Мои эстрадости - Александр Каневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В редакцию газеты «Доброе утро»:
«Уважаемый господин редактор!
Прошу выплатить мне гонорар за опубликованную в вашей газете сердечную благодарность всем организациям, товарищам и друзьям, поздравившим меня с пятидесятилетием.
М.Ткачук».Письмо третье
В редакцию журнала «Человек и закон»:
«Уважаемый господин редактор!
Прошу через ваш журнал передать мою сердечную благодарность всем организациям, товарищам и друзьям, поздравившим меня с благополучным окончанием судебного процесса над редакцией газеты «Доброе утро», отказавшейся выплатить мне гонорар за опубликованную в их газете сердечную благодарность всем организациям, товарищам и друзьям, поздравившим меня с пятидесятилетием.
М.Ткачук».Письмо четвертое
В редакцию журнала «Человек и закон»:
«Уважаемый господин редактор!
Прошу выплатить мне гонорар за опубликованную в вашем журнале сердечную благодарность всем организациям, товарищам и друзьям, поздравившим меня с благополучным окончанием судебного процесса над редакцией газеты «Доброе утро», отказавшейся выплатить мне гонорар за опубликованную в их газете сердечную благодарность всем организациям, товарищам и друзьям, поздравившим меня с пятидесятилетием.
М.Ткачук».
(Продолжение следует).Сиамские близнецы Мини-пьесы
Сиамские близнецы [3]
На сцене – двое в одной общей куртке на замке-молнии.
Первый. Мы даже не похожи. Я – смуглый, кудрявый, черноволосый, у меня нос с горбинкой, а он – курносый и белобрысый…
Второй. Отойди! От тебя чесноком пахнет!
Первый. А как я отойду? Только вместе с ним, этим хамом и лгуном – я ведь чеснока просто так не ем, только в котлетах, которые он же у меня и отбирает. А уж насчёт «пахнет», то это я должен волком выть: от него так перегаром несёт, что комары к нему только в противогазах подлетают.
Второй (с насмешкой). А ты ещё духов накупи и дезодорантов!
Первый. Да, я ими обливаюсь. До тех пор, пока он у меня их не выхватит и не выпьет.
Второй. Французские не покупай – в них градусов меньше.
Первый. Он же алкаш, ханыга, с утра уже пьян. А я спиртное даже видеть не могу…
Второй. У него печень слабая. Я выпиваю – а его тошнит (хохочет).
Первый. Я бы его отлупил, но боюсь: его рука – правая, сильнее моей левой. И вообще, он более спортивен, чем я.
Второй. Гири выжимаю, гантели. Когда делаю приседания, он сопротивляется, книжку дочитать хочет. А я наваливаюсь и прижму, мне хорошо: дополнительная нагрузка.
Первый. Зато, когда на турнике подтягивается, я злорадствую: ему приходится и меня тащить.
Второй. И вера у нас тоже разная.
Первый. Вера – это условность: ни он, ни я в храмы не ходим, нас не приучили.
Второй. Я его в церковь не пущу.
Первый. А его в синагогу трактором не затащишь. Он о своей вере вспоминает только для того, чтобы меня нехристем обозвать. Хотя, когда его крестили, и меня в купель плюхнули, так что неизвестно, кто из нас больший нехристь.
Второй. Ты бы без меня образование не получил.
Первый. Ты бы в Университете ни одного экзамена не сдал, если б не я.
Второй. А тебя бы в Университет просто не пустили.
Первый . Это почему?
Второй . По профилю! (Хохочет). Ты вообще должен быть счастлив, что я тебя рядом терплю… Прекрати скрипеть!
Первый . Это он орёт, когда я на скрипке играю. И чтобы заглушить, включает свою любимую песню.
Звучит запись:
…Без меня тебе, любимый мой,
Лететь с одним крылом…
Первый . Он знает, что я от этой пошлости умереть могу, и назло крутит её, с утра до вечера.
Второй . Вытерпишь – не умрёшь. Всё вытерпишь! (Делает запись громче).
Первый . Дом наш из-за нашей вражды заброшен и не ухожен, крыша течёт, полы прогнили, штукатурка отваливается… Но ему это не мешает. Ему я мешаю, я во всём виноват.
Второй . А кто же ещё? В холодильнике пусто – ты сожрал. В доме кашляют – ты заразил. Картина с гвоздя сорвалась, не сама же – ты сбросил.
Первый . Вместо того, чтобы дом спасать, он со мной счёты сводит.
Второй . Я тебе завтра башку сверну!
