Золотое дно. Книга 2 - Роман Солнцев

— Но не строители!.. — проворчал сипло из спальни Хрустов-старший.

— Не строители, — подтвердил басом Илья. — Всего тысячи полторы. Сейчас-то меньше. Тут же еще работники непромышленных производств: теплицы, форельного хозяйства… А десять тысяч строителей остались в стороне. Я хоть и был в системе РАО ЕЭС, вернее, в «Ленгидропроекте», тоже, конечно, ничего не получил… По моим наблюдениям, случилось обыкновенное воровство. Вот, папа, о чем бы ты в летописи написал!..

Хрустов-старший не отвечал. Илья понизил голос.

— Нам с папой, помнится, прислали письмо: можете выкупить несколько штук за наличные… но тогда по полгода не платили… единственное, что я сделал — свой ваучер перевел… потом эти акции продал, нужны были деньги… четыре миллиона теми деньгами… экспедиция закрылась, я не работал… Это уже какой год?.. Меня пригласили возглавить геодезию на ГЭС. Смешно, что за служба геодезии на ГЭС?! Наши люди — специалисты экстракласса… я посмеялся… тогда многие уезжали… да и какой строитель пойдет на ГЭС замазывать швы в асфальте?! — Илья выглянул за дверь, кивнул, вернулся. — Ну-с, когда они там все это проакционировали… естественно, наехали всякие родственники… знакомые… школу открыли — готовить детей себе на смену…

При этих словах вышел из спальни Хрустов-старший.

— Есть анекдот про генерала, — сказал он, глядя тоскливо на сына. — Пацан спрашивает: «Папа, я буду капитаном?» — «Будешь, сынок». — «А адмиралом?» — «Нет, у него свой сын подрастает». Пойду, приму душ.

— Только не ледяной! — воскликнула Галина Ивановна.

Хрустов не ответил, захлопнул за собой дверь.

— Но работать-то надо, — продолжал Илья. — Бывало, например: главный инженер СибГЭСстроя, а его берут на должность прораба, а то и просто мастером… Я к тому времени уже — зам. начальника экспедиции по изысканиям, меня в эту геодезию при ГЭС взяли за Христа ради, случайно (нет, папа, не из-за тебя! Парня одного, сына начальника, забрили в армию на два года, надо было заменить)… и оформили-то техником. А другие из «Ленгидропроекта» уехали. Всех кинули.

Никонов курил и внимательно смотрел на молодого Хрустова.

— Ну, а Ищук? — спросил он. — Что про него знаешь? Что слышал?

— Ищук?.. ГЭС продавала его заводу ток даже ниже себестоимости… до сих пор цена была — вы же слышали? Это самая дешевая энергия не только в России, но и в мире. А на ремонты где денег взять? Нужно повышать тариф. А Туровскому это делать не давали, да вы сами знаете — дядя Валера трус. Поэтому, слава богу, договорились — сверхплановую энергию продавали на торгах.

— Откуда она? — удивился Никонов. — Впрочем, ясно… у меня-то воды мало.

— А у нас — хоть захлебнись. Вот и продавали, иногда по десять копеек киловатт. Желающих тьма, ведь энергия идет напрямую, не через посредников, там-то накрутят. И мы за счет этого два года держались… Но вот чтобы обводной туннель проколотить… Да и на ремонт колодца… Такая система гашения была опробована, кстати, в Индии, но там, сами знаете, нет таких плотин… полсотни, сто метров, а у нас двести пятьдесят… Водосбросные лотки и водобойный колодец внизу — идея хорошая, только ведь вода цепляет малейшую щелочку, разъедает… происходит кавитация, бурление, микровзрывы воздуха выщербляют стенки… я на пленку снимал, могу кино показать, как река разбирала блоки с эту комнату… таскала по колодцу, разрушая сами стенки…

— Если сброс будет долгим, — согласился Никонов, — колодец рассыплется, как сахарный… а там и ножки самой плотины поедут…

— У нас все давно рассчитано. Нужны только деньги.

— Нет, мальчик, не деньги, — ласково возразил ему Никонов. — А очень большие деньги. Здесь гранит мощный… когда рубили на левом берегу подъездной тоннель, ты же видел — даже потолки не крепили, опылили немного цементом и всё… — Сергей Васильевич потрепал за плечо Илью. — Вот если бы пробить в ЮНЕСКО нашу ГЭС как памятник истории… А?! Как всемирную ценность.

— Увы, в Южной Америке есть не менее грандиозные плотины… — ответил Илья.

— Так что же делать? Вечный русский вопрос. Кто виноват — понятно. Никто. А вот что делать?

— Уезжать всем отсюда, — тихо сказала жена Никонова. Она сидела в стороне, листала местную многотиражку, разглядывая незнакомые лица на фотографиях.

— Всем не уехать… — пробормотал Сергей Васильевич.

И старые люди за столом заозирались, словно разом вспомнили, какая гигантская, не поддающаяся сознанию человека силища висит сейчас над ними.

