Современная демократия и альтернатива Троцкого: от кризиса к гармонии - Михаил Диченко

«Поэтому линейные и эсхатологические теории социально-исторического процесса кажутся скорее спекуляциями, чем научными концепциями… можно говорить лишь о временном и условном тренде (или тенденции), который… может уступить место противоположному тренду и таким образом может оказаться частью долгосрочного цикла. С этой позиции социологического релятивизма изучение циклических и ритмических повторяемостей в социальных феноменах является в данный момент одной из наиболее важных задач социологии»[29].

От себя могу добавить, что в истории нет ни одного примера, подтверждающего какую-либо линейную концепцию. Нет ни одной нации, народа, государства или империи, которые бы просуществовали в неизменном виде хотя бы 5 тысяч лет. А известная история современного человечества насчитывает не менее 2 млн лет (Олдувайская культура). Сколько раз за это время люди разных народов и веков пытались организовать вечное справедливое государство? Неужели после такого количества попыток кто-то может всерьез верить в реальность этого чуда? В то же время история изобилует примерами образования, роста, падения и исчезновения различных народов, культур, государств и цивилизаций.

По степени оказанного на современный мир влияния ни одна из линейных концепций не сможет соперничать с марксизмом. Поэтому я более подробно остановлюсь лишь на ней.

Очевидные возражения против марксистской концепции истории:

1. В истории многих народов не было тех или иных формаций. Например, рабовладельческая формация была у меньшинства народов планеты.

2. Маркс знал и писал об азиатском способе производства как об отдельной и особой формации. Однако он сам не смог втиснуть его в свою линейную строгую концепцию формаций: племя, рабство, феодализм, капитализм, коммунизм.

3. Диалектик Маркс вступает в противоречие с линейностью своей концепции. На конечной стадии (коммунизм) диалектическое противоречие вдруг исчезает: «бесклассовое общество», «тишь да гладь и божья благодать!». Диалектика является выражением Принципа Изменяемости Частей и Относительности. Понимание диалектики самим Марксом не предполагает конечность процессов истории. Это противоречие он оставил неразрешенным.

Если принять его концепцию, то получится, что, например, абсолютизм – более высокая стадия по сравнению с племенной демократией. Я не могу согласиться, что, например, Россия Ивана Грозного представляла собой высшую стадию по сравнению с демократией древней Новгородской Республики.

От марксизма я беру его срединную оценку роли людей в истории, так как Маркс предполагал, что объективные законы действуют через деятельность человека. Также срединное решение второго вопроса из таблицы (идеализм и материализм во взаимообусловленности и взаимовлиянии), взятое от концепций Тойнби и Гумилева, станет вторым основанием моей концепции. Третье основание – перманентная теория фазовых переходов социальной трансформации.

Поэтому моя концепция истории заключается в следующем:

1. История циклична, но не бесконечна. Например, потомки североамериканских индейцев и сейчас живут, но вряд ли кто-то считает, что история их народов продолжается. Также и человечество в будущем может быть включено в какую-нибудь другую волну другой, на тот момент более мощной цивилизации. Либо в результате случайных или намеренных мутаций появится другой вид человека с другими чертами. Конец нашей истории произойдет в любом случае, но, конечно, не так одномоментно, как это предсказывается в эсхатологических религиях.

2. Законы циклов одинаковы не только для всех народов нашей планеты, но и для всех сообществ растений, животных и разумных существ, которые где-либо в космосе существуют.

3. Общество перманентно находится в состоянии фазового перехода какого-либо из типов. Даже в период самого глубокого застоя и стабильности общество испытывает фазовые переходы, хотя и самой слабой степени. И в такие периоды даже у одного человека есть шанс (пусть один из миллиарда, но есть) внести свой неповторимый вклад в историю своей страны. Чем больший процент людей в обществе объединяется с единой целью и чем более сильный фазовый переход испытывает общество, тем больше их воздействие и вероятность перехода в желаемое состояние.

4. Сами по себе действия людей могут повышать степень «фазовости» общества. Именно поэтому события в истории тех или иных народов накатываются вдруг снежным комом и социальное напряжение растет по Степенному Правилу.

