К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №17 от 27.04.2010 - К барьеру! (запрещенная Дуэль)

Карватко: «Мне было сказано, что об этом не надо говорить».

Найденов: «Почему Вы не говорили в этих показаниях, что я должен был посмотреть и оценить работу по электропроводке на даче?»

Карватко: «Мне было строго регламентировано, что нужно сказать».

Найденов: «То есть фактически получается…».

Прокурор вскакивает: «Прошу запретить Найденову высказывать свое мнение!»

Судья спохватывается: «Уважаемые присяжные заседатели, прошу оставить без внимания информацию, содержащуюся в вопросах Найденова и ответах Карватко, в которых говорится о принуждении его к даче показаний. Он на следствии давал ответы по собственной инициативе».

Адвокат Першин: «В ходе показаний Вы действительно давали показания, которые хотели давать?».

Судья не дремлет: «Уважаемые присяжные заседатели, напоминаю, что существуют определенные правила рассмотрения дела присяжными заседателями. Это относится и к вопросам Першина».

Першин: «Ваша честь, это мое право – задавать вопросы».

Судья: «А мое право – снимать вопросы».

Огласили протокол опознания аккумулятора – главного вещдока обвинения, единственной ниточки, которая ведёт следствие от места происшествия на дачу Квачкова. Ведь именно на даче, как утверждает обвинение, Карватко видел этот аккумулятор. Из озвученного на суде протокола стало ясно, что следователь предъявил Карватко «аккумуляторную батарею в группе из трех аккумуляторных батарей». Протокол этот, зачитанный в зале суда прокурором, имел явно недружественные отношения с логикой: «Карватко заявил, что в предмете №2 он опознаёт аккумулятор, виденный им на даче Квачкова: однозначно опознать этот аккумулятор я не могу, так как у него не ярко-зеленый индикатор и на нем нет наклеек. Но он похож на тот, который я видел на даче Квачкова, так как он серого цвета и у него синяя ручка». Любой здравомыслящий человек, владеющий русским языком, понимает, что «опознал» и «однозначно опознать не могу» - это разные вещи, что «похож» вовсе не означает «тот самый». Защита попыталась в этом разобраться.

Найденов: «Вы до процедуры опознания эту аккумуляторную батарею видели?»

Вопрос снят.

Найденов: «Какие-либо фотографии этого аккумулятора до опознания Вы видели?»

Вопрос снят.

Найденов: «Вам какие-либо аккумуляторы в руки давали?»

Вопрос снят, и не просто снят, а с угрозой.

Судья: «Подсудимый Найденов, Вы предупреждаетесь о вопросах, не соответствующих судебным слушаниям с участием присяжных заседателей. Данный факт может повлечь удаление Вас из зала».

Найденов: «Вы предъявленную аккумуляторную батарею опознали как ту, которую наблюдали на даче Квачкова?»

Карватко: «Нет, не опознал».

Найденов: «По каким отличительным признакам Вы ее не опознали?».

Карватко: «Я просто помнил, что 16 марта на даче Квачкова у аккумулятора была синяя ручка и он был новый. А среди этих не новых аккумуляторов лишь у одного была ручка».

Найденов: «Вы какой-либо аккумулятор видели на даче Квачкова после 16 марта?»

Карватко: «Да, в гараже».

Найденов: «Расскажите, при каких обстоятельствах».

Прокурор как ужаленный: «Прошу снять этот вопрос!».

Вопрос, разумеется, снимается, но как испугался прокурор, что через частокол запретов судьи вдруг да проскочит до присяжных заседателей толика правды о том спектакле, которое устроило следствие с опознанием Карватко аккумулятора, когда и фотографию цветную аккумулятора перед опознанием Карватко показали, и как он сам вместе со следователем аккумулятор этот с экспертизы забирал, и как потом на его же глазах подбирали аккумулятору этому в соседство два других и близко на него непохожих аккумулятора, ни на одном из них не было даже ручки, и как убрали из протокола все сомнения Карватко, а уже после опознания повезли Карватко на дачу Квачкова, чтобы искать там аккумулятор, и нашли его было в гараже Квачкова, да только обязали Карватко о том забыть… Всё это Карватко уже рассказывал суду, да только без присяжных заседателей, потому ужас и охватил прокурора, что правда эта может просочиться вдруг в ответах Карватко на вопросы подсудимого Найдёнова в присутствии присяжных заседателей, которым знать то не положено.

Судья напускается на Найденова: «Я предупреждаю Вас о незаконности Ваших вопросов в присутствии присяжных заседателей. Вы не подчиняетесь председательствующему судье, что может привести к удалению Вас из зала судебных заседаний».

Что-то слишком частыми стали эти угрозы. Может, всерьёз вознамерилась судья Пантелеева до конца очистить зал от подсудимых, так будет быстрее и легче вести процесс к поставленной перед ней цели? А может, убрать Найденова с Мироновым из зала суда ей необходимо накануне явления в суд Чубайса – последнего из потерпевших, еще не дававшего показаний перед присяжными. Неудобные люди, неудобные вопросы – к чему всё это государственному и общественному деятелю?..

