Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы) - Павел Буркин

  - Именно герцог Фрамид способен быстро восполнить потери флота в битве при Хэйгаре. Вдобавок он обещал посредничать в будущем окончательном замирении с алками. Мы же не можем воевать бесконечно, казна итак почти пуста. Совещание окончено, вы можете приступать к исполнению.

  "Только не от войны пуста, а от воровства всяких там герцогов и графьев, и просто Олодрефов. А Фрамид тебе пожалуй, напосредничает".

  Тород выходил из императорского кабинета мрачный и подавленный. Нет, прав был Моррест, когда писал, еще прошлой зимой, выступая на Лакхни: Империя сгнила, по сути, есть не Империя Харванидов, а ее труп. Труп, конечно, можно поставить на ноги, вот только вперед он не пойдет, да и стоять будет недолго. Стоит отпустить...

  Как только война отдалилась от стен столицы, перекинувшись в провинции, поднявшая труп Империи сила перестал держать. И теперь он снова клонится книзу, пока едва заметно, но совсем скоро рухнет. Вперед или назад - дело десятое, только стукнется, мертво мотнувшись, голова о землю, да дернутся трупно-синие ступни. И горе тем, кого он придавит. А придавит, скорее всего, Эвинну. И ее ребенка. Вытащить бы ииз этого гадюшника...

  Тород еще больше уверился бы в своих опасениях, может, даже решился бы устроить переворот, если б инкогнито оказался бы в это время в Нижнем Сколене.

  А там к пристани причаливали торговые баржи, только вместо мешков с зерном из них выходили воины в полном вооружении. Сотня за сотней, рота за ротой, полк за полком. За выгрузкой внимательно наблюдали два богато одетых всадника в шлемах с пестрыми плюмажами. Один был полноправным владельцем этих мест и звался Фрамид ван Холант.

  Но сейчас Фрамид вовсе не казался высокомерным, в глубине души презирающим ничтожного императора, герцогом и наместником. Он заискивающе смотрел на спутника, готовый выполнить любое небрежно брошенное поручение. "Чего изволите?" - говорил весь его вид. И правда, по сравнению с выгружающимися молодцами, ветеранами недавней войны, гарнизонные вояки казались затесавшимися среди волкодавов дворнягами. Да и было их три сотни с двумя кораблями - против двух с половиной тысяч, из них трехсот рыцарей, и флота в сто вымпелов впридачу. Особенно не забалуешь.

  - Фрамид-катэ, - наконец произнес Амори. - Прикажите вашим балбесам почистить оружие, и как протрезвеют, выступать. Через три дня всеми силами выступаем на Старый Энгольд.

  - Сир, алки!

  Первыми алков заметили вышедшие на учения три сотни. Они готовились отрабатывать взятие высоты - невысокая, но довольно крутая высота Барга в двух милях к югу от городской стены будто создана для обороны с юга. Но те, кто расположились наверху и готовились "обороняться", заметили вдали пыль. Могли бы подумать всякое - но на миг отбросивший завесу пыли ветер показал алкское знамя.

  Командир роты, седоусый вояка, первый бой принявший еще в обезумевшем Баркине в Великую ночь, сразу понял, что к чему. Не просто алки. Полк, а может, и два, возможно, видна не вся колонна. А вон из той рощицы - считай, почти в тылу - выхлестывает рыцарская конница. И как подобрались, уроды?! Ее перехватить просто нечем, даже бегом они не успеют добежать до ворот. Дойдет только гонец - если удастся придержать алков хоть на полчасика.

  Ум старого воина работает четко, ему неспособен помешать страх перед смертью. Судя по количеству воинов, Амори бросил в бой все, что смог собрать. Не расчетливое нападение победоносного противника, а последний рывок загнанного зверя. Но, надо признать, Амори сумел всех перехитрить и ударить в сердце Империи. Если он сможет подойти к столице незамеченным... А Тород и Эвинна ничего не знают...