5. В такие моменты высокой степени фазового перехода мельчайшая черта, деталь или поступок даже одного человека может оказать кардинальное воздействие, и общество может перейти в качественно иное состояние, которое не мог предвидеть никто из участников событий.

6. Роль личности в истории поэтому относительна. В стабильные периоды она низка, но никогда не падает до нуля. Во время сильных фазовых переходов роль личности чрезвычайно высока.

Эта срединная концепция выражает принцип Пригожина (Prigogine):

«Мы должны отыскать узкую тропинку, затерявшуюся где-то между двумя концепциями, каждая из которых приводит к отчуждению: концепцией мира, управляемого законами, не оставляющими места для новации и созидания, и концепцией, символизируемой Богом, играющим в кости, концепцией абсурдного, аказуального мира, в котором ничего нельзя понять… Реальный мир управляется не детерминистическими законами, равно как и не абсолютной случайностью»[30].

Удивительно, насколько не соответствуют фактам все линейные концепции, настолько же они живучи и социально вредны. В следующей главе будет показано, что они являются одним из трех оснований для самых страшных преступлений в человеческой истории: геноцида. Только линейка позволяет классифицировать народы на развитые, развивающиеся и неразвитые. Эти термины ныне в широком ходу, и люди, их использующие, порой даже не задумываются о том, что они основаны на ложной концепции истории. Нет развитых и неразвитых, нет передовых и отстающих, есть фазы, волны, этапы, которые проходят народы или которые у них еще впереди. И нам, всему западному миру, нужно еще многому научиться у якобы неразвитых народов. Например, народы Новой Гвинеи живут более тысячи (!) лет в гармонии со своей экосистемой, не разрушая ее. Об этом нам, «развитым», остается только мечтать. «Лапотная» Советская Россия отменила все виды национальной дискриминации в 1917 г., а США еще несколько десятилетий после этого жили в условиях сегрегации:

«В первой половине XX века черные и белые южане рождались в разных больницах, учились в разных школах, сочетались браком в разных церквях, обретали вечный покой на разных кладбищах, и каждый автобус, школа, закусочная, пансионат, приемная, больница, тюрьма и фонтанчик с питьевой водой были либо для белых, либо для черных, и никогда для тех и других вместе. Американская общественная жизнь скатилась до такого уровня, что в 20-х годах XX века афроамериканцы лишились доступа в публичные здания на территории столичного округа Колумбия – в число которых входил мемориал Авраама Линкольна»[31].

Так кто и по какой шкале «неразвит»? Тот, у кого нет компьютера и нет хищнической вырубки последних лесов? Тот, у кого нет автомобилей и унижения по цвету кожи?

А сравним по осознанию экологической ответственности такие народы, как американцы и поляки. По показателю ВВП на душу населения Польша намного отстает от США. Но она сегодня намного «развитей», чем США, которые не ратифицировали Киотский протокол – международное соглашение об ограничении выбросов двуокиси углерода с целью снижения парникового эффекта и предотвращения экологической катастрофы. Народы, которые имеют уровень жизни гораздо ниже, чем американцы, поддерживают меры по спасению глобального климата в ущерб себе. Американцы же, которые «впереди планеты всей» по потреблению материальных благ, оказались не настолько развитыми и ответственными, как многие их более бедные соседи по планете Земля.

На самом деле циклические концепции истории очень часто предполагаются «по умолчанию» многими мыслителями. Приведу в пример одну из последних книг нобелевского лауреата Пола Кругмана «Выход из кризиса есть!»:

«В период с 1939 по 1941 год, то есть до нападения на Перл Харбор и вступления Америки в войну, резкое увеличение государственных расходов вызвало рост занятости в стране на 7 %, что по сегодняшним меркам соответствует созданию 10 миллионов новых рабочих мест. Можно возразить, что времена были другими, но главная мысль этой книги как раз и состоит в том, что отличия невелики. Нет никаких причин, по которым при наличии ясного ума и политической воли невозможно повторить прошлый успех»[32].