Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне (3-е издание) - Василий Иванович Ачкасов

заграждающих кораблях и некоторые организационные промахи значительно замедлили темпы постановки. Первая минная постановка в Ирбене состоялась лишь 24 июня. Задержка объяснялась неосмотрительным снижением запаса топлива на эскадренных миноносцах отряда легких сил в дни, непосредственно предшествовавшие началу войны.

Следующий выход на постановку снова задержался до 27 июня. Мины ставили ночью, однако торпедные катера противника обнаружили эскадренные миноносцы на подходе к точке развертывания, атаковали их и повредили эскадренный миноносец «Сторожевой». Во время самой постановки эскадренные миноносцы вновь подверглись атаке торпедных катеров, которую они отразили артиллерийским огнем {53}.

Неблагоприятное развитие событий на северо-западном направлении потребовало оборудования минно-артиллерийской позиции в восточной части Финского залива для преграждения доступа противника восточнее меридиана о. Гогланд. [61]

Решение о создании этой позиции было принято 27 июня, т. е. через пять суток после начала войны, а оборудование ее началось 2 июля. Несколькими днями позже возник вопрос о создании Тыловой позиции.

Существенной особенностью создания этих позиций была быстрота их подготовки и выполнения, вызванная динамикой событий начального периода войны. Вероятные темпы изменения обстановки в начале войны явно недооценивались в предвоенные годы.

После внезапного нападения фашистской Германии на Советский Союз неопределенность обстановки, свойственная, впрочем, началу каждой войны, сказывалась и на Черном море. Не исключалась возможность любых неожиданностей. Позиция Турции, которая, как тогда было известно, вела переговоры с Германией, критическое положение Англии на Средиземном море, где она после Критской операции «едва могла держать голову над водой», не исключали действий на Черном море турецкого и итальянского флотов {54}.

Во второй половине дня 22 июня Народный комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов приказал Военному совету Черноморского флота немедленно приступить к постановке оборонительного минного заграждения в районе Севастополя; постановки в районах Одессы, Батуми, Поти, Новороссийска и Керчи производить по усмотрению командования флота {55}.

Постановка оборонительного минного заграждения в районе Севастополя началась 23 июня и завершилась 25 июня 1941 г. Не касаясь вопроса о целесообразности этой постановки, так как между решением о выполнении ее в июне 1941 г. и суждениями об этом решении после войны существует огромное различие, остановимся лишь на некоторых аспектах этой постановки, учет которых может помочь дальнейшему развитию способов таких действий.

Постановка оборонительного минного заграждения была осуществлена крейсерами, эскадренными миноносцами и надводным заградителем. Она обеcпечивалась воздушной разведкой, базовыми корабельными и дальними дозорами (последние на некоторых направлениях несли подводные лодки). Силы, выполнявшие постановку оборонительного заграждения, прикрывались кораблями эскадры, стоявшими в главной базе в трехчасовой готовности к походу, авиацией, дежурившей на аэродромах крымского узла, наконец, их могли прикрыть своим огнем береговые батареи. Такая организация прикрытия в сложившейся обстановке была целесообразна,

так [62] как расстояние между Севастополем и пунктами возможного базирования вражеских сил при достаточной глубине воздушной разведки исключало внезапное появление неприятельских надводных кораблей в районе главной базы.

Постановка оборонительного минного заграждения у Севастополя в июне 1941 г. заняла три дня. Такую продолжительность постановки в условиях, когда авиация приобрела значение основной ударной силы, вряд ли можно считать удовлетворительной. Опыт минных постановок у Севастополя показал необходимость более тщательного навигационно-гидрографического обеспечения безопасности движения своих кораблей и транспортов через заграждение. Это могло быть достигнуто как самой конфигурацией минного заграждения, так и расположением на нем линий мин и более удачной системой фарватеров на минной позиции.

Произведенные несколько позже постановки оборонительных минных заграждений в районах Керчи, Новороссийска, Туапсе, Батуми, о. Устричное были обусловлены повторными сведениями о подготовке противника к высадке десанта {56}.

Как известно, план «Барбаросса» не предусматривал каких-либо значительных морских операций на Балтике. Не предусматривалось и сколь-нибудь значительное по масштабам использование немецких военно-морских сил на Севере; на Черном море их к тому времени вообще не было. Но все это стало ясным не 22 июня 1941 г., а значительно позже.

Сведения о силах, находившихся в северных портах Норвегии в начале войны, давали основание считать, что вряд ли противник попытается действовать против Полярного и Мурманска со стороны моря. Поэтому решение командования Северного флота об отказе от постановки мин на Кильдинском плесе в тот момент, несомненно, было правильным. В известной степени оправдывались и сомнения в целесообразности оборонительных минных заграждений в горле Белого моря, возникшие у командования флота в двадцатых числах июля 1941 г. в связи с настоятельными требованиями высшего командования ВМФ о постановке таких заграждений.

Однако вряд ли были основательными соображения о ненужности постановки мин на Северном морском театре вообще {57}. Глубины в прибрежных районах Баренцева моря от горла Белого моря до полуострова Рыбачий не превосходят 150 м. Действия подводных лодок и легких сил противника на прибрежной морской коммуникации вдоль побережья Кольского полуострова были достаточно вероятными, что вскоре и подтвердилось набегом 6-й флотилии немецких эскадренных [63] миноносцев, совершенном в июле. По-видимому, малые оборонительные минные заграждения, прикрывавшие хотя бы отдельные участки трассы этой коммуникации, могли бы служить острасткой для противника.

Война еще раз подтвердила, что минно-артиллерийская позиция может быть достаточно устойчивой лишь при надежном обеспечении ее сухопутных флангов. Выход противника на побережье Финского залива в районе губы Кунда, а затем и захват им Таллина обнажили левые фланги центральной позиции и позиций в восточной части Финского залива. Выход немецко-фашистских войск на южное побережье Ирбена сделал бессмысленным дальнейшую постановку минного заграждения в этом проливе.

Постановка оборонительных минных заграждений подтвердила необходимость реального учета перспективы боевого использования любых минных заграждений, которые при изменении обстановки могут обратиться против поставившей их стороны. Впоследствии так случилось с Центральной и Восточной позициями, заграждения которых немцы включили в позиционную систему своего противолодочного рубежа. Левофланговые линии минного заграждения Восточной позиции ограничивали возможную ширину полосы движения наших кораблей при подходе к о. Гогланд с запада. Противник учел это и, поставив между 8 и 26 августа минное заграждение «Юминда» (Д 10-33) {58}, еще более сузил полосу, сделав, по существу, весьма рискованным движение советских кораблей и судов южным фарватером.

Опасность использования врагом оборонительных минных заграждений против поставившей их стороны значительно возрастала в тесных, островных и малоглубинных районах. Оборонительные минные заграждения в начальный период войны почти повсюду ставились против надводных кораблей, главным образом больших. Предусматривавшиеся перед войной комбинированные заграждения против надводных кораблей и подводных лодок из-за недостатка средств были выставлены в весьма ограниченном количестве.

Опыт Черноморского флота позволяет прийти к выводу, что при