Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты - Александр Громов

Иди поищи ангелов и дьяволов – долго искать придется. Никто не светел, никто не темен, все мы либо пятнистые, либо полосатые. С монохромностью у человеков вообще туго. Потому-то не верится ни в рай, ни ад христианских сектантов, что критерий оценки всегда зависит от конкретной ситуации. Швырни человека в одни условия – там он хорош; вылови его за шкирку, швырни в другое – окажется хуже некуда. Нет, рай и ад – понятия не дискретные, а непрерывные, и нет между ними никакого забора с вратами и привратником, потому что большинство людей по справедливости должно попадать не на шипящую сковородку, и не под пальмовую широколиственную сень, а где-то между…

А примитивные простейшие вроде подвезшего меня шофера, точно знающие, с какой стороны булка намазана маслом, тупые и невероятно самодовольные, ничего не желающие и ни за что не держащиеся, кроме своего уютного шестка до тех пор, пока он уютен? Таких помимо воли приходится называть эксменами – людьми им не стать. Но ведь их большинство! Их всегда было большинство! Если они будут очень недовольны, их можно даже повести за собой, и очень скоро так и будет сделано. Они найдут достойных себя лидеров. Сгоряча они даже будут умирать за них, особенно поначалу, а уж молиться на новых идолов – обязательно!

Но разве мне хочется, чтобы на меня молились? И Шпоньке этого не хочется, и даже Мустафе Безухову, хотя он-то, рассудив логически, смирится с поклонением. Для пользы дела. Удовольствие видеть толпы у своих ног придет потом…

Нет, вряд ли. Отчаявшиеся эксмены скоро попытаются взять свое единственным доступным им способом, но еще скорее им устроят кровавую баню, так что вряд ли удовольствие будет полным и длительным. А уцелевшие в бойне получат-таки статус привилегированных рабов – просто потому, что их ценность возрастет. Не ценится только то, чего избыточно много, а уцелевших эксменов много не будет…

Нет, заведомо обреченное на неуспех восстание – вовсе не то, чего я хочу…

Тогда чего же?

Мировой гармонии, очевидно. Вроде той извечной мечты крепостного мужика о крестьянском рае, о которой я когда-то с удивлением узнал из подпольных книг, подсунутых мне дядей Левой. Должно быть, и африканская полосатая лошадь точно так же мечтает о саванне без львов и гиен, о неизменно сочной траве, о просторных водопоях на берегах никогда не пересыхающей чистой реки, начисто лишенной крокодилов…

Мечтай, мечтай наивный Тим Гаев вместе с глупой зеброй! В свободное от спасания шкуры время.

Нет рая на этом свете. Быть может, следует стремиться лишь к тому, чтобы не было и ада, всякий раз выбирая наименьшее зло?

Почему бы нет.

29

Сколько времени я торчу здесь – минуту, две? А кажется, прошла вечность. Тот, кто сказал, будто время течет вне зависимости от человеческого восприятия, ляпнул глупость.

Из доносящихся снаружи звуков явствует, что около шоссе еще продолжается суматоха – нацбезовки ни в какую не желают признать, что я опять ушел, и пытаются прочесать прилегающую местность. Ну-ну, поищите черную кошку в темной комнате, да глядите не перестреляйте друг друга!

«Выключенная» мною девушка меж тем издает стон и начинает шевелиться. Рывком поднимаю ее на ноги и крепко держу, на всякий случай заломив ей руку за спину, – теперь не ушмыгнет.

– Сволочь… – выцеживает она, не тратя сил на напрасные попытки вырваться. – Ну бей, ударь еще раз, животное…

– Зачем?

– А что ты умеешь, кроме этого?

О, она еще дерзит! Бойкая. Примотать ее на всякий случай к тетке, что ли?

Так и сделаю. Чуть позже.

– Что умею? Пилотировать капсулу. Телепортировать в космосе. Вести переговоры. Играть в ножички с тварью, у которой два скелета, и этим дурацким занятием спасать Землю. Плюс еще кое-что по мелочи. Достаточно?

– Бить по голове, – добавляет она с мстительным удовольствием.

– Адекватно оценивать противника, я это так называю. В результате не ты взяла верх, а я. Э, погоди, погоди… – Повернув ее к себе ровно настолько, чтобы не позволить ей плюнуть мне в глаза, я вглядываюсь в ее лицо. – Ну точно! Второй раз уже. В Царицыно была ты, нет?..

Молчит. Значит, она. Тесен мир…

– Была и не сделала никаких выводов…

В последних своих словах я ощущаю некоторую натяжку. Если бы она не сделала никаких выводов, то вряд ли сейчас находилась бы здесь. Остальное – везение, оказавшееся в данном случае на моей стороне. Простая случайность, что я был вынужден уйти с завода космической техники и сделаться бойцом в шоу Мамы Клавы, отчего стал сильнее и быстрее большинства спецназовок, не говоря уже о полиции. Шпонька на моем месте уже лежал бы навзничь со звездочкой во лбу. Безухов… не знаю. Все-таки он был не только дояром, но и участвовал в родео, скакал на парно– и непарнокопытных скотах на потеху почтеннейшей публики. Может, и успел бы среагировать вовремя…

– Так у тебя ко мне есть личные счеты? – интересуюсь я.

Короткий злой смешок.

– Счеты? Много чести, питекантроп! Мне нужно это для себя, только для себя!

– Потому что я стукнул тебя в Царицыно?

– Не только. Вспомни детство, интернат, девочку, собирающую грибы. Ведь это ты телепортировал сквозь ограду?

Ну и ну. Оказывается, мир еще теснее, чем я думал. Насмерть перепуганная сопливая девчонка выросла в крепенького полицейского сержанта, все это время мечтая только об одном: найти некоего эксмена и если не уничтожить, то хотя бы посрамить и жить дальше без комплексов…

– Ну и что ты пытаешься доказать самой себе? Что ты человек, а я шутка природы, телепортирующий питекантроп?

– Это в доказательствах не нуждается!

Так. Я зря теряю время. Пора уходить, здесь мне больше нечего делать…

А что дальше? Допустим, мне снова подвезет, и я опять сумею ускользнуть. Возвращаться в катакомбы, пока встревоженный моим отсутствием Мустафа не приказал отряду перебазироваться на новое место? Смириться, ходить в ночные вылазки, мстить и грабить, собирать дань с бедолаг-рабочих и ждать скорого взрыва эксменского гнева, робко надеясь на то, что ростки будущего в виде инициированных нами мальчишек когда-нибудь дадут всходы?..

Чудеса случаются слишком редко, чтобы строить на них расчет. Более чем вероятно, что мальчишки не переживут того бессмысленного и беспощадного кошмара, что вскоре разразится повсеместно. Разве Шурка Воробьянинов или, скажем, Шаляй де-Воляй станут их спасать, крепко рискуя собой? Да никогда! Для чего им будущее, которого они не увидят, не ощупают и не попробуют на зуб? Не та среда. Идеализм не роза, он плохо приживается на навозе.