Смерть в рассрочку - Сергей Скрипник

Машина миновала штаб армии, где располагался разведотдел, к которому, как было известно Кондратюку, на время пребывания в Афганистане причислялся Клементьев, и остановилась у ворот посольства. Видимо, охрана хорошо знала полковника — машину пропустили беспрепятственно.

Миновав парадный вход, они обогнули здание и остановились у незаметной обшарпанной двери. Здесь охрана приветствовала полковника как знакомого, но и после того, как тот предъявил два пропуска, на себя и Игоря, их не сразу пропустили внутрь. Клементьев сказал несколько слов в переговорное устройство. Оттуда прозвучала короткая команда. Лишь тогда офицер охраны открыл перед ними отделанную под дерево тяжелую металлическую дверь.

Они прошли коротким коридором, спустились по лестнице в подземный этаж, миновали еще два коридора и три поста охраны, которая придирчиво знакомилась с их пропусками, и остановились возле незаметной, почти — сливавшейся со стеной двери. Здесь тоже было переговорное устройство. Полковник коротко доложил о себе, и дверь тут же открылась. За ней была большая ярко освещенная комната, оказавшаяся приемной. Молодой парень в штатском костюме по-военному вытянулся, но как-то по-свойски сказал:

— Вас ждут, Леонид Игнатьевич.

Клементьев кивнул Кондратюку и толкнул боковую дверь. Эта комната скорее напоминала средней руки зал заседаний, чем кабинет. Стены были забраны яркими раздвигающимися драпировками. На сверкающей поверхности необычно широкого стола аккуратными стопками лежали папки, стояли письменные принадлежности, мерцала панель телефонной связи. От стола к двери шел невысокий стройный мужчина с моложавым лицом в прекрасно сшитом сером костюме. По тому, как расправил плечи и подтянулся полковник, Игорь понял, что перед ними — начальник высокого ранга, и тоже невольно подтянулся. Мужчина пожал им руки и, словно напоминая о чем-то, взглянул на Клементьева.

— Капитан, — обратился к Кондратюку полковник, — все, что прикажет вам Виктор Николаевич, — он с явным почтением кивнул в сторону стоявшего напротив хозяина кабинета, — выполнять неукоснительно.

— Есть, — вытянулся Игорь.

— Этого не надо, — чуть заметно улыбнулся мужчина. — Здесь ценится другое. Вас, Леонид Игнатьевич, жду через тридцать минут.

Когда Клементьев вышел, хозяин кабинета пригласил Кондратюка за низенький столик в углу, жестом указал на кресло, сам устроился напротив.

— Можете обращаться ко мне по имени и отчеству или, если для вас так удобнее, — товарищ полковник.

В планы генерала Ватолина пока не входило раскрываться перед капитаном. За годы работы в разведку он вывел для себя твердое правило: подстраховка никогда не может быть лишней. Даже если она окажется действительно необходимой лишь один раз из ста. Ведь поди угадай, когда выпадет этот самый настоящий раз — в конце сотни или на первом десятке.

— О вас, Игорь Васильевич, я, пожалуй, знаю все. Может быть, даже то, что вы сами о себе забыли, — откровенно изучая напряженное лицо капитана, заговорил он. — Поэтому сразу приступим к делу. Вам предстоит выполнить весьма ответственное задание. Сегодня же вы вылетите в Москву в распоряжение Главного разведывательного управления. Суть дела узнаете на месте. Не потому что вам не доверяют — иначе вы сейчас не были бы здесь, — а потому, что пока вы находитесь в Кабуле, и за время полета мало ли что может случиться, не так ли?

— Так точно, — ответил Игорь.

— Я же сказал, что этого не надо, — удивленно вскинул бровь Ермолин. — Судя по тому, что мне о вас известно, повторять дважды вам не требуется.

— Я больше не буду, — расслабляясь, с улыбкой сказал Кондратюк.

— О вашей улыбке я тоже знаю, — ответно улыбнулся Ермолин. — Вижу, она действительно обаятельная. Но не надо использовать ее слишком расточительно. В нашем деле это тоже оружие. В Москве вас встретят в аэропорту. Полетите в качестве советника по культуре советского посольства в Афганистане. Разумеется, с соответствующими документами. Как смотрите на такое прикрытие?

— Мне кажется, это не лучший вариант, товарищ полковник, — ответил Игорь и пояснил. — Гражданская одежда хороша здесь, в посольстве. Учитывая парик, наверное, сойдет и в Кабуле. В аэропорту, видимо, тоже не буду болтаться. А в самолете могут встретиться знакомые.

