицы, а из багажника – девица отдала богу душу несколько дней назад.

Дуська нагнулась над ней и увидела, что горло у красавицы перерезано, как принято говорить, от уха до уха. Уродливый шрам пересекал нежную шею и наводил на мысли о чисто кавказском убийстве…

Евдокия прикрыла нос варежкой и быстро захлопнула крышку.

«Он же говорил, что сигареты в бардачке, а не в багажнике!» – вспомнила вдруг она запоздало.

Достать из бардачка «косяки» в целлофановой упаковке было минутным делом. Дуська все сделала, закрыла машину и вылезла из кустов, стараясь унять бешено колотящееся сердце.

Неужели Алекс убийца?!

Тогда какого черта не пытается избавиться от трупа?! Почему не снял с нее украшения? На идиота он не похож…

А девка-то какая красавица!

Не проститутка…

Из содержанок?!

У нее волос и ногтей нарощенных тыщ на сорок пять – пятьдесят. Допрыгалась… Евдокия вдруг поймала себя на злорадстве и удивилась, потому что считала себя человеком добрым и сердобольным. А тут вдруг такая радость ее за горло взяла: она – рыжая, конопатая, неуклюжая, но живая! А красотка в бриллиантах лежит в багажнике, распространяя миазмы.

Дуська не заметила, как оказалась в квартире.

– Принесла? – весело крикнул из кухни Алекс.

– А то! – отозвалась она.

– Чего долго так?!

Евдокия зашла на кухню, протянула ему пакет с сигаретами.

– Да так… Прогулялась немного, – улыбнулась она и бросила на стол ключи от машины.

Он раскурил две сигареты, одну протянул ей.

Евдокия уселась на подоконник, подтянув под себя ноги, и жадно, глубоко затянулась. От первой затяжки голова пошла кругом. От второй захотелось плакать. От третьей – смеяться. Четвертая вызвала острое желание резать правду-матку в глаза.

– Ты, рыжая, не гони паровоз, а то крышу снесет, – хмыкнул Алекс, глядя на нее помутившимся взглядом. – Потихоньку пыхти, с чувством, с толком…

Дуська захохотала.

– У… у тебя в багажнике девка лежит, – давясь смехом, еле выговорила она. – Красотка! Как с картинки… Вся в брюликах, напомаженная, а зарезанная! А я рыжая, конопатая – но живая! Она хоть и блондинка, но как кура с перерезанным горлом! И воняет – жуть! А я рыжая… Ха-ха-ха!

Хохот душил Дуську. Сквозь слезы, навернувшиеся на глаза, она видела, как побледнел Алекс, как схватил со стола кухонный нож и вплотную подошел к ней.

– Ты у меня теперь вот где! – показала Дуська ему кулак. – И убери тесак, иначе денег за квартиру тебе не видать. Ты не зарежешь меня. И знаешь почему?

– Почему? – одними губами спросил Алекс.

– Да потому что места в багажнике больше нет! – закричала она, умирая со смеху.

Глава 5

День еврейских блудниц

– Милая, п-пздравляю…

– С чем, дорогая?

– Так это… вроде как жен-нский день.

– Разве мы не его вчера отмечали?

– Нет, мы п-пили с горя. Неужели не помн-ншь?

– Как пили – помню. А горе – нет… Какое горе-то?

– Ну как же! Мы Д-дуське деньги перевели на банк-квский счет. До хрена тысяч доллар-рв – тю-тю-ю-ю…

– Гык! Ты не шутишь?!

– А с чего б мы так нажр-рались, милая?!

– Верунь, а что мы пили?

– Сначала твою настойку. П-потом мою настойку… Потом нам не хватило, мы пошли в м-мгазин и купили водку.

– Ык!

– И пива.

– Ык!

– И какой-то дешевый портвейн.

– Мы все это вы-ыпили?!

– Говорят, да.

– Кто говорит?

– Петрун г-гворит. И Васюн.

– Господи, хто это… дорогая?

– Парни без определенного места жит-тльства.

– …

– Эй, ты п-пчему молчишь?

– Мы что, распивали спиртные напитки с бомжами?!

– М-мжно и так сказать.

– Ык! А тебе это не показалось?