  Выходит, прав ты, командир роты Эгберт ван Стемид. Отсюда живым не уйти. Можно только придержать лавину алкской саранчи, чтобы дать проскочить гонцу. Тород, судя по всему, командир стоящий, он сможет уйти сам и выручить Эвинну. Значит, закрепиться на высоте, занять круговую оборону - и стоять насмерть, чтобы дать Тороду драгоценные часы?

  Нет! Рыцари вырвались из перелеска, несутся во весь опор, торопясь перехватить последнюю дорогу. Гонцу не прорваться, если они не решатся выйти навстречу рыцарям, в чисто поле. Тогда агония роты будет короче - только до тех пор, пока алкская пехота не перевалит гребень холмов, обтекая злосчастную высоту, и не окружит сколенцев со всех сторон. Им будет отпущено... Сколько? Полчаса? Час?

  Но даже за полчаса гонец, гоня во весь опор коня, успеет проскочить в Южные ворота и предупредить Торода. Стало быть, одна его жизнь стоит трехсот тех, кто останется прикрывать. Нет! Не одна. Спасая гонца, они спасут семьсот оставшихся в городе, а еще больше десяти тысяч горожан. Спасут императрицу, а значит, еще несчетные десятки, а то и сотни тысяч сколенцев в обоих Сколенах, ведь алки станут мстить за поражение, вымещая злобу поражений на беззащитных. Значит, нечего тянуть с неизбежным. Жаль, не взяли с собой кольчуг, шли ведь на учения, и стрел - всего по одному колчану на лучника. Да и копий маловато, а без копий как рыцарей держать? Ну да ладно, судьбу не выбирают.

  Вперед, во имя Справедливого! За Сколен!

  Ощетинившись последними копьями, пуская в накатывающую стальную лавину редкие, но меткие стрелы, сколенцы спускались с высоты. Под гору идти было проще, чем подниматься, от стрел и пуль алкских стрелков их защищали склоны холма. По сравнению с панцырной конницей они шли медленно, но в каждом шаге чувствовалась несгибаемая воля. Они шли навстречу рыцарям... Успевая, успевая прикрыть тракт.

  Эгберт огляделся. Кого послать гонцом? Стоило бы лучшего из лучших, но... Вон тот безусый мальчишка, лет, наверное, пятнадцати, наверное, еще не успел познать женщину. Будет совсем уж паскудно, если и он ляжет сегодня в дорожную пыль...

  - Как зовут, воин? - крикнул ротный.

  - Дагоберт ван Восс, Эгберт-катэ. Рядовой сотни Аггера ван Лодра.

  - Вот мой конь, Дагоберт. Скачи! Предупреди Эвинну и Торода!

  Пареньку было не по себе - он тоже видел, как надвигаются полчища Амори, как несутся, взбивая пыль, рыцари. Но его хватило на то, чтобы поудобнее перехватить копье и, не отрывая взгляда от накатывающей смерти, спросить:

  - А как же все? Разве я могу бежать?

  Пришлось прикрикнуть:

  - Отставить! Копье - соседу! Бегом в седло и галопом в столицу! Это приказ!

  Пареньку казалось, что он оставляет строй только по приказу. Но Эгберт не первый раз водил в бой людей. Он увидел облегчение, стыдливо запрятанное на самое дно, и все же прорывающееся в дерганных, неловких движениях. "Не стыдись, бояться не позорно, - мысленно напутствовал его командир роты. - Позорно поддаться страху - и не выполнить приказ. Живи, пока можешь жить с честью, а когда станет нельзя - уйди достойно..." Ноги паренька вошли в стремена и легонько коснулись конских боков. Жеребец Эгберта заржал, будто понимал, что больше не увидит боевого товарища - но покорно сорвался с места. Пахнущий кожей и конским потом ветер всколыхнул теплый воздух - и только взвился плащ юного всадника...