Секретное досье - Лен Дейтон

– Меня интересует такой дом, в котором в течение последних шести месяцев появились новые жильцы. Дом, куда входили и откуда выходили, по словам соседей, новые люди. В смысле не местные жители. Есть ли дом, стоящий совсем особняком? С гаражом, и чтобы водитель мог войти в дом прямо из гаража.

– Все дома здесь отстоят от дороги, – сказал Вини, – но один особо изолирован, потому что владелец купил незастроенные участки по обе стороны от дома. Конечно, оба дома с той и с другой стороны тоже изолированы, но только с одного бока. Номер сорок с одной стороны, там квартиры – в основном молодые женатые пары. Владелица миссис Грант. С другой – сорок четвертый, очень длинное здание, муж там работает официантом в Вест-Энде. Я встречаю его в свою ночную смену примерно с двух до двух тридцати. Я знаю, что мистер Эдвардс из автомагазина сделал предложение насчет одного из этих участков. Мы постоянно привлекаем его за помехи. Он ставит свои машины на дороге. После того как мы ежедневно штрафовали его почти целую неделю, он пришел к сержанту. Думаю, на самом деле он сказал нам о покупке участка, желая показать, что пытается что-то сделать. Но в любом случае они не продаются. Если подумать, это единственный дом, никого из обитателей которого я не могу вспомнить. Они вели там большое строительство. Наверное, разгораживали на квартиры. Где-то в феврале. Но табличек «сдается» нет. Ну, это и не обязательно, достаточно пустить слух.

– Вы попали в точку, констебль. Я куплю ваш большой уединенный дом с переделками.

Найтли позвонил в участок и поставил всех на уши, узнав о том, что случилось. Мюррей слышал высокий голосок Найтли, повторявший:

– Убийство? Убийство? Убийство в полицейском участке?

То, что исходило, как голос Найтли, из ОРПП, беспокоило их гораздо больше, чем все, что мог сказать я.

Я попросил их сделать все положенные проверки на отпечатки пальцев и на фотороботы на основе описаний внешности двух мужчин, но соответственно установкам Сойки вряд ли они наследили так, чтобы оставить после себя заведенные дела или отпечатки пальцев. То, что констебль узнал Городскую ласточку по фотографии, которую однажды видел в ОРПП, было редкой удачей. Я повернулся к констеблю Вини, который принес мне чаю из столовой. Он стоял в расстегнутой форменной куртке, ожидая и предугадывая мои дальнейшие действия.

– Покажите, пожалуйста, на карте, – сказал я. – А потом мне понадобится поговорить по телефону конфиденциально… по линии шифрованной связи, если возможно.

С информационной комнатой Скотленд-Ярда соединили через несколько секунд.

– Полицейский участок Шордича. Я хочу поговорить с сотрудником уровня безопасности три-аш или выше, представляю УООК(П).

– Подождите на линии, сэр.

Лампочка без абажура ярко отсвечивала на стенах, выкрашенных блестящей кремовой краской. Через закрытую дверь слабо доносилась песня «Маленький отель» – в столовой работало радио. Мой чай стоял на обшарпанном письменном столе, и я нервно теребил старую гильзу от снаряда, превращенную в подставку для письменных принадлежностей. Наконец в телефоне защелкало, и информационная комната Скотленд-Ярда вернулась на линию.

– Говорит старший инспектор Бенбери, управление уголовных расследований.

К счастью, я знал «Наручники» Бенбери с давних времен. Это избавило от многословного обмена кодовыми словами. Точнее, избавило бы, если бы Наручники не настоял на соблюдении всей процедуры. Мне нужно было тридцать сотрудников, не меньше пяти из них вооруженных, и четыре машины без полицейских опознавательных знаков.

– Все простые машины в гараже в Ричмонде, – сказал Наручники.

– Тогда позаимствуйте частные автомобили у своих полицейских. Обратитесь в центральный полицейский участок Вест-Энда, у них там есть большие автомобили. – Мой сарказм не дошел до Наручников, он продолжал держаться ровно и предупредительно. – Мне нужна одна машина с радиосвязью. Я буду инструктировать их на маршруте. Добавьте пару приставных лестниц с крюками и фомку. Скажите своему представителю по связям с общественностью, что я хочу «полной секретности», и поставьте на радиосвязь человека, который не станет трепаться. Это все, шеф. Перезвоните мне, когда они будут в пути… скажем, через тридцать минут.

– Нет, примерно через час.

– Не пойдет, шеф, это уровень безопасности три-аш. Если не можете работать лучше, я попрошу у властей разрешения задействовать моих солдат.

– Что ж, попытаюсь через сорок минут.

– Спасибо, шеф. До встречи.

Это было в 19.58.

Я поднялся наверх. Мюррей стоял, склонившись над большим, потертым от времени столом вместе с пожилым констеблем, сержантом и инспектором с аккуратно подстриженными усиками. Я спросил у сержанта, кто такой инспектор. Никого это особо не обрадовало, но мне уже было не привыкать к щелчкам по носу. Мюррей придумал разумный способ проникновения в дом 42 по Акация-драйв. Он раздобыл фото этой улицы, нарисовал диаграмму высоты садовых оград и наметил места для размещения двадцати пяти человек. Также Мюррей мягко намекнул, что его ранг значительно выше сержантского. Инспектор считался с его предложениями, а сержант говорил: «Да, сэр, хорошо, сэр, очень хорошо, сэр». Я сказал полицейским, что они, если хотят, могут поехать со мной, но объяснил: поскольку операции мной придана степень «полной секретности», любая утечка информации даст право на обвинение в разглашении государственной тайны.

