Настоящая фантастика – 2013 (сборник) - Андрей Бочаров

Едва ли всё ещё ошеломлённые случившимся лесничие слышали его. Зверобой вздохнул, поднял лучину с земли и скомандовал:

– За мной.

Предки, жившие у Улицах, знали толк в подземных ходах. Казалось, под землёй они выстроили целый город – просторные коридоры с высокими потолками и каменными стенами тянулись во все стороны, насколько хватало скудного света мигающей лучины.

Зверобой мерно шагал впереди. Лесничие следовали за ним, мрачно глядя на его сутулые плечи и не говоря ни слова.

Уже глубокой ночью они выбрались на поверхность, где-то на самой окраине Улиц, и до рассвета безмолвно следовали за ходоком, всё больше углубляясь в знакомые леса и всё дальше оставляя позади злые земли.

Когда путники получили благословение последней светофорницы, Зверобой нарушил тягостное молчание.

– Всё, Улицы позади, – сказал он. – До рощи своей сами доберётесь или вас проводить?

– Доберёмся, – тяжело отозвался Тимьян. В слабых лучах рассвета было видно, как состарился за эту ночь ещё вчера крепкий седобородый ведун. – Бывай, ходок, – попрощался он, отвернулся и, всем весом опираясь на посох, зашагал по дороге. Василёк, повесив голову, молча последовал за ним.

Но стоило только Дягилю сделать шаг вслед лесничим, как ведун немедленно повернулся. Встретился взглядом с осунувшимся от усталости и горя парнем и сказал – как выплюнул:

– Тебе, сорняк, в нашей роще больше места нет, – тут лицо Тимьяна, изображавшее суровую маску, задрожало и сморщилось в жалобной гримасе: – Если бы не ты… Это из-за тебя… Если бы Резеда с тобой не пошла, она бы сейчас… живая…

Дягиль пошатнулся.

– Да если бы ты, ведун, её замуж за племянника своего насильно не сговорил…

– Хватит, – резко прервал его Тимьян. Лицо ведуна снова посуровело, и только левое веко нервно дергалось. – Сказано тебе, сгинь, сорняк поганый, – повторил он и круто развернулся.

– А вздумаешь в нашу рощу заглянуть, – высоким тряским голосом продолжил за ведуна Василёк, – клянусь Деревом, я тебя…

Тимьян резко дёрнул парня за рукав, и тот так и не закончил свою угрозу. Бросил на Дягиля на прощание злобный взгляд и зашагал вслед за тяжело опирающимся о посох ведуном.

Дягиль равнодушно опустился на землю, положил руки на колени, откинул голову назад и закрыл глаза.

Зверобой постоял над парнем, рассматривая измождённое лицо, на котором сегодня ночью появились первые морщины, а затем спросил:

– Что теперь делать станешь?

– Всё одно, – нехотя отозвался Дягиль.

Зверобой кивнул, будто решив что-то для себя, и сказал:

– Ну, раз всё равно, так, может, со мной пойдёшь?

Дягиль равнодушно пожал плечами:

– Может, и пойду.

– Тогда вставай.

Парень послушно поднялся. Рассвет занимался всё сильнее, и сквозь прорехи деревьев стали видны вздымающиеся вдалеке громады мёртвых Улиц. Дягиль нашел глазами Храм-на-холме с Зорким богом с протянутой рукой и сглотнул.

Зверобой, незаметно наблюдавший за парнем, положил руку ему на плечо и тихо сказал:

– Зато он успел вас благословить…

Дягиль вздрогнул и, кажется, впервые встретился взглядом с тёмными, прищуренными глазами Зверобоя.

– Так ты тоже?…

Незаконченный вопрос умер у него на губах. Зачем спрашивать, если уже видишь ответ в глазах стоящего напротив?

– Зачем я тебе? – спросил он вместо оборванного вопроса. И обнаружил, что высокий сутулый Зверобой уже шагал по дороге в сторону Улиц. Торопливо проверил, на месте ли рябиновый посох, и бросился догонять.

И потому не расслышал тихого ответа:

– А откуда, как ты думаешь, берутся ходоки?

Кристина Каримова

Ничего особенного

День не задался с самого утра.

Для начала Яська, навалившись на хлипкий заборчик палисадника, прорвалась в огород. И с удовольствием принялась за поедание сладких корней. Пока Лис выбегал во двор, Яська успела потоптать полгрядки. Получив по загривку толстой суковатой палкой, обиженно зафыркала, затопотала лапами, попятилась. Однако в последний момент извернулась, вытянула хобот и сорвала с окна занавеску. Держа её на весу, будто поверженное знамя противника, ломанулась в поле, и топот её тумбообразных ног ещё долго отдавался в ушах.

Вернувшись в дом, Лис обнаружил, что хитрая Марыська забралась на стол и употребила по прямому назначению почти полную крынку сметаны. Естественно, преступница делала вид, что она тут ни при чём, и мирно сидела на скамье, чистя и вылизывая шёрстку. Однако художественно расположенные белые шестипалые следы выдавали её с головой.

Не успел Лис разобраться с наглой зверюгой, пришла делегация женщин жаловаться на комбайн. Комбайн – это серьёзно. Не успеешь вовремя собрать урожай колосистки, она осыплется, покроет поле жёсткой хитиновой коркой, а спустя несколько дней из-под корки вместо полезных колосьев выберутся усатые мясистые сорняки, заглушая всё вокруг. Потому ремонтом Лис решил заняться в первую очередь. И этим привёл в подавленное состояние крупного, почти взрослого щенка овчарки, названного в память о прошлой собаке Шариком. Прежний Шарик исчез в лесу, то ли был задран вульфами, то ли добровольно присоединился к дикой стае. И упорные поиски Лиса результатов не дали – ни положительных, ни отрицательных. Молодой Шарик, обнаружив Лиса, вооружённого набором инструментов вместо охотничьего самострела, понял, что веселье откладывается на неопределённый срок, завздыхал и побрёл к своему лежбищу под крыльцом.

– Ничего, сходим вечером, – примирительно пообещал ему Лис.

Шарик приостановился, навострил уши: «Правда, хозяин?»

– Правда, правда, – проворчал Лис.

«Договорились!» – пёс обрадованно махнул кисточкой хвоста и устроился в тени раскидистого дуба, прикрыв два глаза, а третий вытянул на стебельке, чтобы наблюдать. Лис покачал головой и отправился встречать комбайн.

Дом Лиса стоял на пригорке, потому прямо от калитки можно было видеть весь Посёлок. Невысокие домики, похожие на приземистые грибы-подорожники, рассыпались по долине, окружённой частоколом. Кое-где вился дымок. Лис нашёл взглядом Алишину хатку. Чистенькая крыша красовалась свежим мхом, который они вместе собрали, потом тщательно высушили, переворачивая каждый час, чтобы не завелись ползуны. А потом Лис красиво выложил его, да не ровными привычными рядами, как у всех, а так, что сложился узор. Крыше девушка радовалась, а вот узору – не очень. Не любила она новшеств, впрочем, как и большинство в Посёлке. И потому Лиса за чудачества и странные выдумки, вроде Алишиной крыши, считали странным, но за добрый нрав и умелые руки прощали. Как когда-то прощали и его деда Данила Лукича, чьи повадки и нрав, видимо, и перенял Лис.