Оберег на любовь. Том 1 - Ирина Лукницкая

Я кое-что вспомнила, извинилась и сорвалась в дом. Вслед донесся приглушенный голос феи:

– Тонкая, как скрипочка.

Сообразив, что комплимент относится ко мне, я с некоторой досадой подумала: «Да уж, скрипочка в эдаком балахоне!» и поддернула свои опостылевшие, без конца сползающие ниже пояса шаровары по колено.

На второй этаж мне надо было по делу. Вчера, перед сном, когда я стала разбирать свои вещи, лишь только расстегнула тугую молнию, как мой нос учуял запах кофе. В суматохе сборов я даже не заметила, когда мама успела засунуть мне баночку растворимого напитка с собой. «Пусть хоть кофе заберет, не с пустыми же руками ребенку в гости ехать», – полагаю, что именно так должна была звучать мамина фраза, сопровождающая момент отправки ценного продукта в дорогу.

– Это мой скромный вклад в нашу чайную церемонию, – торжественно объявила я, невольно копируя интонацию новой знакомой, и водрузила коричневую жестянку на стол.

– О, точно! Ты еще палочки покупала, – напомнила Соня, – давай-ка, тащи их сюда быстренько.

– Спасибо, Полина, за кофе. Будем им теперь на завтрак баловаться, – не обращая внимания на слишком вольное поведение своей дочери, благодарила меня хозяйка. – А палочки сами грызите. Мы как-нибудь обойдемся. Правда, Генриетта Мирославовна?

– Безусловно. Это лакомство для детей, но не для старух, – ответила Генриетта и расплылась в радужной улыбке, – вы вареньицем-то моим угощайтесь, девочки. Не стесняйтесь.

Все наслаждались десертом и никак не могли определиться – чего, все-таки, в нем больше: вкуса или аромата. Старушка искренне радовалась, что доставила нам удовольствие, и расцветала на глазах от наших похвал, как те самые розы, из которых, собственно, она и сотворила свое чудо-варенье.

Мы пытались понять, на что же это похоже, и даже немножко заспорили. Я предположила, что варенье напоминает по вкусу и своей консистенции янтарный цветочный мед, только в тысячу раз душистее. Соня категорично отвергла мою версию, поскольку страдала аллергией на данный продукт. Впрочем, ее патология была не врожденной, а благоприобретенной. Это умное слово я почерпнула из урока биологии. На нем мы проходили признаки, которые приобретаются особями в процессе эволюции. Вот и с нашей Соней на одном из этапов ее развития приключилось следующее: однажды она, не зная меры, сильно объелась меду, отчего пошла пятнами, опухла и чуть не задохнулась от отека гортани. С тех пор ни разу его не пробовала.

Будучи ужасной сладкоежкой, сейчас она выкатила кучу самых неожиданных вариантов, один другого слаще, демонстрируя свою слабость к конкретным кондитерским изделиям. Лакомство сравнивалось то с фруктово-ягодными вафлями, то с ванильным мороженым, то с мармеладными лимонными дольками, то с воздушным зефиром. Были упомянуты даже сдобные булочки с корицей и изюмом, на мой взгляд – совершенно не в тему. Точку в нашем споре и в дегустации поставила тетя Люся. Она обеспокоенно спросила: «Девчонки, послушайте-ка, у вас золотухи от сладкого не будет?» – видимо, памятуя о недавнем конфликте организма своей дочери с продуктами пчеловодства, и отодвинула вазочку от греха подальше. В заключение Людмила Ивановна заявила, что волшебный вкус варенья не сравним ни с чем, поскольку приготовлен из лучших в мире роз, которые произрастают исключительно на участке Генриетты Мирославовны, известной на всю округу специалистки по розам. Все единогласно ее поддержали, в том числе и сама цветочница.

…Дальше полилась неспешная беседа двух озабоченных и увлеченных делом людей и обмен садово-огородными хитростями. Диалог перемежевался бесконечными названиями, которые лично мне были незнакомы. И все-таки я прислушивалась и честно пыталась понять, о чем идет речь. Например, сначала обсуждали поведение некой плодожорки. Мне виделась в этом образе небольшая птичка, типа канарейки, только намного упитаннее. Пернатое существо нагло расселось на яблоне и пожирало огромные красные плоды со страшной силой. Еще тетя Люся признавалась, как она устала бороться с одуванчиками. Генриетта давала советы, как навсегда избавиться от неприхотливого и назойливого растения. Я ничего не понимала. Зачем бороться с одуванчиками? Красиво же. Потом мичуринцы долго обсуждали какой-то портулак: взошел – не взошел, поднялся – не поднялся, прошлым летом – этим летом. Что это за зверь и с чем его едят, мне было совершенно неведомо. Я почему-то представила себе огромный сизый кабачок размером с полгрядки, и тихонько спросила у Сони: «Это овощ такой, да?». Она же, хихикая, шепнула мне в ухо: «Темнота! Это цветочки такие». После этого я поняла, что напряженная работа мозга, когда ни черта не смыслишь в предмете, абсолютно бесполезна, и перестала вникать в разговор профессионалов. В конце концов, зачем я сюда ехала? Наслаждаться жизнью, или как?