С помощью карандаша с цветными выдвигающимися стержнями Мюррей внес дополнительно пять человек; затем мы постояли вокруг стола, выпив еще по чашке сладкого чая. Столовая к этому времени сориентировалась на начальство. Мне досталась чашка с узором из ласточек и такое же блюдце, а также ложка. Мюррей счел этот момент подходящим, чтобы спросить насчет своего денежного довольствия. Ему задолжали почти за три месяца. Я пообещал сделать что смогу.

В 20.21, постучав в дверь, констебль доложил, что автомобиль военной полиции въехал на задний двор, водитель спрашивает «мистера» Мюррея. Мюррей пояснил, что, по его мнению, радиофицированный «Чемп» «может быть полезен». Мы с Мюрреем пошли вниз выяснить, удастся ли настроить радио на волну Скотленд-Ярда. Мюррей сказал мне, что, получая машину военной полиции, мы автоматически получаем револьвер с патронами и то, что он назвал «другими полезными вещами». Образ Мюррея настолько расходился с тем, который у меня сложился, что я решил на следующий день повторно проверить его допуск к секретной работе.

12

Акация-драйв была широкой влажной улицей в одном из тех районов, где пригороды украдкой ползут по направлению к Центральному Лондону. Покрытые коркой сажи изгороди разрослись почти так же высоко, как и чахлые деревца внутри своих железных клеток. Тут и там грязная тюлевая занавеска пропускала тусклый свет 40-ваттовой лампочки, сливавшийся со слабым светом уличных фонарей.

Мы подождали, пока последние два человека займут свои места. Где-то на улице открылась дверь, выпалив во мрак желтым лучом света. Мужчина в матерчатой кепке приподнял чехол из серебристой ткани, укрывавший автомобиль. Выяснилось, что это не тот, который он ищет. Он задрал серебристую юбку следующей машины. На третьей оказался нужный номерной знак. Мужчина уехал по улице, которая теперь снова превратилась в темный и молчаливый автомобильный морг.

Двое ворот дома номер 42 соединялись полукруглой подъездной дорожкой из хрустящего гравия. На верхнем этаже светилось одно очень маленькое оконце. «Чэмп» подобрался к дому ближе всех частных автомобилей, задействованных полицией. На заднем сиденье военный полицейский слушал переговоры сотрудников в штатском, размещавшихся на заднем дворе. Он показал нам «добро», сложив в кружок большой и средний пальцы руки. Мы с Мюрреем решили штурмовать окно в боковой стене дома. Городская полиция должна была разобраться с описанием сигналов, которые мы подавали им фонариком. Мюррей вооружился фомкой, а я взял лист коричневой бумаги, намазанный светлой патокой из полицейской столовой.

Захрустел под ногами гравий, и мигающие разноцветные огоньки самолета завибрировали на фоне облака. Дождь почти прекратился, но дом влажно блестел. Территория была обширной, и, перейдя дорожку, мы оказались в огороде, тянувшемся вдоль дома. В туфлях у меня захлюпало, когда влажная высокая трава намочила мои ноги, брюки и носки. Мы постояли у теплицы, сквозь стекла которой луна играла в театр теней, превращая горшки, фасоль и цветы в мифических чудовищ. Каждые несколько секунд дом изменял свой характер, в один момент становясь зловещим и мрачным, в другой – невинным жилищем законопослушных граждан, которое вот-вот подвергнется нападению моей частной армии. Светящиеся часы показывали 21.11. Я увидел, как в дальнем конце сада шевельнулся один из полицейских. Ветер стих, и теперь, когда самолет пролетел, все казалось очень спокойным и тихим. В отдалении я услышал шум поезда. Я же, увы, стоял здесь, с промокшими ногами, негромко чавкающими в грязи. Я почувствовал, как Мюррей коснулся моего локтя холодным металлом фомки. Оглянувшись, я обнаружил, что он делает вид, будто это вышло случайно. Намек я понял. Боковое окно располагалось выше, чем это выглядело с дороги. Дотянувшись до него, я расправил на стекле липкую коричневую бумагу, и немного патоки натекло мне на запястье. Мюррей подсунул фомку под оконную раму, но она держалась крепко. Окно слева было забрано решеткой, поэтому он ударил фомкой по заклеенному коричневой бумагой стеклу. Приглушенный патокой треск, и затем разбитое стекло упало внутрь, повиснув на коричневой бумаге. Пока Мюррей возился с замком, мы в замедленном темпе исполняли на клумбе чарльстон. Окно распахнулось, и Мюррей нырнул туда головой вперед. Я увидел подошвы его туфель ручной работы (восемнадцать гиней) с наклеенными треугольничками ценников, так и оставшихся под подъемом. Сунув ему в руку армейский пистолет, я двинулся следом.