– Н-нет, Кларунь, не п-пказалось… Васюн и Петрун до сих пор пьют на моей к-кухне.

– Мама…

– Где твоя мама?

– На кладбище. Уже тридцать лет как не откликается.

– Вот видишь. А Васюн с Петруном, кс-стати, интеллигентные люди. Васюн ихтиолог бывший, а Петрун… р-рставратор.

– Чего реставратор?

– Г-гворит, что человеческих душ…

– О как!!! Верунь, а ты уверена, что мы с ними только пили и ничего больше?..

– В том-то и дело, что нет.

– Мама…

– Забудем про маму, она на к-клбищ-ще.

– Гони их!

– К-кого?

– Ихтиандра и реставратора!

– Х-хрошо. Сейчас р-рзберусь только – это они у меня или я у них…

– Господи, как болит голова! А во рту, словно кошка сдохла. Верунь, скажи, как могло получиться, что из-за какой-то малограмотной поломойки мы с тобой лишились целого состояния и нажрались в обществе Ихтиандра и реставратора душей?!

– Н-не знаю. Главное, не забер-рменеть.

– Милая, в нашем возрасте достаточно ничего не подцепить.

– Мама!..

– Нет мамы! Слушай, спроси у беспризорных парней, что выпить, чтобы голова не болела с похмелья. Они должны знать.

– С-счас… Слышишь меня?

– И даже вижу. Так что выпить?

– К-касторку и снотворное одновр-рменно. Бесприз-зроники обещают, что все пройдет.

– Смешно. Ха-ха, милая!

– Ха, д-дргая! Ну, с пр-рздничком тебя еще раз!

– С каким?!

– Не знаю. Включи т-тлевизор, там скажут. Бай, милая…

– Чин-чин, дорогая.

С утра Дина вырядилась по полной программе. Фиолетовый брючный костюм, ядовито-розовый топ, черные туфли на высоченной шпильке, из украшений – гранаты в полном комплекте: серьги, кольцо, ожерелье, браслет. Волосы она собрала в конский хвост – настолько тугой, что уголки глаз подтянулись к вискам. Наверное, это был перебор, но Дина решила, что ей наплевать. Душа требовала яркого, вызывающего, агрессивного, одним словом – выдергивающего из зимней спячки и расслабленно-депрессивного состояния.

Накинув на плечи шубу, она пошла в таком виде выгуливать собаку.

Во время прогулки выяснилась пренеприятная вещь: Пантагрюэль патологически любит помойки. Учитывая его размеры и вес, Дине никак не удалось противостоять этой любви. Она послушно полоскалась на конце поводка, пока пес дотошно обшаривал все скопления мусора возле дома. Никакие «Фу!» не могли его образумить. За десять минут прогулки Дина узнала расположение всех мусорных контейнеров в округе, всех урн и потаенных местечек, где подростки распивали пиво, оставляя после себя пустые банки, окурки и пакеты от нехитрой закуски.

– Урод! – кричала Дина собаке, еле успевая перебирать каблуками в высоком снегу. – Сдам в приют гада…

Не обращая внимания на ее вопли, Пантагрюэль затащил Дину в высокие густые кусты. Колючие ветки цеплялись за тонкую ткань костюма, оставляя на брюках затяжки. В кустах, к удивлению Дины, оказалась не груда мусора, а машина. Старый, битый «жигуль» чудом втиснулся между тонких стволов кустарника, придавив собой сухие тонкие ветки.

– Пойдем отсюда, – в панике прошептала Дина, понимая, что просто так машины без номеров в кустах не стоят. Но собака уперлась, с шумом повела носом и вдруг, вскочив лапами на багажник, протяжно и громко завыла. Дина дергала поводок, кричала, топала ногами – все было бесполезно. Собака выла и скребла лапами по багажнику.

– Лучше бы я завела кошку, – обессиленно пробормотала Дина и вдруг увидела, что из-под крышки багажника точит кусок дорогого изумрудного шелка. Вскормленное детективами воображение тут же состыковало детали – спрятанная машина, воющая собака и прищемленный подол платья. В машине, скорее всего, труп… Наверное, женский.

Бросив поводок, Дина как ошпаренная выскочила из кустов и побежала к дому.