— Хорошо, что вы подумали о такой возможности, — кивнул Ермолин. — В этом самолете знакомые вам не встретятся. Вы могли бы лететь и в военной форме. Но нам нужно, чтобы пассажиры видели не капитана ВДВ, а гражданского человека, чиновника посольства — на тот случай, если будут спрашивать, что вы делали в Афганистане. Но продолжим. Учитывая, как вы справлялись с учебными заданиями и ваш опыт нынешней войны, с делом, которое предстоит вам, вы справитесь. А после этого забудете о нем, постараетесь забыть саму память об этом задании.

— Слушаюсь, — ответил Игорь.

— И вот что, — продолжал Ватолин. — Чтобы вы не обольщались на свой счет, скажу следующее. Наш выбор пал на вас не потому, что вы самый лучший из наших формирований особого назначения. Пожалуй, вас можно отнести к тремстам лучших. Вас выбрали потому, что вы более других подходите именно для этого задания. Обязан предупредить, что дело — чрезвычайно ответственное и опасное.

— Думаю, не опаснее того, чем мы занимаемся здесь, — сказал Игорь.

— С уверенностью гарантировать это не могу. Придется рисковать жизнью, причем, не здесь, где можно умереть героем, а там, где есть риск умереть предателем. При самом худшем исходе, если не удастся вас вытащить из передряги, мы от вас откажемся, — вас просто никогда не было в нашем спецназе. Сейчас еще не поздно отказаться. И учтите, не последует абсолютно никаких так называемых оргвыводов. Даю минуту на размышление.

— Не надо, — сказал Игорь. — Я готов. И считаю за честь ваше доверие и то, что выбор пал на меня. Понимаю, что звучит как-то выспренно, но я действительно так считаю.

Кадровикам пятого управления ГРУ, контролирующего все войска специального назначения Советской Армии и агентурные сети всех военных округов, групп войск, флотов, пришлось потрудиться, выполняя задание Ермолина. Но дело облегчалось тем, что искать подходящего человека пришлось не среди всего армейского спецназа, а в подразделениях, находящихся в непосредственном подчинении ГРУ. Они не знали и не могли знать, зачем такой человек понадобился генералу, перед самым отъездом в Афганистан назначенному заместителем начальника их управления.

В числе двух десятков отобранных кандидатур был и Кондратюк. Ермолин сократил список сперва до десяти, затем до пяти, поскольку все двадцать вполне отвечали его требованиям — абсолютная преданность, превосходная профессиональная подготовка, мгновенная реакция на изменение обстановки, высокий интеллектуальный уровень, оперативность и твердость в принятии решений, опыт работы в системе ГРУ — выбор был не легким. Ему больше приходилось полагаться на интуицию. Изучая досье на капитана Кондратюка, он задержал внимание на его абсолютной верности и, сопоставив различные мелкие факты служебной, пока еще начинающейся карьеры этого кандидата, пришел к выводу, что капитан, пожалуй, больше других предан не только Советской Родине, но именно системе ГРУ. Хоть и незначительную, но достаточно важную роль в выборе сыграла и его национальность молдаванина — меньше личных знакомств и привязанностей в спецназе, где, как, впрочем, и всюду люди больше тянулись к землякам. Да и в Москве, где предстояло действовать, он никак не мог примелькаться. Сейчас, встретившись с ним, последним из пятерки отобранных, Ермолин укрепился в своем решении назначить капитана руководителем пятерки, и если пытался несколько запугать его и предлагал отказаться, то лишь потому, что обязан был это сказать.

— У нас еще есть немного времени, — Ермолин взглянул на большие настенные часы. — Для ваших подчиненных вы будете находиться в командировке в районе Герата, где сейчас активизировались моджахеды. Старший лейтенант Марьясин в ваше отсутствие справится с командованием группой?

— Справится, — заверил Игорь. — И не только в мое отсутствие.

— Приятно слышать такой отзыв о заместителе, — сказал Ермолин. — Мне известно, что к вам ребята относятся с уважением. А как вообще вы строите свои отношения с людьми? Доброжелательность, улыбка, умение слушать и другие вещи этого рода, которым вас учили, проблемы не исчерпывает. Успели вы выработать какой-то свой принцип?

— Выработать не успел, товарищ полковник. Позаимствовал. Где-то вычитал заповедь босса мафии, и она мне понравилась. Звучит это так: всегда лучше, если друг недооценивает твои достоинства, а враг преувеличивает твои недостатки.

Ермолин рассмеялся.

— Для некоторых ситуаций это неплохо. Но не всегда, далеко не всегда. Иногда бывает нужно создать как раз обратное впечатление. Скажите, трудно приходится без вашего специального снаряжения? — вдруг спросил он.