Электрический остров - Николай Асанов

— Я же говорила, что они здесь! Видите, сидит и говорит комплименты Марине Николаевне! А вы бес­покоились!

«Значит, это не она, а он побеспокоился узнать, куда девался хозяин. Плохо, очень плохо, Андрей!»

Это беспокойство можно было понять как угодно. Оно выдавало неловкость, которую начал испытывать Улыбышев, спохватившись, что его увлечение заме­чено. «Теперь он готов бить отбой, — злорадно поду­мал Орленов, — но Нина ничего не хочет видеть».

Андрей не мог больше разговаривать с Мариной и встал.

— Потанцуем, — предложил он жене. Нина положила руку на его плечо.

— Может быть, мне следует отрезать уши Улыбышеву и сварить их, как делали когда-то древние населенцы Урала? — тихо спросил он.

— Слишком жирные, — ответила Нина.

Она оглянулась через плечо. Уши у Бориса Михай­ловича действительно были крупные, торчащие. Улы­бышев разговаривал с Мариной. Он сел в то кресло, которое освободил Андрей.

— И потом, твои предки давно уже оставили этот обычай, — продолжала Нина. — Теперь они предпочи­тают пельмени.

— Пель-мень, — строго сказал Орленов. — Это значит ухо-хлеб. И они перестали резать уши не по­тому, что не кровожадны, а потому, что их жены не танцуют весь вечер с одним и тем же мужчиной!

Нина внимательно посмотрела на него, и в глазах ее мелькнуло что-то вроде извинения. Она и забыла о том, что Андрей может ревновать. Кажется, сегодня она действительно все свое внимание отдавала Улыбышеву, а если это так, то не только муж мог заме­тить такое предпочтение. Муж простит, но, как изве­стно, соседи не прощают таких промахов. Она покор­но сказала:

— Виновата. Можешь съесть его жирные уши и обрезать мне волосы. Больше я не буду!

— Хорошо! — сурово сказал он. Она танцевала отлично, и Андрей забыл все свои огорчения. Так хорошо было вдвоем с нею… «Ничего не произошло, — подумал он. — Иначе Нина не могла бы так спокойно говорить».

Танцуя, они прошли через всю комнату. Орич опять был пьян, и Вера пыталась протрезвить его при помощи нашатырного спирта. В комнате от спирта за­пахло лесом. Орленов воскликнул:

— Батюшки! Твой хрусталь стоит на полу возле кресла! Я так ревновал, что забыл поставить его на стол.

— Вот видишь, как вредно думать обо мне дурно. Жена Цезаря вне подозрений.

— Это сказал Улыбышев, — поморщился он.

— Конечно! Поэтому не будем больше вспоминать о нем. А если он раздавит эти бокалы, я буду даже рада. Это будет моя жертва в искупление греха. Жена не должна танцевать весь вечер с посторонним муж­чиной. Правильно я запомнила?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Улыбышев, как и следовало ожидать, оказался первым посетителем новой лаборатории.

— Уютно! — сказал он, перешагнув порог и обо­зревая приборы. — Немного дороговато — Райчилин жалуется, но зато фундаментально. А если еще удастся создать прибор для управления на расстоя­нии, тогда расходы окупятся с лихвой.

Он испытующе посмотрел на Орленова, и тот по­думал, что директор все-таки сомневается в его воз­можностях. Ну что же, он и сам сомневается. Един­ственный путь для борьбы с сомнениями лежит через опыт.

Впрочем, передавать свои размышления Улыбышеву было неразумно.

Улыбышев медленно прошел по лаборатории, оста­навливаясь у некоторых приборов и рассматривая их с особым вниманием. Орленов следовал за ним, гото­вый отвечать на вопросы. Но вопросов не было. Улы­бышев сам был отличным энергетиком, ему незачем было спрашивать о назначении того или иного при­бора. Он только знакомился со способом их монтажа и проверки показателей другими приборами. Наука давно уже ушла в микроскопический мир, и результат опыта может быть учтен только приборами, которые точнее в тысячи и миллионы раз, нежели слепой глаз и глухое ухо человека. Но эти приборы создал человек, почему бы ему не гордиться силой и проникновением своего разума.

— Что же, все смонтировано и подобрано очень умно! — с деловым восхищением сказал Улыбышев и посмотрел на Орленова таким взглядом, который обо­значал признание. Да, сейчас он признал умение Ор­ленова. Дальнейшее зависело от того, как справится молодой ученый с конструированием, опытами и прак­тическим применением прибора.

Они поговорили несколько минут на незначитель­ные темы — нужна ли еще какая-нибудь аппаратура, хватает ли материалов, кто будет помогать Орленову. Потом Улыбышев с неудовольствием сказал:

— А вот кабель такой длины вы напрасно выбро­сили наружу. Можно было ограничиться небольшим отрезком.

