Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма - Кэтрин Зубович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В том, что советские архитекторы и инженеры 1930-х годов налаживали связи с зарубежными коллегами, не было ничего неожиданного. Похожие контакты поддерживались и в других областях жизни – от литературы и изобразительного искусства до экономики[146]. В архитектуре и инженерном деле модель такого рода международного сотрудничества, наряду с учреждениями и связями, которые могли бы ему способствовать, была создана в годы первой пятилетки, с 1928 по 1932 год. Тогда советское руководство закрепило ту практику, начало которой было положено НЭПом, когда на работу нанимались множество иностранных специалистов и за рубежом закупались материалы и машины. Если в 1920-е годы первенство оставалось за немецкими технологиями и экономической помощью, то в 1930-е годы стали выше цениться американские технологии[147]. Американских предпринимателей не останавливала проводимая правительством США политика непризнания СССР. Напротив, им очень хотелось установить контакты с советской экономикой, особенно в период интенсивного развития промышленности и сельского хозяйства, который начался в СССР в конце 1920-х годов. Фирмы поменьше (вроде Moran & Proctor) и крупные ведущие американские компании (в том числе, General Electric и Ford) подписывали с Советским Союзом соглашения о предоставлении технической помощи, а также создавали «чистые» и «смешанные» концессионные общества, которые позволяли иностранным коммерческим организациям инвестировать в советскую экономику капиталы, технологии и ноу-хау и, в свой черед, получать прибыль[148].
В начале 1930-х годов многие из тех, кто активно участвовал в развитии советской экономики, обращались к правительству США с петициями, в которых призывали признать СССР. Например, в 1930 году «Известия» сообщили, что Мориц Кан выступал за дипломатическое признание, которое, по его словам, обрело особую важность в пору наступившего экономического кризиса, ведь США стремительно теряли позиции в мировой экономике[149]. Мориц был родным братом Альберта Кана, главного архитектора фирмы Ford в Детройте, спроектировавшего промышленный комплекс Форд Ривер-Руж в Дирборне, штат Мичиган. С 1929 по 1932 год Мориц возглавлял московский филиал созданной братом архитектурной фирмы Albert Kahn Associates и руководил рядом проектов, выполнявшихся по заказу правительства СССР. Первым из этих заданий было строительство Челябинского тракторного завода. В 1932 году, после того как Каны не смогли принять новые условия, выдвинутые советской стороной, фирма закрыла свой филиал и покинула Москву[150]. Тем не менее Кан по-прежнему поддерживал теплые отношения с Советским Союзом и стал ценным контактом для советских архитекторов и инженеров, работавших над Дворцом Советов. Еще в 1931 году, задолго до выбора окончательного проекта Дворца, начальство УСДС общалось с Каном по разным вопросам «в целях максимального использования опыта американской строительной техники как единственной в мире техники». В 1931 году именно Кан подсказал ведомству, что стоит отправить специалистов в заграничную командировку для прямых консультаций с американскими экспертами[151].
Делегация УСДС была не первой группой, отправившейся за океан в поисках технических знаний. В годы первой пятилетки в СССР приезжало множество американских промышленников и рабочих, и советские специалисты, в свою очередь, ездили в США, где посещали фабрики и промышленные предприятия[152]. Государственный департамент США пристально следил за этим обменом советских и американских специалистов. Поскольку в Москве официального представительства США не было, Госдеп получал нужную ему информацию через свою дипломатическую миссию в Риге, которая выписывала десятки газет и журналов на русском языке и могла следить за международным коммунистическим движением[153]. Кроме того, сотрудники рижской дипмиссии с огромным интересом наблюдали за социалистической реконструкцией Москвы. В конце октября 1931 года госсекретарю США пришло сообщение из Риги («ввиду интереса, проявленного американскими строительными концернами»), что создано Управление ударного строительства Московского метрополитена (Метрострой) и уже начаты работы[154]. Скрупулезный сотрудник, составлявший эту докладную записку, сообщал также, в порядке отступления, что в феврале 1930 года Павел Роттерт, назначенный теперь начальником строительства московского метро, ранее «ездил в США в качестве представителя Днепровского комбината для знакомства с методами строительства гидроэлектростанций»[155]. Хотя для Вашингтона интерес представляла прежде всего сама поездка Роттерта в США, работник миссии невольно указал на существовавшую тесную связь между строительством крупных промышленных объектов в годы первой пятилетки и более поздней реконструкцией Москвы. В 1930-е годы советские специалисты вроде Роттерта, ранее руководившие работами на крупных промышленных объектах на периферии, плавно переводились на должности, связанные с управлением масштабными инфраструктурными и политически значимыми столичными проектами.
Шестнадцатого ноября 1933 года правительство США положило конец политике непризнания. Отныне все документы, касавшиеся дел в СССР, отправлялись в Госдепартамент напрямую из Генерального консульства США в Москве. В мае 1934 года Вашингтон получил от Дж. Хансона, нового генерального консула, докладную записку о Дворце Советов. Через несколько месяцев после утверждения окончательного проекта дворца Хансон посетил начальника строительства Василия Михайлова на его рабочем месте в центре города. Михайлов показал Хансону проект и чертежи и «доверительно сообщил ему, что для успешного осуществления этого проекта потребуется получить необходимое оборудование и техническую помощь из-за рубежа»[156]. Хансон докладывал, что пока Михайлов в основном занимается не дворцом, а «управлением делами, связанными с Днепровским комбинатом»[157] – гидроэлектростанцией на Днепре. Работой на Днепрогэсе, замечал Хансон, Михайлову предстояло заниматься еще год, после чего советский руководитель собирался «съездить в Соединенные Штаты для знакомства со строительными методами». Хансон упоминал, что Михайлов обращался с ним очень любезно: «Когда мы прощались, он пригласил меня посетить Днепровский комбинат»[158]. Как и Роттерт из Метростроя, Михайлов перешел от строительства гидроэлектростанции на плотине к социалистической реконструкции Москвы. В итоге Михайлов так и не поехал в США, но весной и летом 1934 года его подчиненные составляли бюджет и оформляли визы для сотрудников УСДС, которым предстояло отправиться в первую командировку в Америку.
Команды советских архитекторов и инженеров,