Первый . Это он каждый раз угрожает. И хоть завтра о своей угрозе забывает, но я-то всю ночь не сплю, переживаю: свернёт или не свернёт… Он ко мне, как пиявка, присосался. Я в Университете лучшим студентом был, меня на всех собраниях в президиум выбирали…
Второй . А я рядом сидел, как же без меня!
Первый . Меня путёвкой в Сочи наградили…
Второй . Пришлось и мне давать, а то бы я его вот отпустил!
Первый . Я мастер Спорта по шахматам, во всех международных соревнованиях участвую – и его посылают.
Второй . Тренером оформили. (Хохочет). У него над доской лоб трещит, а я сижу рядом, делаю умное лицо. А потом цветы принимаю, репортёрам позирую. А как же? Великий педагог-наставник! (Хохочет).
Первый . Ты же в шахматной терминологии ни одного слова не знаешь!
Второй . Знаю даже два: мат-перемат.
Первый . А с девушками как встречаться?.. Я назначаю свидание – и он со мной прётся. Я шепчу нежные слова, а он орёт…
Второй . «Звук! Не слышно!»
Первый . Я её своей левой к себе прижимаю…
Второй . А я своей правой её по бедру поглаживаю. Приятно! (Хохочет).
Первый . И когда мы расписывались, он рядом стоял, и в первую брачную ночь с нами остался.
Второй . А как же без меня!
Первый . Я его молю: закрой глаза, спи!
Второй . Не могу спать, когда рядом наша жена лежит! (Гогочет).
Первый . А что мне при свидетеле делать? Лежу и мучаюсь. Жена меня целует и шепчет: «Иди ко мне». А как идти?
Второй . Только вместе со мной! (Хохочет).
Первый. И так все ночи, целый год – у нас потому и ребёнка не было… А потом жена от меня ушла.
Второй. Ко мне. Когда он уснул – взяла и переползла, слева направо.
Первый. А ему не стыдно – что он с ней вытворял!
Второй. А чего стыдиться – жена-то законная.
Первый. Моя.
Второй. Бывшая.
Первый. Как ты могла? – спрашиваю. – Я устала, – отвечает.
Второй. Правильно. Надоело жить и всего бояться. Ей опора нужна, дом и хозяин.
Первый. Это наш общий дом, мы его вместе строили.
Второй. Ты здесь квартирант. Настанет день, и я тебя отсюда выгоню.
Первый. Это невозможно – мы так срослись.
Второй. С кровью оторву и пинком под зад. А ты даже не станешь протестовать – в тебе вся гордость потеряна, раз так жить соглашаешься!
Первый. Очень меня эти его слова до сердца достали. Не смог больше терпеть, отомстить решил. Яд у меня был, стрихнин. Когда крыс травили, пакетик остался, я его спрятал. Тогда ещё сам не знал, зачем, да, видно, подсознание подсказало.
Второй. Когда я отвернулся, он мне весь этот пакет в суп вытряхнул.
Первый. Побелел он, пот на лбу выступил. А потом согнулся пополам и как взвоет.
Второй. А у него ни жалости, ни раскаяния.
Первый. Да! Так я тебя возненавидел – смотрю и радуюсь: наконец, избавился!
Второй. Недолго радовался.
Первый. Чувствую, и у меня на лбу пот проступает, потом внутри будто гвозди вбивать стали…
Второй. А как же: кровообращение-то у нас общее, и до него отрава дошла.
Первый. Отвезли нас обоих в больницу, обоим промывание сделали, капельницы поставили, мне в левую руку, ему в правую – еле откачали.
Второй. Понял я, что это он нас чуть не уконтрапупил, и говорю: Так дальше жить нельзя!
Первый. Нельзя, – подтверждаю. – Если не разделимся, ночью одновременно друг друга передушим.
Второй. А чтобы разделиться, нужно было операцию перенести, очень опасную.
Первый. Нам её когда-то один хирург предлагал, но предупредил, что шансов остаться в живых один из десяти.
Второй. Мы тогда отказались, думали – так проживём.
Первый. Но теперь я решил: лучше смерть, чем такое существование.
Второй. Да и мне эта совместная жизнь обрыдла. Так охота пожить без твоей гнусной морды рядом!
Первый. Полдня длилась операция, за столько лет мы крепко срослись, всё – и нервы, и сосуды, и капилляры разделить надо было. Крови много вытекло, и из меня и из него. Несколько раз клиническая смерть наступала.
Второй. Но, видно, мой Бог, или его, а может, оба наших Бога постарались – выдюжили мы всё и живыми остались.
