Продавец сладостей - Разипурам Нарайан

— Что же он сказал? — спросил Джаган.

Теперь он был у братца в руках.

— Он хочет производить роман-машины, — ответил тот.

Услышав это, Джаган так растерялся, что не смог даже выразить свое удивление. Он еще о чем-то спросил, но так невразумительно, что тут же замолчал.

Братец не отводил от него глаз, смакуя его растерянность, и наконец произнес с видом простака:

— Разве вы ничего не слышали о роман-машинах?

По его тону можно было предположить, что машины эти давно уже вошли в повседневный обиход. Он торжествовал победу — небольшую, но все же победу. Он доказал свое превосходство в знании американской жизни. Джаган решил признать свое поражение и отбросить всякое притворство. Братец меж тем, чтобы продлить удовольствие, говорил:

— А я-то думал, что он вам все расскажет! О чем же вы говорили сегодня утром?

— Мы говорили о другом, — произнес Джаган высокомерно. — Он рассказал мне о всяких других делах.

— Но сейчас это для него самое главное. Он день и ночь только об этом и думает.

— Да-да, — сказал Джаган. — Конечно, я понял, что он говорит о какой-то машине, но там возник один вопрос, и я не успел выяснить, что это за машина.

— Это совсем не обычная машина, — сказал братец.

Тут Джаган снова закричал:

— Капитан! Что там за толпа?

Но братец внушительно продолжал:

— Нет, вы послушайте! Эта роман-машина, как вы уже, верно, догадались, пишет романы.

— Как она это делает? — спросил Джаган с неподдельным удивлением.

— Меня об этом не спрашивайте, — сказал братец. — Я ведь не инженер. Мали все время повторял слово «электронная», а может, «электрическая» или еще как-то. Он все мне подробно объяснил. Это очень интересно — почему вы у него не спросите? Я уверен, он все вам наилучшим образом объяснит.

Джаган дождался удобного момента на следующее утро, когда Грейс вошла на его половину, чтобы убрать в кухне, и сказал:

— Я хочу поговорить с Мали. Он свободен?

— Конечно, — сказала она. — А если и не свободен, то освободится.

Она прислушалась — из комнаты Мали доносился стук пишущей машинки.

— Он, кажется, занят, — заметила она. — Сейчас я его позову.

Она исчезла, а потом, выйдя из комнаты, с важным видом произнесла:

— Он выйдет к вам через пятнадцать минут.

На мгновение Джагану почудилось, что он стал просителем в собственном доме. В голове у него мелькнуло воспоминание о тех далеких днях, когда Мали стоял у него под дверью, выпрашивая прощения или немножко денег, и он ужаснулся перемене, которую принесли годы.

— Мне самому нужно уходить, — сказал он, чтобы восстановить нарушенную справедливость, но Грейс вернулась в кухню, не произнеся ни слова. В нерешительности он открыл шкаф и остановился, глядя на старые бутылки и оберточную бумагу, которые хранил, исходя из теории, что выбрасывать вещи можно не раньше чем через семь лет.

Грейс, не выходя из кухни, сказала:

— На той неделе я приберу в шкафу. Вообще в этом доме нужно устроить хорошую уборку.

Джаган, огорченный ее намеком, с волнением произнес:

— Не делай пока ничего.

Меж тем машинка перестала стучать, прозвенел звонок, и Грейс сказала:

— Он ждет вас. Можете войти.

Она держалась так, словно Мали был знаменитостью.

Она подвела его к двери в комнату Мали.

— Вы ведь знаете, он очень методичен.

Джагану это было приятно, хоть он и не знал, как ему держаться. Он постарался взять себя в руки. Взглянул на часы на стене и пробормотал:

— Через пятнадцать минут мне нужно идти.

Джаган уселся в кресло для гостей, посмотрел на сына и тотчас перешел к делу:

— Так как же все-таки работает роман-машина?

— Я же тебе вчера объяснил, — сказал Мали.

— Кое-чего я не понял, вчера я очень торопился.

Сын взглянул на него с жалостью, встал, открыл стоявший тут же деревянный ящик, отбросил оберточную бумагу и шпагат, вынул из него небольшой, похожий на радиолу предмет и поставил его на стол.

— Я только ее и ждал. Вчера я ходил за ней на почту. Как здесь не дорожат временем! В жизни не видал такой страны.

Джаган с большим трудом удержался, чтоб не сказать: «Нам для наших дел времени хватает».

Мали встал в позу лектора и, похлопав машину по боку, произнес:

— С помощью этой машины всякий дурак может написать роман. Подойди поближе — я покажу тебе, как она работает.

