Сам я родом из СССР. Воспоминания о себе любимом - Владимир Сергеевич Неробеев

–Какая тут охота! – громко заматерился мой сосед, и, не снимая с себя рюкзак, стал разворачивать оглобли.

–Погоди, Жень, – опешил я, – всю зиму мечтал…

–Ты можешь остаться. «Завтра появится вода, и точно будет утка, – уверенно стал убеждать меня сосед, – я просто устал на работе, не знаю, дойду ли до дома, но постараюсь», – говорил мне человек, проживший здесь двадцать лет, который знал каждый куст, каждый поворот Колымы. Он-то рассуждал, глядя со своей колокольни, не учитывая, что я профан в охоте, новичок на Колыме.

Мне бы шлёпать за ним и шлёпать домой не солоно хлебавши. Остаться одному, порядком не умеющему даже ориентироваться на месте, где что ни шаг, то гроб без музыки. За зиму сколько я наслушался о пропаже охотников, даже в двух случаях вместе с учениками школы участвовал в прочёсывании леса, чтобы найти тела заблудившихся мужиков. И всё по барабану. Кто-то помимо моей воли принял решение, и я остался. Зусман был, помню, невообразимый. Зуб на зуб не попадал. Краковская колбаса в моём рюкзаке так смёрзлась, что сыпалась на крошки в моих руках. Хлеба я так себе и не смог отрезать, – буханка превратилась в кирпич. В водке плавал кусок белого льда, а я никак не мог придумать, откуда он там взялся, вроде бы в магазине брал нормальную водку, видимо просмотрел.

Как я не околел, не знаю. Мне в голову не пришла мысль развести костёр, – ведь дров было навалом. Спасла меня водка, вернее, остаток (кусок льда не в счёт). Часто, бывало, смотришь фильм, где уже полу мертвецу в рот наливают спирт, и он оживает. Я не верил этому никогда до той минуты, пока самому в полу мертвецком состоянии не довелось прочувствовать. Я не глоток сделал, а только язык намочил и чуть нёбо. Вы бы видели, что со мной происходило! Сначала меня начало колотить, затем тут же такой жар разлился по всему телу, ноги в охотничьих сапогах стали мокрыми, от рук и лица шёл обильный пар, словно я вышел из парилки. Сейчас не место подробно рассказывать о случившемся, но уток утром я всё же настрелял. Теперь возникла другая задача: в какую сторону идти, где посёлок, где мой дом? Весной на Колыме снег покрывается крепким настом, – и наших вчерашних следов абсолютно не видно. Снег белый, белый слепит глаза. До обеда я, грелся на солнце так, что разделся по пояс. Всё вглядывался в горизонт, не появится ли кто. Только теперь я понял, в какую голошу я сел. Думать я уже ни о чём не думал. Вдобавок, от яркого солнца и белого снега перед глазами пошли красные круги, я стал терять зрение. По неволе стал прислушиваться к шуму и гулу, которые постепенно нарастали: то просыпалась Колыма, и не сегодня, так завтра затопит всё вокруг. Я находился в оцепенении, а точнее сказать, в прострации. Опомнился, когда какой-то мужик натягивал на меня рубашку, свитер, потом куртку. Рабочий аэропорта (дай Бог ему долго пожить), заядлый охотник спас меня и вывел к дому.

В задачнике спрашивается: «На кой хрен мне такая музыка?». Ответить вразумительно не могу. Только догадываюсь. Хотелось увидеть, а что дальше будет. Этой осенью, например, я один жил на даче. Вечером как-то только закимарил, вдруг на чердаке началась такая свистопляска, аж каждый волосок на моём теле встал «в ружьё». Ума не приложу, что это могло быть.

–Да ты трус, – стала отчитывать меня жена по телефону, когда я рассказал ей об этом. – Встал бы, поднялся по лестнице и посмотрел, кто там и что.

–Щщщаз!, – отвечаю ей, – может быть ещё фотоаппарат взять и попросить, чтобы позировали. Свистопляска длилась минут пятнадцать, я чуть скрипнул диваном, и всё разом стихло.

На следующий вечер всё повторилось, уже целых полчаса кто-то метался по чердаку. Я замер, и ждал, чем это всё кончится. Потом выяснилось, крысы заготавливали на зиму сливы: очень любят, сволочи, сливовые косточки.

Выходит, так, что некоторые поступки я совершал и созерцал не по своей воле. Как-то всё получалось, само собой. Я не очень-то хотел того, но и не сопротивлялся. Ещё Толстой советовал: пусть жизнь течёт сама собой, не надо её подправлять, – так Богу угодно.

Я её и не подправлял. Она у меня как шла в ансамбле, так и шла. Курьёзов моя жизненная позиция преподносила мне достаточно. Были такие, что после случившегося мне не место было в ансамбле, где-то на периферии надо было лямку тянуть, – через день на ремень, через два на кухню. Но Бог миловал.

Высокомерием я не страдал и со всеми ребятами из ансамбля был на равных. Это по-своему оценили «старики». Как с ровней, делились со мной новостями, секретами. Они как бы ввели меня в свой «кружок», делясь со мной разными соблазнами. Помню такой случай. Все пятеро «стариков» в воскресенье ушли в увольнение с десяти утра и до отбоя. Уже прошла вечерняя поверка, дневальный вырубил основной свет в казарме, оставив ночник. Только тут гуськом стали заходить «старики», снимая на ходу ремни и гимнастёрки. Спать они не легли, а попросили меня пойти с ними в каптёрку. Там они стали тихонько пересказывать друг другу (а стало быть и мне) перипетии прошедшего дня. Предварительно договорились с девчатами (прямо скажем, лёгко поведения) встретиться и провести весь день у кого – ни будь из девчат на квартире.

–Нет, чуваки, а стол был просто шикарным, – восхищался Ребров Вася, – а я как кусок мяса съем, меня так на баб тянет

–Да-а! – подхватил Нил Кифоров, – девчонки постарались. Балык, карбонат с грудинкой. Икра чёрная и красная. А коньяку, хоть опейся.

–Ну, и мы не хухры-мухры, – вставил Гурген Таидзе. – Не ударили в грязь лицом.

–Ха-ха-ха! – засмеялся Ребров, повернулся ко мне и стал уже мне рассказывать. – Сидим на кухне, пьём, закусываем. Гурген со своей милкой в спальне «пошёл в очередную ходку». Потом вышел, подсел к нам, стал пить и закусывать. Вышла и милашка, застёгивая на ходу халат: «Бедненький, ешь, ешь» – сказала она Гургену, – устал, проголодался: всё-таки пять ходок сделал», – она хотела его погладить по голове, но Гурген резко повернулся, выставив перед собой руки, со словами: «Не подойди! Шестая будет».

«Старики» долго ещё хохотали, вспоминая всё новые и новые эпизоды. Реклама, скажем откровенно, превосходная. Но одно дело слушать, а другое…. Они пообещали в следующий раз и мне найти пару. Тех девчонок я знал. Они постоянно ходили на наши концерты, сопровождали наш ансамбль на гастролях по области, как сейчас фанаты сопровождают «Спартак» или «ЦСКА». Их когорта видоизменялась,