Язык вещей - Деян Суджич

Следуя по стопам Витрувия и Палладио, Чиппендейл составил подробный «путеводитель» по своим творениям, сочетавший функции творческого манифеста и рекламного букле та. Спустя два столетия примерно то же самое сделал дизайнер Теренс Конран в книге «Дизайн вашего дома»

Наш мир состоит из неисчислимого множества таких групп «посвященных». Одна из них, в частности, объединяет людей, настолько помешавшихся на солнцезащитных очках, что это напоминает форму высокофункционального аутизма. По их мнению, вы обязаны знать, что их сделанные на заказ оправы изготовлены в той же итальянской мастерской, что и очки, которые носил Стив Маккуин в своих фильмах, – только тогда они будут готовы воспринимать вас всерьез. Сноубордисты и серферы, мотоциклисты и музыкальные фанаты, охотники и рыболовы – у каждой из этих групп есть собственная субкультура, выраженная в определенных предметах и связанных с ними знаниях. Таковы же и современные поклонники чиппендейловской мебели, наверняка знающие о ней намного больше, чем в свое время Дамфрис.

В своих работах Чиппендейл воплощал идею аристократической сдержанности. Он отдавал предпочтение не чрезмерно пышной отделке, а безупречным пропорциям. Впрочем, и он использовал ценные породы древесины, которые доставляли в его мастерскую со всех концов света. Так, книжный шкаф с выступающей центральной частью и выдвигающимся письменным столиком, который он сделал для Дамфрис Хауса, изготовлен из трех пород дерева: палисандра, падука и сабику. Мало кто мог бы распознать эти экзотические сорта, но, с другой стороны, у подавляющего большинства шотландцев в XVIII веке не было возможности хоть одним глазком взглянуть на мебель в доме Дамфриса. С другой стороны, те, кого граф приглашал в свою усадьбу, наверняка могли понять, что декоративная сдержанность его мебели – это осознанный эстетический выбор, отражающий уверенность в себе, а не недостаток средств. Созданию этого ощущения способствовал и весь дом в целом.

Источники, из которых черпал вдохновение Чиппендейл, были не менее экзотическими, чем леса, откуда ему поставлялась древесина. В частности, для Дамфрис Хауса он придумал два зеркала в китайском стиле – с пагодообразными навершиями и фигурами усатых азиатов по бокам. Китайский стиль, которому Чиппендейл отдал дань на первом этапе своего творчества, отражал увлечение европейцев экзотикой Востока. Он также давал понять, что граф Дамфрис не остается в стороне от современных веяний и следит за модой.

Фетишизация вещей, их происхождения и связанных с ними ассоциаций, примером которой могут служить солнечные очки «а-ля Стив Маккуин», становится отправной точкой порнографического сладострастия коллекционерства

Кровать красного дерева в стиле рококо с орнаментом в виде пальмовых листьев, предназначенная для «синей» спальни Дамфрис Хауса, была снабжена балдахином с голубыми и золотыми фестонами. И сегодня, 250 лет спустя, и кровать, и фестоны сохранились в первозданном виде. Такая долговечность недвусмысленно говорит об уверенности в себе: семья Дамфрисов живет по собственным канонам вкуса и неподвластна влиянию моды. В 1759 году Чиппендейл получил за эту кровать 90 фунтов и 11 шиллингов – сумму более чем достаточную, чтобы построить целый дом для одного из рабочих графа. Книжный шкаф, обошедшийся Дамфрису значительно дешевле, чем кровать, в 2007 году был выставлен на аукцион, и его стартовая цена составила 4 млн фунтов.

Веблен отмечал: «Утилитарность предметов, ценимых за их красоту, находится в тесной зависимости от дорогостоимости этих предметов. Эту зависимость выявит простой пример. Серебряная ложка ручной работы продажной стоимостью в какие-нибудь десять – двадцать долларов обычно не более полезна – в первом значении этого слова, – чем ложка из того же материала, изготовления машинным способом. Она не может быть надежнее в использовании, чем ложка машинного изготовления даже из такого „неблагородного“ металла, как алюминий, стоимость которой может быть не выше каких-нибудь десяти – двадцати центов. <…> если же пристальный осмотр покажет, что ложка ручной работы в действительности является лишь очень хитрой подделкой под изделие ручной работы, но подделкой, сработанной так искусно, что при всяком осмотре, кроме самого тщательного, профессионального, производит такое же впечатление формой и фактурой, тогда полезность предмета, включая сюда удовлетворение, получаемое потребителем при созерцании его как произведения искусства, немедленно снизится процентов на восемьдесят – девяносто, а то и более. <…> Как правило, большая удовлетворенность от употребления и созерцания дорогих и, казалось бы, красивых предметов в значительной мере объясняется удовлетворением нашего вкуса к дорогостоимости, которая скрывается под маской красоты. Мы гораздо чаще высоко ценим те или иные вещи за их престижный характер, чем просто за красоту. В наших канонах вкуса требование демонстративной расточительности обычно не присутствует на сознательном уровне, но тем не менее оно присутствует – как господствующая норма, отбором формирующая и поддерживающая наше представление о красоте и позволяющая нам различать, что может быть официально одобрено как красивое и что не может».