Любовь КРАСНОКУТСКАЯ,

Информагентство «Славия»

ИСТОРИЯ

СРЫВ ОПЕРАЦИИ «ТАЙФУН»

(Продолжение. Начало в №16)

Условия действий авиации в первой половине декабря были достаточно сложными: метели, низкая облачность, плохая видимость затрудняли нанесение массированных ударов по противнику, и всё же мелкие группы и одиночные самолёты круглосуточно наносили ему урон. А с середины декабря ударили морозы, началась гололедица, что привело к скоплению на дорогах танков, артиллерии, машин и другой техники врага, а это позволило наносить по гитлеровцам более ощутимые удары с воздуха. Могучими оказались и удары по фашистам войск 1-й ударной, 16, 20 и 30-й армий Западного фронта. Гитлеровцы поспешно отступили с рубежа Клин, Истринское водохранилище на рубеж рек Лама и Руза. Наши войска продвинулись вперёд до 100 километров.

16 декабря от немецко-фашистских войск был освобожден Калинин, войска левого крыла Калининского фронта успешно продвигались вперёд, на рубеж Высокое, Лотошино. 20 декабря был освобожден Волоколамск. 9-я армия противника понесла большие потери, основные силы 3-й и 4-й танковых групп были разгромлены.

Для группы армий «Центр» положение становилось всё более критическим, отступление в ряде случаев всё более походило на поспешное бегство. Поэтому 16 декабря из ставки Гитлера последовал категорический приказ фельдмаршалу фон Боку: «Недопустимо никакое значительное отступление, так как оно приведёт к полной потере тяжёлого оружия и материальной части. Командующие армиями, командиры соединений и все офицеры своим личным примером должны заставить войска с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции, не обращая внимания на противника, прорывающегося на флангах и в тыл наших войск...» («Совершенно секретно! Только для командования!» Документы и материалы, с. 35).

Для достижения хоть какой-то стабилизации действий войск группы армий «Центр» Гитлер пообещал, что действия пехоты будут поддерживаться четырьмя бомбардировочными группами, а две действующие группы штурмовиков-бомбардировщиков будут значительно усилены. Обещал передать группе армий «Центр» третью группу штурмовиков-бомбардировщиков. Все это увеличивало авиацию 2-го воздушного флота на 120 самолётов. А это значительная цифра. Для быстрой переброски войск в требуемые районы рассыпавшегося фронта Гитлер выделил 200 транспортных самолётов из состава группы армий «Юг». (Там же, сс. 355-356).

В этих условиях активизировалась авиация противника. Она вела непрерывные бомбовые налёты на продвигающиеся вперед войска Западного и Калининского фронтов, наносила удары по аэродромам, штабам, узлам коммуникаций, более всего - в районах Дмитров, Яхрома, Дедовск, Кубинка, Голицино и ряде других.

С началом контрнаступления авиация Западного фронта в целях поддержки продвигавшихся с тяжёлыми боями вперёд наземных войск произвела 1175 боевых самолётовылетов (ЦАМО, ф. 208, оп.142690, д. З, л.103). Было уничтожено и выведено из строя 46 танков, около 200 автомашин, до двух батальонов пехоты. Только с 6 по 11 декабря в воздушных боях враг потерял 6 самолётов, а при штурмовке и бомбардировке аэродрома Клин было сожжено 38 самолётов.

ВВС Калининского фронта за 15 дней декабря произвели 1289 самолётовылетов, вывели из строя и уничтожили 108 танков, 7 танкеток, 19 бронемашин, 24 цистерны с горючим, до 100 полевых орудий, 40 зенитных орудий, 2 миномётные батареи, 8 складов с боеприпасами и горючим; убито, ранено и рассеяно до 12 батальонов пехоты и эскадрон конницы; в воздушных боях уничтожено 16 самолётов (ЦАМО, ф.235, оп. 2070, д.2, лл. 3,5,7,8). Малочисленность фронтовой авиации Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов потребовала максимального использования сил и средств авиации Московского корпусного района ПВО - 6-го ИАК ПВО: в этот период полки 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО, как и прежде, отражая налёты на Москву, до 90% всех боевых вылетов стали выполнять в интересах наступающих, буквально прогрызающих оборону побитых, но не поверженных группировок врага. Лётчики 6-го авиакорпуса, мастера воздушных боёв в любых условиях погоды, в любое время суток оказались способными производить эффективные бомбоштурмовые действия по войскам противника. Именно поэтому наступательные действия наших войск на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, в районах Кашира, Венёв, Тула, Сталиногорск (Новомосковск) поддерживались, главным образом, шестью истребительными авиационными полками 6-го ИАК ПВО и несколькими дивизиями дальней бомбардировочной авиации Главного Командования (ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 225, л. 14). Особенно эффективными их действия были в районах Щёкино, Алексин, Калуга, Богородицк, Сталиногорск, Михайлов, на участках железнодорожных и шоссейных магистралей Щёкино - Волово, Калуга - Сухиничи и других. Эта поддержка, уничтожающие врага удары авиации обеспечили форсирование войсками левого фланга Западного фронта реки Оки и освобождение 30 декабря Калуги, Белова и ряда других больших населённых пунктов. С большим трудом генералу Гудериану удалось избежать окружения и уничтожения главных сил 2-й танковой группы (армии).