Вернуться из смерти - Павел Буркин

  Эгберт, который на сей раз шёл в глубине строя, видел, как один за другим падали окружённые. Они ничего не могли сделать с ощетинившейся железом, нечеловечески слаженной железной стеной. Зато тут и там из строя алков, как щупальца исполинского чудовища, выбрасывались прикрытые латами и щитами клинья. Несколько мгновений спустя они втягивались обратно, но каждый раз оставляли за собой кровавую просеку. Алкский строй стоял несокрушимо, как стена - и становилось ясно: никому, кроме него самого, не по силам пробиться к спасению. Эгберт глубоко вдохнул морозный воздух - и решительно качнулся вперёд. Рядом и чуть сзади, прикрывая бока, шли Виридэйн и могучий парень, судя по расцветке тулупа - из какого-то клана ивэ.

  Так ли несокрушим строй, как кажется ополченцам? Ясно, что вот так тупо рваться вперёд - значит напороться сразу на несколько копий. Но можно ведь поступить и по-другому. Благо, и снег, обильно политый кровью, уже превратился в скользкую наледь. Они не очень-то смотрят под ноги, полагая, что кто упал - более не опасен, а вскоре умрёт? Пора показать южанам их неправоту. Эгберт качнулся назад - и грациозно, будто только этим всю жизнь и занимался, упал на лёд. Оттолкнулся, скользя прямо в сторону врагов. Секира волочилась за ним по льду, готовая в любой момент взмыть над головой.

  Получилось! Прежде, чем копьеносец первого ряда успел что-то сделать, Эгберт проскользнул у него между ног и, не тратя времени даром, наугад ткнул вверх острым наконечником топорища. Судя по горячим, зловонным брызгам и захлёбывающемуся вою - попал удачно. Теперь - вскочить, пока они не опомнились, и несколькими яростными ударами - даже не ножа, кулаков и ног в тяжёлых, твёрдых боевых сапогах - расчистить перед собой пространство. Секира - это тебе не кинжал, она простор любит. И рубить, рубить врагов во втором ряду, пока остальные, пользуясь сумятицей, прорываются следом!

  Эгберт действовал с нечеловеческой быстротой, так, будто одурманивающее зелье ещё не выдохлось. Сперва кулаки и сапоги, потом кинжал, а там уже и секира загудела, рассекая морозный воздух и рубя всё, что попадается под широкие лезвия. Извне на строй алков напирали уцелевшие, которых со всех сторон стискивали королевские дружинники. Пару раз он всё-таки пропустил выпады алков - и снова спасли доспехи из никарра. А вот другие - гибли, гибли, гибли... Алки сопротивлялись ожесточённо и умело, окровавленные копья разили без пощады, а там, где борэйны прорывались вплотную, шли в ход мечи. Будь здесь алков не одна, а хотя бы две роты, прорыв на этом бы и закончился. Но сотня алков прикрывала почти двести шагов пространства - и их просто не хватило. Эгберт почти надвое развалил последнего алка - пытавшегося заслониться своим луком стрелка - и перед ним образовалось пустое пространство.

  - За мной! - закричал он. - Вперёд! Ещё немного...

  Торжествующий клич умер на устах, едва успев родиться. Остальные ещё не видели новой опасности, они с яростным рёвом добивали отходящих, умело отбивающихся и всё-таки проигрывающих алков, они только-только вырвались из окружения и были всецело заняты боем. А тем временем та самая алкская сотня, которая только что расстреляла королевскую дружину, плотным строем вступала на высоту. Две лошади с натугой вкатывали на пригорок пушку, колёса оставляли на снегу две тёмные колеи. До них оставалось почти триста шагов, но Эгберт уже видел: для них это не расстояние. Наглухо перекрыв путь и к лагерю, и в долину, стрелки будут просто расстреливать пробивающихся по целине воинов, как зайцев на охоте. Больше не имеют значение ни мужество, ни мастерство, ни даже численность...

  Что понял Эгберт - поняли и алки. Хрипло взвыли боевые рога - и алки принялись столь же чётко и слаженно, как сражались, отходить, раздаваясь в стороны. Теперь ничто не прикрывало путь толпе - и борэйны валом повалили на свободное поле. По пятам их преследовали королевские дружинники, их мечи безжалостно рубили отставших.

  - Это что же, нас просто выталкивают? - растерянно переспросил вынырнувший из круговерти боя Виридэйн. - Только окружили - и сразу на тебе?

  - Если бы! - кривая, жуткая ухмылка появилась на забрызганном кровью лице вождя. - Смотри!

  - Ничего себе... Они просто продержали нас в капкане, пока не заняли высоту, а теперь пустят под пули...

  - Именно. Ты воевал ещё до Великой Ночи, Виридэйн-катэ. Что делать будем?

  - Что, что! - в сердцах сплюнул вождь дружины королевы. - Прорываться. Иначе всех перережут, как баранов!

  ...Этот бег на пределе сил посреди чёрно-красного мира Эгберт запомнил на всю жизнь. И снег, в который порой проваливался по пояс, а порой - с головой. И окутанную пороховой гарью высотку. И неумолчный свист невидимой смерти над головой, накатывающийся штормовой волной мерный рокот залпов. И падающих на снег рипуариев, ивэ, гвидассов, королевских дружинников, и прочих, сколько их ни есть, иные сразу застывали в почерневших от крови сугробах, иные корчились, пытаясь запихнуть в разорванные животы внутренности вместе с кровавой снежной кашей... Таких становилось всё больше: к стрелкам присоединилась пушка, раз за разом выплёвывавшая картечь и оставлявшая настоящие просеки в рядах уцелевших - и целые курганы мёртвых за их спиной. С боков и по пятам, не давая рассеяться по полю и охватить стрелков на холме с флангов, шли две другие сотни алков и дружинники Харайна.

  "Не пробиться! - вдруг резко и отчётливо, как выстрел, осознал Эгберт. - Всех перебьют!" Впрочем, наверное, и к лучшему: иначе пришлось бы выйти на поединок с картирской девицей - после свидетельства королевы иначе лицо не сохранить. А такого срама, как поединок с женщиной, в его роду ещё не бывало.

  ...В первый миг он даже не понял, что происходит на проклятом холме и почему вдруг ослаб убийственный огонь. Как раз в этот миг в многострадальную нагрудную пластину клюнула пуля, удар был столь силён, что сбил вождя с ног и швырнул навзничь. Может, и не удержала бы пулю никарровая кольчуга - но от нагрудной пластины пуля, выбив искры, отрикошетила в снег. И всё-таки в груди что-то хрустнуло, теперь каждый вдох приходилось проталкивать в лёгкие с острой болью. Но Эгберт был воином, а значит, мог терпеть и не такое. "Я жив - нечего валяться!"

  Он вскочил. Как ни мало валялся в снегу, а многие успели опередить, девятый вал атаки легко перехлестнул незримую границу, очерченную стрелками на холме, через которую совсем недавно живым ходу не было. Чёрная лавина ополченцев широким полукругом охватывала холм, спеша присоединиться... к кому? Впрочем, какая разница? Кто бы ни был, атаковали стрелков очень вовремя. Спасли всех.