Точка невозврата - Евгения Ветрова

– А я слышал, что Борисов сам его и подставил.

– Иди ты!

– Ага. Подсыпал в воду. Федул сам говорил.

– Ну, чтобы отмазаться от допинговой комиссии, и не такое скажешь.

– А чего они тогда подрались? Помните? Знатный махач был.

– Не знаю, что насчет допинга, а подрались они по другой причине. Борисов Федулу бить не давал. Все передачи на себя тянул. Тот и не сдержался. Орал, что тот специально. Ничего, вон Федул уже Палыча обхаживает, спорим, что с капитаном тренер уже определился?

– Ну и определился. Тебе завидно, что ли? Так иди и себя предложи. Интересно, в этом адском чемодане осталась хоть капля кофе? – Тевосян пнул ногой корпус автомата. Раздался гулкий звук, словно из пустой бочки.

– Парни, парни, – послышался окрик Мухина, – тише там! Не на базаре.

– Да мы кофе хотели из этого агрегата выбить, Геннадий Павлович.

Мухин погрозил пальцем и снова сел на место. Потер виски, сунул руку в карман, пошарил, вытащил, вздохнул. Да, пятнадцать лет тренерской работы – это вам не фунт изюму. Он долго продержался на льду, перевалил тридцатипятилетний рубеж, но потом понял, что уходить надо вовремя. После завершения спортивной карьеры работал в небольших клубах, тренировал юношеские команды, потом заметили, пригласили, сначала в Нижний, потом уже сюда, в Питер. Тоже достижение. Да, не сборная и не Континентальная лига, но все возможно. Было бы, если бы не эта нелепая случайная смерть. Случайная ли, вот еще в чем вопрос.

Так уж сложилось, что детей у Геннадия Павловича не было. Что-то не работало в организме супруги по женской части. Они даже хотели усыновить мальчишку и начали присматривать кого-нибудь, но так и не решились. Ниночка, жена, как-то спокойно восприняла мысль, что своих детей у них не будет. Ну нет и нет, что ж теперь, раз бог не дал. Потом Геннадий начал тренировать детские команды, и теперь в их доме постоянно тусовались сначала подростки, потом уже взрослые парни. Они и были его детьми. Да, он был строг с ними, иногда чересчур, но справедлив. Он, по крайней мере, так считал.

Парни возле автомата все еще разглядывали агрегат, на котором так заманчиво значилось: «Эспрессо. Капучино. Моккачино». Тевосян обошел автомат кругом, чем-то пошуровал и выпрямился.

– Воткнул в сеть. Рискнем? – Он вытащил из кармана горсть мелочи.

– Откуда там кофе? Сто лет уж стоит, наверное.

– Интересно, а кормить нас тут предполагается?

– Кто это тебя кормить должен?

– Авиакомпания, конечно. Это их забота, что мы тут торчим.

– Еще неизвестно, отчего Борисов загнулся. Щас тебя тоже накормят так, что мало не покажется. Ляжешь рядышком в морге.

– Тьфу на тебя. А Борисову в морге самое место. Дерьмо был человек.

– Вот уж точно. Хотел бы я знать, кто ему помог на тот свет сыграть.

– Дерьмо не дерьмо, а игрок хороший.

– А то все не знают, каким образом он лучшим стал, – вся пятерка на него тянет, вот и лучший.

– Завидуешь?

– Пойдем выйдем, я тебе покажу, кто тут завидует!

– Так, – Мухин, не выдержав, быстро подошел к ним. – Ну-ка быстро все сели по местам. Услышу еще, кто языком болтает, отстраню от игры.

Автомат заглотил монеты, помигал лампочками, недовольно фыркнул и загудел. Спортсмены радостно хлопнули друг друга по раскрытым ладоням.

– Геннадий Павлович, работает! – От избытка чувств Тевосян стукнул тренера по плечу. – Ой, виноват!

– Шалопаи, – проворчал Мухин, – смотрите не траванитесь. Кто у меня завтра играть будет? Вот только посмейте мне завтра налажать, я вам устрою…

Он отошел, парни переглянулись, подмигнули друг другу и тоже принялись доставать из карманов мелочь и купюры. По залу распространился кофейный аромат, на него, как на манок, потянулись люди.

– Смотри, реально работает, – к автомату подошел Федулов. – А есть у кого наличка? У меня только карта. – Ответом ему было молчание. – Вы чего? Я спросил, есть у кого полтос в долг?

– Держи, – ему протянули сто рублей.

– О! Ты ему еще зад лизни.

– Парни, вы чего? – Федулов посмотрел на них. – У вас чего, передоз?

– Не, передоз – это по твоей части. Хотя кэпу можно. Так ведь? Наверняка уж Гене поплакался в жилетку?

Федулов смял сторублевку, кинул на пол и стремительно пошел прочь. Злость требовала выхода. Он несколько раз сжал и разжал кулаки. Иногда он ненавидел товарищей по команде. Когда он был кэпом, все так и норовили в друзья набиться, а после истории с допингом дружно отвернулись. Не все, конечно, тут он неправ. Но большинство избегали словно чумного. Будто боялись, что его неудача каким-то образом перекинется на них. Неудача, да. Или сглаз, или порча, или чья-то злая воля. Федулов и сам не понял, как это получилось. Когда допинг-тест оказался положительным, он удивился больше всех. Думал, что какая-то шутка, розыгрыш. Нет, не шутка и не розыгрыш. Пытался протестовать, пока тренер не шепнул, что бесполезно, лучше признаться и покаяться.

Да, Палыч бился за него словно лев. Отстоял. А толку? Все равно пятно на репутации. А главное, незабытая обида. Ведь кто-то из тех, кто сейчас воротил от него нос, подсыпал ему запрещенный препарат. Да, Самсон путем нехитрых рассуждений сделал единственно правильный вывод: его кто-то подставил. Бутылка с водой стояла в шкафчике так же, как и у всех. Любой мог подлить в нее что угодно. Изначально он грешил на Борисова, но доказательств не было. К тому же искреннее удивление Игоря при назначении его капитаном косвенно говорило в его пользу. Тогда, помнится, все удивились. Скорее поставили бы Порошина, как самого опытного. Но с тренером не спорят, а с Палычем тем более.

Самсон огляделся. Все были заняты своими делами. Он нащупал опасный груз под полой куртки. Что-то надо делать.

* * *

Жанна попыталась устроиться на жестком кресле. Хорошо пассажирам – разлеглись и спят. Она тоже бы сейчас немного поспала, хоть пять минут. Закрыть глаза и чуть-чуть отключиться от действительности. Она подперла голову рукой. Сон не приходил. В уши лезли обрывки фраз, шум какой-то ссоры, окрик тренера. Она открыла глаза. Рыжеватый хоккеист, Федулов, который вроде как недолго сидел с умершим на заднем ряду, решительно шел к выходу. Постучал в дверь. Она приоткрылась. Федулов о чем-то спорил с человеком в форменной куртке охранника аэропорта. Потом в раздражении пнул стенку. Он рассчитывал выйти наружу? Сказано же, до приезда полиции они все будут сидеть тут. Федулов тем временем прошел в сторону туалета. Возле дверей он быстро оглянулся и шмыгнул внутрь.

Жанна подобралась. Уши заложило ватным облаком. Она помотала головой, в которой шумел надсадный звук двигателя, и медленно встала.