Если взять за основу концепцию Веблена, то мебель Дамфриса через две с половиной сотни лет после изготовления символизирует еще больший масштаб «демонстративного потребления».

Впрочем, в качестве «приза» можно рассматривать не только эту мебель, но и весь особняк. Он сохранился в более или менее первоначальном виде только потому, что никогда не был главной семейной резиденцией. Граф Уильям умер бездетным, и поместье перешло к другой ветви семьи – Бьютам, имевшим собственный дом в Маунт-Стюарте. Бьюты сколотили состояние на валлийском угле, но, поскольку мрачная тень Промышленной революции протянулась буквально до ворот Дамфрис Хауса, расположенного в самой середине загрязненного района Эйрширских шахт (всего в нескольких милях от него находится место рождения основателя Лейбористской партии Кейра Харди), они не стали жить в этом доме. Именно благодаря заброшенности особняк дожил до наших дней без особых переделок.

Мебель Чиппендейла была призвана оживить парадные комнаты дома, и поэтому, когда двести пятьдесят лет спустя седьмой маркиз Бьют решил избавиться от доставшейся ему по наследству усадьбы вместе с землей и обстановкой, в стране поднялась волна возмущения: нельзя распродавать этот шедевр по частям! Словно демонстрируя необычайную привлекательность движимого имущества по сравнению с не столь «компактными» произведениями архитектуры и искусства, риэлторская фирма, занявшаяся продажей Дамфрис Хауса, установила стартовую цену 6,75 млн фунтов – за дом и участок земли в 2000 акров и 14 млн – за мебель, выставленную на аукцион. Проблема была в конце концов решена: принц Чарльз одолжил Национальному попечительскому совету Шотландии деньги на покупку дома со всем его содержимым.

Тот факт, что принц проявил личную заинтересованность в вопросе о Дамфрис Хаусе, свидетельствует, насколько изменился статус чиппендейловского кресла в 2007 году по сравнению с теми временами, когда оно представляло собой новомодное изделие. Сегодня работы Чиппендейла ассоциируются не с роскошью, а с традициями. Словно подчеркивая эти колебания вкусов, нынешний маркиз Бьют предпочитает нанимать для своей текстильной фабрики специалистов по современному дизайну вроде Джаспера Моррисона. А его отец схлестнулся с принцем Уэльским, пожелав построить новое здание для шотландского Национального музея в Эдинбурге в современном стиле. Когда руководство музея не позволило принцу наложить вето на выбор архитектора, он вышел из состава комитета по сбору средств на новое здание.

Сегодня самый интригующий вопрос, связанный с Дамфрис Хаусом, заключается в следующем: почему между архитектурой и мебелью существует столь прочная, пусть и эмоциональная связь? Да, «оболочка» и «содержимое» в данном случае задумывались как единое целое. Историк архитектуры Марк Жируар показал: жизнь в сельском поместье XVIII века представляла собой сложный набор ритуалов. Архитектура дома была сценой, мебель – декорациями, и диалог между ними служил фоном отнюдь не только для частной жизни семьи. Такой вывод можно сделать, руководствуясь знаниями о том, как предшествующие культуры представляли себе роскошь и ее использование. Во времена Чиппендейла мебель не была архитектурным элементом в интерьере. Ее не «приковывали» к месту, а переставляли так, чтобы было удобнее. Однако сегодня вся важность Дамфрис Хауса состоит в том, что дом и обстановка содержатся вместе. Отчасти это связано с тем, что сочетание двух элементов подчеркивает аутентичность каждого из них. Но здесь можно также увидеть и попытку продемонстрировать, что подлинным гением, благодаря которому возник этот ансамбль, был Дамфрис, а не Чиппендейл или Адамы.