И я решительно добавила себе в розетку еще немного варенья.

Глава 4. Сказки старой феи

При всем уважении к взрослым, их долгие разговоры о так и не взошедшем портулаке, о новом сорте редиса, что весь пошел в ботву, хотя на упаковке имелся знак качества – «шлепают, куда ни лень, паразиты», об огуречной листве, – она вдруг, ни с того ни с сего, начала желтеть, о тле, объявившейся на смородине не далее как сегодня утром, и о прочих специфических вещах нас мало интересовали… Вскоре мы с Соней обе уже подумывали, как бы так покинуть застолье, не обидев никого из присутствующих, и даже пытались легонько пинать друг друга под столом. Но тут затянувшийся разговор двух соседок вдруг неожиданно перешел в другое русло. Участливая Генриетта Мирославовна наконец заметила скуку на наших лицах и мягко прервала свою собеседницу:

– Люсенька, мне кажется, мы несколько утомили девушек.

И обратилась к нам с этаким невинным вопросом:

– А что, милые создания, кавалеры у вас уже имеются?

И, почему-то, остановила свой внимательный взгляд на мне. Не сказать, чтобы ее вопрос уж очень смутил меня. Скорее развеселил. Как ответить ей, даме из прошлого века? Я тут же представила себя воздушной особой в такой же шляпе, что и у самой вопрошавшей, только нежнее, молочного оттенка, и с полупрозрачной вуалькой. На мне белое гипюровое платье; рука, облеченная в белоснежную перчатку, держит кружевной зонтик. Я прогуливаюсь под ручку с кавалером, который своим пенсне напоминает Антона Павловича Чехова. У героя моей фантазии, кроме смешной козлиной бородки, еще и лихо подкрученные плойкой спиралевидные усы. Почему-то слово «кавалер» вызывает у меня стойкое веселье и ассоциируется с тем временем, когда повсюду были цирюльни, лавки пестрели вывесками через букву «ять», а у всех мужчин под носом непременно росли усы. Я засмеялась и уверенно ответила:

– Нет уж. Мне и без них хорошо!

Соня, в знак полной солидарности со мной, активно мотала головой, категорически отвергая нашу нынешнюю потребность во всякого рода кавалерах.

– А как же свидания, признания, комплименты, букеты и прочие знаки внимания, которые обязаны получать барышни в вашем возрасте?

И мадам поведала нам, как она впервые испытала настоящее чувство, будучи в столь же юном возрасте, в коем сейчас находимся мы с Соней. Рассказывала она очень занятно, красочно и возбужденно, подробно описывая детали зарождения и раскручивания своего бурного романа. У меня даже возникло подозрение, что старушка местами присочиняет, до того досконально она помнила тонкости, и слишком уж безупречна была ее история. Неужели по прошествии стольких лет не стираются из памяти даже такие мелочи, как состав цветов в букете, преподнесенном возлюбленным, или модель туфелек и окрас фильдеперсовых чулок на ножках возлюбленной? Разве может быть так свежо любовное томление от первого поцелуя, будто это случилось вчера? Какие страсти, какие красивые отношения! Роман, который продолжался всю долгую жизнь… Неужели такое возможно?

Я уже давно заприметила, что тетя Люся ерзает на своем стуле, а в лице ее застыло напряжение. Уважаемая гостья как раз в это самое время с увлечением расписывала своего незабвенного супруга. Разумеется, она его боготворила: ее благоверный был далеко не красавец, но обладал редкой мужской привлекательностью. По этому поводу Генриетта прочла нам небольшую лекцию, в основу которой был положен общеизвестный постулат о том, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны… Оказывается, совсем не обязательно представителям противоположного пола иметь лицо с обложки, главное – чтобы харизма была. «Это такой особый позитивный свет, исходящий от человека. Не каждый им наделен! Люди, обладающие этим даром, невольно притягивают и даже подчиняют себе других. Женщины с ума сходят по мужчинам с харизмой», – напевный голос рассказчицы плыл над нашими головами, ненавязчиво и в доступной форме донося до нашего сознания суть сложного понятия.

В результате, мы приобрели некоторые начальные знания по теме «Что такое мужская привлекательность». Главное мы с Соней уяснили: избранник должен вызывать волнение и трепет. Из-за чертовской привлекательности партнера и этой самой туманной харизмы по коже юной мамзели постоянно должны бегать мурашки, ей надлежит периодически терять дар речи и падать в обморок от обожания. Мужчинам нужно поддакивать и внимательно их слушать. Они это любят. И еще, подлинного нашего внимания могут быть удостоены лишь сильные и благородные натуры. Генриетта определила их как рыцарей по жизни.