Джаган послушно отодвинул кресло, встал и подошел к сыну. Он с гордостью заметил, что едва достает Мали до плеча.

«Бог его знает, что за консервы он ест. Вид у него, конечно, усталый, но как он вырос!» — размышлял он.

Мали меж тем объяснял:

— Видишь эти четыре ручки? Эта — для героев, эта — для чувств, а эта — для кульминации. Ну, а четвертая сделана вот почему: каждый роман состоит из героев, событий, чувств и кульминаций, и если правильно их скомбинировать…

На минуту он прервал свою речь, выдвинул ящик стола и взглянул на отпечатанный на ротапринте листок, потом закрыл ящик и вернулся к машине.

— …на ней можно прямо печатать, как на пишущей машинке. Надо только решить, сколько у тебя будет героев. Работает она на транзисторах и обычных лампах. Испортить ее никакой дурак не сможет. А потом мы добавим к этой машине такую приставочку, которая разложит любой готовый роман на компоненты и проанализирует их. В следующей модели она уже будет.

— Ты хочешь писать на ней романы?

— Да. Кроме того, я собираюсь производить эти машины и продавать их у нас. Одна американская фирма предлагает войти со мной в долю. С течением времени в каждом доме в нашей стране будет такая машина. Мы выпустим больше романов, чем любая другая нация в мире. Сейчас мы немного отстали. У нас ничего нет, кроме всякого старья вроде «Рамаяны» и «Махабхараты». А в одной Америке, к примеру, за сезон выпускают десять тысяч книг.

Он снова рванулся к столу, выдвинул ящик, взглянул на отпечатанный листок и повторил:

— Да, десять тысяч названий. Каждая семья должна иметь такую машину. Писателю остается только купить, нажать на клавиши, и через секунду на бумажной ленте появится нужная формула, с которой он может начать…

Джаган подошел ближе — он рассматривал машину, словно она свалилась с другой планеты. Приблизился он к ней с такой осторожностью, что Мали сказал:

— Потрогай ее.

Джаган нагнулся к машине и прочел: «Герои — положительные, отрицательные, нейтральные. Чувства — любовь, ненависть, мстительность, преданность, жалость. Осложнения, происшествия, несчастья. Кульминация — место, развитие, развязка».

Машина вся так и сверкала — отделка у нее была красного дерева, а клавиши зеленые, красные и желтые.

Джаган спросил:

— Как же на ней писать роман?

— А так же, как на пишущей машинке, — ответил Мали, и Джаган подивился, сколько всего он знает об этой машине.

В эту минуту в комнату вошла Грейс, встала рядом с ними и шутливо произнесла:

— Какой он у нас умница, правда?

Джаган не нашелся, что ей ответить, в голове у него все смешалось, звенели бесчисленные вопросы. У него помутнело в глазах: он не узнавал знакомой комнаты, она выглядела словно контора в какой-то чужой стране. Что это Мали задумал? А какую роль в его плане играл он сам, Джаган? Какие обязательства возьмет он на себя?

Он с трепетом произнес:

— А знаешь, Грейс, наши предки никогда не записывали своих эпических поэм. Они их сочиняли и читали, эти великие книги жили веками, переходя из уст в уста…

Мали прервал его жестом отвращения.

— А-а, времена твоих предков давно прошли. Сейчас нам приходится конкурировать со странами, развитыми не только в экономическом и промышленном, но и в культурном отношении.

Джаган был в восторге, что после долгих лет унылого молчания сын наконец расцвел таким пышным цветом, — правда, ему грустно было думать о том, что это за цветение. А мальчик меж тем продолжал:

— Если у тебя есть время, я бы тебе еще кое-что объяснил.

Джаган беспомощно взглянул на дорожные часы, стоящие на столе у Мали, и позвенел в кармане рубашки ключами от лавки.

— В конце концов, тебе, возможно, придется бросить твои сласти и войти в наше дело. Я тебе предоставлю хорошую комнату с кондиционированным воздухом и пару секретарш.

Джаган и не подозревал, что сын умеет так гладко говорить; впрочем, в душе он пожалел об этом. Он чувствовал, что задавать вопросы теперь должен он.

— А что, все романы в Америке так пишутся? — спросил он с таким видом, будто хотел восполнить пробел в своих знаниях об этой стране и ее культуре.

— Да, почти все, почти все, — ответил Мали.

— Почти все журналы, — прибавила Грейс, — переходят сейчас в своих художественных отделах на эту машину, а из прошлогодних «боевиков» три были написаны ею. Мы получили такое предложение — Америка дает двести тысяч долларов при условии, что для начала мы найдем пятьдесят одну.