Но зачем в таком случае рисковать в эти дни, лететь куда-то в тайгу? Однако, словно услышав мои слова, вдруг Никонов повернулся ко мне:

— Посмотрим, что в горах… сколько снега… — И снова к молодому Хрустову. — Илюха, ты про Ищука толком ничего не сказал. Стран-н-но себя ведет.

— Про него дядя Валера может рассказать. Но он его боится, факт. Ищук вылез на дружбе с Чубайсом. А потом, говорят, его же и подставил. Зарвавшийся пацан, он был никто. А взлетел — скупал акции САРАЗа. Ему братья Черные выделили деньги… скупал — вплоть до угроз… Не продашь — крупно пожалеешь… Он якобы закончил университет, а он его просто не мог кончить, какой? Где? Все время здесь крутился. Да, пап?

Выйдя из ванной и оглаживая мокрую голову, отец сел к столу. Илья подвинул отцу стакан с минеральной водой, и тот, все с тем же потерянным, серым лицом, стал машинально пить.

— Диплом явно купленный, — продолжал сын. — Песни — да — хорошо поет. Я думаю, песнями и обаял старого президента. Окружил себя братками, на заводе разборки устраивались — куда тебе «Бандитский Петербург»… ножами резали друг друга! Потом одного своего приятеля сунул в правительство, братьев Черных кинул, конечно… разделил завод на две части, произвел эмиссию, акции растворил… те потеряли основной пакет… и завод стал принадлежать ясно кому.

— Есть такой анекдот, — снова, не глядя ни на кого, пробурчал Хрустов-старший. — Два червяка возятся в навозной куче. «Папа, а вот в яблоке жить хорошо?» — «В яблоке хорошо». — «А в апельсине жить?» — «Ой, хорошо и в апельсине». — «А почему же мы-то здесь?» — «Понимаешь, сынок, есть такое понятие — Родина».

— Вы, дядя Сережа, с ним осторожней, — сказал Илья. — Он ничего зря не делает.

— Да с ним все понятно, — протянул Никонов. — Если бы присоединил станцию, платил бы за энергию копейки, а заодно и с налогами мухлевал… можно выстроить схему, например, ГЭС оформить как дополнительный цех… не придерешься… Но фиг ему!

— И вы не очень заблуждайтесь насчет его патриотизма, — уточнил Илья. — Мать у него в Швейцарии, жена в Испании, дочь в Англии.

— Да это ради бога! Человек волен жить, где хочет. Только вот почему он брякнул, что готов продать акции ГЭС, которые у него есть?

— Он так сказал? — Илья аж отъехал на стуле от стола. — Так, говорят, играл Таль. Швырял фигуры.

— Да, он так сказал. — Никонов словно только что услышал вопрос Ильи. — Почему? Я совершенно уверен — плотина выстоит. Ты завод продавай, коли уж на то пошло.

— Он хитрый-митрый-конопатый, убил бабушку лопатой. — Илья поднялся. — Мне пора.

— А если что, Илья, — переезжай с Инкой ко мне. Квартиру дам сразу большую, двухуровневую. А работа будет еще интересней.

Илья не ответил. Мать, глядя на сына, промолвила:

— Ты бы поел… худенький стал… всё бегом, бегом… поешь шанежки.

— Спасибо. Я подумаю, Сергей Васильевич, — ответил младший Хрустов. — Всем до свидания.

И когда он ушел, снова наступило молчание. Тяжело было смотреть на Льва Николавича, лицо его выражало страдание. Он кусал губы, сжал в руке изо всех сил бокал с водой.

— Значит, так? Если меня не убедил, начинаешь отнимать сына? Думаешь, и я потянусь, брошу этот фронт?

Никонов вдруг разозлился.

— Да ну тебя на хер!.. «Фронт»! Не надоело играть?! «Фронт»! «Лидер», предводитель народа! И сколько вышло народа? Обиженных тысячи, а вышло сто. Не умерли же остальные? Как-то пристроились, живут? А ты мешаешь им жить, продолжаешь распалять, соль сыплешь на раны… Ты, Левка, провокатор!

— Я провокатор?! Да народ уже изверился… вот почему не вышел… А вот если я, например, повешусь на площади — и до остальных дойдет! Что уже край! Что терпеть унижения и ложь больше невозможно! И тебе этого… с двумя орденами… не понять! Ишь, ему и церковь грехи отпустила, и правительство любит! Только ведь честных людей они не любят, потому что сами воры! У них у всех бизнес, хотя по закону власть не имеет права…

Не дослушав его, Никонов, отодвигая стол, громоздко поднялся и зашагал прочь из квартиры.

— Сережа! — за ним выскочила Татьяна Викторовна. — Мы сейчас вернемся. Сереженька!..

Но Никоновы ночевать не вернулись.

— И не звони! — ярился Хрустов, когда Галина Ивановна попробовала по телефону выяснить, не в гостинице ли Никоновы. — Он не друг мне! Чужой он давно! Самовлюбленный батон с деньгами! Фофан! Был бы жив Климов, он бы ему дал щелчка по кумполу!..