— Но ведь вы собираетесь пахать на полях, а не под стеклянным колпаком? — возразил Орленов.— Наш аппарат должен передавать импульсы на рассто­янии всего кабеля. Между тем и восемьсот метров — не предел. При такой длине кабеля ваш трактор смо­жет практически обработать без переброски подстан­ции только десять — пятнадцать гектаров. Это ведь мало. Следовательно, все равно вам придется поду­мать об увеличении длины кабеля по крайней мере в два раза…

— Вы так считаете? — спросил Улыбышев, внима­тельно глядя на собеседника.

— А как же иначе? — удивился Орленов. — Пер­вый паровоз пробегал всего десять километров в час, а длина ветки была двенадцать километров. Меж тем современный тепловоз имеет скорость до ста тридцати километров. Улучшение нашей машины, можно ду­мать, пойдет быстрее…

— Да, вы, пожалуй, правы, — вздохнул Улыбы­шев. — Но вы представляете, какие неприятные вещи говорите? Трактор еще не освоен, а вы уже утвержда­ете, что он не будет маневренным. Не слишком ли вы торопитесь?

Улыбышев рассмеялся, но Андрей понял, что пере­борщил. Конечно, Улыбышеву чертовски обидно его замечание. И зачем он сказал «наша машина»? В конце-то концов это конструкция Улыбышева. Надо ска­зать спасибо, что ему позволили принимать косвенное участие в ее создании. Еще вопрос, понадобится ли его прибор для этой машины?

— Ну, я думаю, вы это препятствие победите, — неловко сказал Андрей.

— Вот что, Андрей Игнатьевич, — вдруг обратился к нему Улыбышев, — вам следовало бы посмотреть машину. Это пока еще, если так можно выразиться, черновик, мы постоянно изменяем рабочие узлы, вно­сим усовершенствования в самое сердце, в основы конструкции, но это уже вещь. И вам легче будет ра­ботать, если вы станете более или менее точно пред­ставлять ее себе. Кстати, выберите место, где поста­вить ваш прибор. Конечно, мы выпустим машину, даже если прибор не будет еще готов, но предусмотреть размещение дополнительных устройств можно и дол­жно. Не думаю, что вид электротрактора доставит вам удовольствие, — с некоторым принуждением добавил он. — Не все еще в конструкции обтесалось и притер­лось как следует, но так как наша машина, — он чуть заметно подчеркнул слово «наша», признавая этим, что и Орленов стал теперь тоже своим в филиале,— хотя и несовершенная еще, все же является главной работой филиала, то на выставке придется показать хотя бы фотоснимки. Так что я думаю…

— Да хоть сейчас! — с восторгом сказал Андрей.

— Простите, сегодня невозможно, — озабоченно заметил Улыбышев. — Я вас извещу. Кстати, я при­кажу приготовить для вас несколько схем и чертежей.

Улыбышев вышел. Он, так сказать, признал на­чало деятельности Орленова в филиале удовлетвори­тельным.

Вскоре после ухода директора в лабораторию пришла Нина. Орленов только что закончил монтаж передачи тока высокого напряжения на понизитель и включил установку. Глухо загудел трансформатор. Ток хлынул в кабель, пронесся по нему через поле, вернулся в лабораторию и, приведя в движение элек­тромотор трактора, смонтированный на другом конце комнаты, завращал тяжелый вал. Маленькие лампо­чки на приборах засветились, забегали стрелки на ци­ферблатах.

Нина испуганно остановилась в дверях. Андрей по­дошел к ней, и, только когда он взял ее за руку, она нерешительно двинулась вперед. Усевшись на табуре­те, она поджала под себя ноги, словно ток водопадом хлестал в комнату и мог ударить ее с пола…

Через несколько минут завизжала предупреди­тельная сирена, показывая перегрев мотора. Андрей нарочно дублировал световые сигналы звуковыми, зная, что в первое время будет работать один и не смо­жет уследить за десятками приборов. Он выключил ток и пошел осматривать мотор. А Нина, увидев, что все лампочки, кроме контрольной на щите, погасли, вздохнула с облегчением.

— Как же ты собираешься сражаться с этой длин­ной змеей? — спросила Нина, показывая на кабель. Руки ее немного дрожали.

— Ну, у меня тут тысячи незаметных помощни­ков!— засмеялся Андрей, показывая на приборы.— Они свистнут или подмигнут, если змея вздумает на­броситься на меня.

— Да, это далеко не соловьиный свист! — поежи­лась она. — Когда эта сирена завыла, я решила, что едет пожарная команда. И кто это додумался назвать такие ревущие инструменты именем сладкогласной пе­вицы, завлекавшей древнегреческих моряков в пучи­ну? Не знаешь? Но, надеюсь, твои сирены не завле­кут тебя в опасность? Нет, быть кандидатам или док­тором гуманитарных наук куда лучше! — Нина ска­зала это так, будто окончательно решила давно тре­вожащий ее вопрос.