В поисках истины. Ученый и его школа - Коллектив авторов

На всех этажах социальной пирамиды восточных славян высшим органом власти являлось собрание (на уровне племени и союза племен называвшееся вечем), а исполнительный аппарат выбирался и контролировался снизу. Административные центры племени или союза племен так же, как аналогичные центры общины, располагались на «нейтральной» территории. Естественно, что на племенном и выше уровнях они принимали форму городов – будущих столиц волостей, уездов, княжеств, губерний и областей. По глубокому убеждению А.Г. Кузьмина, подобные механизмы общинной самоорганизации «Земли» так или иначе прорастали сквозь феодальную и даже помещичье-крепостную структуру общества и имели возможность взаимодействия с учреждениями центральной власти весь допетровский период истории России [1, 18, 31–32; 31, 43–46].

Мысль о том, что в отличие от горизонтально структурированной земли власть представляет собой вертикальную иерархию, лежит на поверхности и практически одинаково трактуется исследователями, представляющими даже оппонирующие друг другу научные школы. Известно, например, что такие антагонисты, как К. Маркс и М. Вебер, практически совпадали в оценке бюрократического аппарата как «государства в государстве».

А.Г. Кузьмин вроде бы соглашается с классовой трактовкой государства: «…“Внешнее” государство возникает с зарождением частной собственности и делением общества на классы», но одновременно отмечает и другое: «…Пути же к этому вели разные. Разными были и результаты» [53, 9]. Признавая классовый характер «мнимого» государства, А.Г. Кузьмин неоднократно подчеркивал и методологическую ценность выводов Ф. Энгельса и В.И. Ленина о «громадной независимости и самостоятельности» «аппарата насилия» в любом классовом обществе [53, 9].

В вопросах же происхождения властных структур в период «Киевской Руси» А.Г. Кузьмина привлекала идея о разнохарактерности общины у славян и русов. У последних отчетливо прослеживаются традиции кровного родства: «Иерархичность заложена уже в большой кровнородственной семье. Здесь неравенство предполагается изначально: младшие члены семьи обязаны подчиняться старшим» [19, 115]. Поэтому для А.Г. Кузьмина естественным выглядело, что функции управления в Древней Руси «…принадлежали Роду Русскому, куда выходцам из иных племен путь хотя и не был закрыт, но где господствовали иные ценности» [19, 119].

Тезис А.Г. Кузьмина о русском происхождении власти нельзя трактовать как форму этнического господства русских над славянами, закрепленную в рамках Древнерусского государства. Конечно, он отдавал себе отчет в том, что власть – категория политическая, а не этническая [53, 24–25]. В работах середины 1980-х гг., а также в более поздних А.Г. Кузьмин допускал участие в структурах власти и верхних этажей самоуправления [54]. Проблема включения вечевых традиций в политическую систему Киевской Руси специально рассматривалась и учениками Аполлона Григорьевича [55]. И наконец, именно в трудах А.Г. Кузьмина, в том числе публицистического характера, содержится важное рассуждение о том, что любая по происхождению, но не контролируемая со стороны общества власть рано или поздно направит всю накопленную мощь против собственного же народа [53, 34; 56, 325–335].

В данном случае внимание А.Г. Кузьмина к кровнородственной общине руссов следует понимать в контексте его поисков источников происхождения иерархии как социальной модели, поскольку в недрах славянства он таковой не видел. Интересовали А.Г. Кузьмина и традиции, которые в принципе могут питать модель мироустройства на основе отношений господства – подчинения, в том числе и в современном мире.

Поскольку в классово-антагонистическом обществе постоянно идет «взаимное приспособление» действительного и мнимого государства, форм приспособления может быть бесчисленное множество» [53,7–8]. При этом методологическое значение имеют два аспекта проблемы. Это, во-первых, принципы взаимодействия институтов самоуправления общины с аналогичными структурами более высокого уровня (племени и союза племен) и характер отношений последних с властью, во-вторых.

