Тайная миссия Третьего Рейха - Антон Первушин

В итоге неудавшегося переворота, позднее названного «пивным путчем», было убито 16 национал-социалистов, в том числе пятеро из личной охраны Гитлера. Погибли также трое полицейских. Почти все вожаки нацистского движения оказались за решеткой. Лишь шефу охраны Берхтольду и раненому Герингу удалось бежать в Австрию.

Одержимость Гитлера фактически уничтожила НСДАП. Партия, СА и прочие подразделения, созданные Ремом, были объявлены вне закона. Оставшиеся на свободе мелкие группы нацистов рассорились между собой. Сначала ультраправые попытались объединиться под флагом Людендорфа, но затем стали распадаться на все новые клубы и фракции.

Сам Гитлер был арестован и отправлен в крепость Ландсберг на юге Баварии. 26 февраля 1924 года его судили по обвинению в государственной измене. Он воспользовался представившейся возможностью, превратив судебное заседание в митинг. Гитлер в очередной раз продемонстрировал блестящие ораторские способности, выступив в роли собственного адвоката: «Не нужно принуждать человека, призванного стать диктатором. Он сам жаждет этого. Никто не подталкивает его, он сам движется вперед. В этом нет ничего нескромного. Тот, кто чувствует, что призван править, не имеет права говорить: "Если вы выберете меня…" Нет! Это его долг выступить вперед. Моя позиция такова: я предпочитаю быть повешенным в большевистской Германии, чем погибнуть под французским мечом. Не вам, господа, судить нас. Приговор вынесет вечный суд истории. Вы можете объявить нас виновными тысячу раз, но богиня вечного суда истории посмеется и разорвет на клочки приговор этого суда, ибо она оправдает нас».

1 апреля 1924 года суд приговорил Адольфа Гитлера к пяти годам заключения в крепости Ландсберг. Но с самого начала было ясно, что ему не суждено отсидеть весь срок. И действительно, уже после девяти месяцев пребывания в довольно комфортабельных условиях Гитлер вышел на свободу.

Время, проведенное в заключении, было им использовано наилучшим образом. Гитлер начал писать книгу, ставшую Библией нацизма. Он назовет ее «41/2 Jahre Kampf gegen Luge, Dummheit und Feigheit» («Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости»). Издатель Макс Аман, которого раздражало столь длинное название, сократит его до «Mein Kampf» («Моя борьба»).

Глава 4 Конструкторы будущего

4.1. Точки опоры

Итак, в 1923 году Адольф Гитлер и его партия потерпели серьезное поражение. Блиц-революция не удалась.

Для Гитлера, окруженного такими же фанатиками национальной империи, как и он сам, стало откровением, что далеко не все немцы жаждут пришествия вождя, который поведет их на борьбу с демократией и мировым еврейством. Потрясение оказалось столь сильным, что Гитлер подумывал о самоубийстве и во время следствия отказывался давать показания. Однако ход судебного процесса над путчистами дал Гитлеру возможность надеяться на поддержку его политических устремлений. Те, кто должен был покарать изменников, решившихся на мятеж против властей, проявили невиданную снисходительность, позволив участникам «пивного путча» использовать судебные заседания с большой выгодой для пропаганды националистических воззрений. Суд разрешал им выступать так долго, как им заблагорассудится (к примеру, первое выступление Гитлера длилось четыре часа), причем речи на следующее утро публиковались в газетах, а затем выходили отдельными изданиями. Подсудимые и их адвокаты беспрепятственно поносили существовавшую в Германии власть и ее представителей.

«Судебное заседание? – спрашивал демократически настроенный журналист, присутствовавший на процессе. – Нет, скорее семинар по вопросу о государственной измене».

Другой журналист, находившийся в зале, писал о процессе так:

«Суд, снова и снова позволяющий "господам обвиняемым" держать многочасовые пропагандистские речи; член суда, который после первой речи Гитлера (я слыхал это собственными ушами!) воскликнул: "Он же первоклассный парень, этот Гитлер!"; председатель, терпящий, что <…> правительство характеризуют как "банду преступников"; прокурор, который во время перерыва доверительно хлопает одного из обвиняемых по плечу…»

Адвокаты нагло угрожали даже официальным обвинителям. Еще более неприкрытыми были угрозы по адресу свидетелей обвинения.

В своей речи прокурор утверждал, что путчисты преследовали «высокую цель», лишь использованные ими средства были преступны. Он напоминал, что Гитлер происходит «из простой семьи» и во время мировой войны «доказал немецкий образ мыслей».

Подсудимые в последнем слове заявляли, что если будут осуждены, то не раскаются в содеянном и в дальнейшем поступят точно так же. Адольф Гитлер, которого председатель даже не пытался прерывать, вновь витийствовал в течение нескольких часов на самые разнообразные темы, часто не имевшие никакого отношения к предмету судебного разбирательства.

Адольф Гитлер среди других «пивных» путчистов

Он излагал свои взгляды на государство и его роль, свое представление о внешней политике Германии по отношению к Англии и Франции, угрожал судом тем, кто в данный момент вершит суд над ним, громко стучал по столу.

В тот момент он уже мало сомневался в мягкости приговора. Во время процесса Карин Геринг писала своей матери: «Гитлер абсолютно уверен, что он будет приговорен к какому-либо наказанию> а затем здесь же последует амнистия». Но было и кое-что, беспокоившее его: как иностранцу, осужденному ранее за преступление политического характера и освобожденному условно, ему реально угрожала высылка из Германии в Австрию. Поэтому он обратился к суду с настоятельной просьбой не применять к нему соответствующую статью закона о защите республики.

Хотя приговор Гитлеру и другим главарям путча гласил: пять лет заключения – на деле они должны были отсидеть лишь полгода, после чего имели право на досрочное освобождение. От высылки Гитлера суд решил воздержаться. Людендорф был оправдан, хотя и не сумел скрыть свою причастность к заговору. Остальные обвиняемые были приговорены к небольшим срокам заключения; троих сразу же освободили из-под стражи.

Адольфа Гитлера вместе с другими осужденными поместили в крепость Ландсберг, находившуюся в живописном месте на берегу реки Лех. Часть дня заключенные работали на воздухе (Гитлер был освобожден как «физически пострадавший»), остальное время играли в карты, выпивали, говорили о политике. Путчисты имели возможность заказывать изысканные обеды. Камеры никогда не запирались. Хотя длительность посещений каждого заключенного не должна была превышать шести часов в неделю, на деле этого ограничения не придерживались. У Гитлера был свой режим: он отвечал на почту, просматривал книги, пользуясь многочисленными презентами. Позднее он говорил приближенным: «Ландсберг был моим университетом за государственный счет». Много времени уделял диктовке будущей «библии» нацизма – книге «Моя борьба».

Прием Гитлером посетителей иногда продолжался по шесть-семь часов. В докладе баварскому министру юстиции администрация крепости признавала, что «число посетителей, побывавших здесь у Гитлера, исключительно велико. Среди них просители, лица, ищущие работу кредиторы, друзья, а также любопытные. Гитлера посещали адвокаты, бизнесмены <…> издатели, кандидаты, а после выборов – избранные депутаты-народники. К Гитлеру приезжали, чтобы получить от него совет, как добиться устранения разногласий в лагере народников».

Получается, что многочисленные националистические организации и группы, разрываемые взаимной борьбой, взывали к Гитлеру как к арбитру в своих непрекращающихся сварах.

И все же авторитет фюрера нацистов, достигший апогея в дни путча, неуклонно снижался. Запрещенную НСДАП раздирали противоречия. Только небольшая часть крайне правых продолжала видеть в Гитлере своего вождя. Например, один из активных нацистов фон Корсвант-Кунцов, будущий гауляй-тер Померании, писал в начале 1925 года: «Теперь станет ясно, вдохновляет ли его Бог или нет. Если это так, то он добьется своего, хотя ныне почти все высказываются против него. Если же это не так, что ж, значит, я ошибся и буду ждать, когда голос Бога прозвучит из уст кого-нибудь другого».

В этом письме, кстати, сообщалось, что Людендорф, живший после суда в Берлине, отправился в Мюнхен, чтобы убедить Гитлера не восстанавливать НСДАП. К тому времени генерал пересмотрел свои взгляды и собирался участвовать в политическом процессе на равных с конкурентами, соблюдая все правила демократии. Однако подобный путь пока не устраивал Гитлера, который после столь счастливого для него завершения процесса окончательно уверовал в свое превосходство над остальными политиками. Раздутому самомнению способствовало и окружение. Есть мнение, что «короля играет свита», – во многих отношениях этот афоризм можно отнести и к Гитлеру. Приглядимся к тем, кто находился рядом с ним в период, когда будущее немецких националистов, казалось, висит на волоске.