Как уже отмечалось, важнейшими элементами самоуправления территориальной общины являются собрание и выборность должностных лиц. Очевидно, что, прежде чем выдвигать политические требования к власти, общество должно самостоятельно определить, а в чем, собственно, состоит его объективный, совокупный общественный интерес. Без выполнения этого условия невозможно решить один из важнейших вопросов в истории любого народа, пришедшего к государственному типу общежития, а именно вопрос о создании эффективного механизма общегражданского контроля над аппаратом государственной власти. Идеального механизма, способного привнести абсолютную гармонию в отношения общества и власти, не удалось создать ни одному народу в мировой истории. И суть расхождения состоит в различной способности тех или иных обществ реализовывать объективную потребность в согласовании интересов и создавать механизмы эффективного контроля за их соблюдением. Факторы, влиявшие на способность различных социумов к согласованию интересов в различные эпохи, могли варьироваться и зависели от множества иногда случайных и субъективных обстоятельств. «Различия в путях возникновения государств влияли и на формы их дальнейшего существования, степень прочности и устойчивости. Многое как раз зависело от того, насколько власть была отдалена от общества», – замечал по этому поводу А.Г. Кузьмин [53, 7–8].

Но некоторая закономерность все же просматривается. Так, можно уверенно констатировать: социальное расслоение неизбежно ведет к обострению общественных противоречий, что существенно сужает пространство для социального компромисса. Коллектив, в котором одни члены живут за счет других, вряд ли способен прийти к общественному согласию в социально значимых вопросах. За тысячи лет истории человеческой цивилизации отработаны и различные технологии спекуляции на общественном интересе, позволяющие легко маскировать узкокорыстные цели под общественно значимые. Собрание социально и имущественно равных членов, впервые появившееся в передельной территориальной общине в качестве его важнейшего органа самоуправления, как исторический феномен представляет собой универсальный инструмент, предназначенный для согласования интересов. В этой связи опыт функционирования системы многоуровневых собраний в славянской среде заслуживает особого внимания, поскольку именно здесь исторически сложившаяся социальная среда, как никогда ранее или позднее в мировой истории (опыт демократии античных полисов не может являться эталонным, поскольку в Древней Греции она принимала вид аристократического собрания, а в римской империи постоянно подрывалась частнособственническими отношениями), позволила максимально раскрыться потенциалу данной формы поиска социального компромисса. По аналогии с тем, как индивидуум получает возможность через институт схода рядовой сельской общины отстаивать свои права, община может через выборных делегатов представлять свой интерес на уровне собрания (веча) племени и, соответственно, племя на этаже союза племен. А уже собраниям союза племен приходилось непосредственно взаимодействовать с княжеской властью.

В отечественной историографии проблема вечевых сходов получила неоднозначную оценку. В соответствии с указанными выше взглядами на характер Древнерусского государства вечевые сходы рассматривались либо как отмирающий институт родового строя (Б.Л. Греков), либо как аристократический орган политической власти земельной боярской аристократии (В.Л. Янин) [57, 4]. В современных исследованиях прослеживается некоторое сближение с концепцией крупнейшего исследователя вечевых традиций XIX в. В.И. Сергеевича, по крайней мере в вопросах о возможности участия в городских собраниях социальных низов [58]. В работах крупнейшего исследователя новгородских древностей, археолога, академика В.Л. Янина выводы о замкнутом аристократическом характере вечевых сходов основывались на совпадении размера «Ярославова дворища» (места проведения вечевых сходов в Новгороде) с указанием некоторых западных источников на новгородский совет знати (300 золотых поясов) [59]. Логика В.Л. Янина состояла в том, что демократический характер собрания определяется возможностью всех новгородцев принимать в нем участие. Для А.Г. Кузьмина значение имела именно система многоуровневых собраний и возможность делегирования. С учетом административного деления Новгорода такая система создавала условия для объективного выражения мнения большинства населения города, даже если в собрании принимали участие всего 5 человек (по количеству новгородских концов). В нашем распоряжении практически нет источников, которые бы могли внести окончательную ясность в эту проблему. Их косвенный «нарратив» всегда будет оставлять пространство для различных интерпретаций. Всестороннее изучение древнерусских источников привело А.Г. Кузьмина к мысли, что система многоуровневых собраний предполагала, видимо, и разграничение сфер компетенций [53, 15–16]. Вече союза племен не вникало во внутренние проблемы племени, а сходы последнего – в проблемы общины. Видимо, не случайно наиболее явные и яркие известия древнейших летописей о вечевых сходах так или иначе связаны с обострением внешней угрозы. Это события 978 г. в Киеве, 997 г. в Белгороде и др. Но снятие социальных противоречий на своем уровне в их функцию, безусловно, входило [1, 31].