Лабиринт Данимиры (СИ) - Бариста Агата

Я медлила, разглядывая Химериана. Его манеры изменились. Похоже, он признал нашу с Кайлеаном общность и допустил в тот круг, где не считал должным носить маску. А под маской оказался человек, способный расправиться с женщиной таким страшным образом…  Интересно, кто-нибудь из его взбалмошных подопечных понимает, что представляет собой их красавчик-ректор?.. Помниться, Дрю как-то высказалась, что Химериан проще и веселее Кайлеана…  сейчас мне так не казалось.

— Живо! — прервал мои размышления Химериан, хлопнув в ладоши.

Я вспугнутой козой перескочила на безопасную территорию, но тут же обернулась, желая его задержать:

— Всего одну минуту!

Он глядел на меня с каким-то болезненным любопытством и заговорил о своём:

— Невероятно. Если бы перед Кайлом стояли вы и, к примеру, та особа, что только что закончила своё существование там, — он кивнул на трещину в граните, — я был бы готов биться об заклад, что он выберет её. Или любую другую тёмную ведьму…  хищную, рисковую, не обременённую сантиментами…  каких мы всегда предпочитали…  но он дал слово именно вам…  я впечатлён.

От упоминания «других тёмных ведьм» меня бросило в жар. Я вскинула подбородок и запальчиво сказала:

— Должно быть, будущее, обременённое сантиментами, понравилось вашему брату куда больше, чем будущее со всякими «хищными и рисковыми». Кайлеан способен свернуть с проторенной дороги, если эта дорога ведёт в никуда.

Химериан приподнял бровь.

— Дорога в никуда? Полагаете? — Он коротко задумался и философски пожал плечами. — Что ж, может, так оно и есть. Ну, так что вы там хотели спросить?

— Что с мамой и тётей?

— Предаются воспоминаниям. Судя по накалу страстей, чрезвычайно болезненным. Я постоял, послушал немного. На тот момент обсуждалось чьё-то любимое порванное ожерелье, которое кто-то у кого-то взял без спросу…  по крайней мере, они занимают друг друга, Илгалея прекратила рушить заклинания Кайла. Надеюсь, ваша мать сумеет удержать её внимание надолго. Лабиринт, который начертил Кайл, помогает держать защитный барьер и подпитывает энергией самого Кайла.

… Страшноватым человеком был Химериан, но он был на нашей стороне; я захотела его предупредить.

— У тёти Меч Королей…  вдруг вы не знаете…  Здесь никто, кроме коронованной Илгалеи, не может его коснуться…  будьте осторожны.

Химериан усмехнулся.

— Я в курсе…  но всё равно — спасибо. Хотя подозреваю, что кое в чём вы ошибаетесь. Однако это ваше семейное дело, предпочту остаться в стороне.

Своё загадочное сообщение расшифровывать он не собирался, а меня тревожило слишком многое.

— Я опасаюсь за маму. Вдруг тётя всё ещё злится на неё?

— Дамы общаются…  э-э-э…  весьма экспрессивно…  весьма…  но как близкие люди. Думаю, это удержит обеих от опрометчивых поступков. — Он вновь взглянул вверх и произнёс с той странной предвкушающей улыбкой, которую я уже видела на лице Кайлеана: — Смертельная битва — непреодолимый соблазн для любого мужчины. Спешу откланяться. — Химериан указал мне за спину. — Тем паче, вам будет чем заняться.

Я кинула взгляд назад…  от глыбы льда, в которую заточили отца, осталась лишь оболочка, скульптурно обрисовывающая фигуру.

— Ой! — пискнула я и бросилась вглубь острова. По пути обернулась…  по ту сторону барьера уже никого не было.

…  Лёд раскололся от первого же прикосновения. Отец пружинисто приземлился в той же боевой стойке, не пошатнувшись ни на миг. Он тоже не спешил раскрывать объятия. Холодные голубые глаза внимательно следили за мной — голубые глаза Мортена!.. Как же я была слепа…  Убрать усы, бороду, морщинки у глаз, распрямить и перекрасить в золотистые тёмно-рыжие кольца волос…  теперь образ Мортена отчётливо проступал сквозь знакомые черты. Сходство можно было не заметить, если только категорически его не искать. Но кому б на моём месте пришла в голову такая нелепая мысль?

Я быстро проговорила:

— Пап, я не подделка. Ты любишь сгущёнку с чёрным хлебом, дразнишь маму присказкой «а Ларчик просто открывался», и в мои двенадцать мы отдыхали на Чёрном море, ты разрешил мне учиться на параплане летать, а я за сук стропой зацепилась, и ты ничего поделать не мог, потому что рядом оказались свидетели, обычные люди, которые рвались помогать. Меня спасатели со скалы снимали…  об этом никто не знает, если только ты маме не проболтался.

Секунду отец оставался в напряжённой позе, потом выпрямился. Его плечи обмякли, он с силой провёл рукой по лицу.

— С чего бы я маме проболтался?.. — глухо пробормотал он. — Самоубийца я, что ли?

— Папа-а-а! — я ринулась к отцу и повисла у него на шее.

— Ребёнок…  ребёнок…  — бормотал папа, стискивая меня так, что у меня рёбра затрещали. — Данька, Данечка…  Я же увидел…  на той твари личина была такая, какую с мёртвых снимают…  и всё равно сразу ударить не смог — на том и подловили…  сердце ведь биться перестало…  — Он отстранил меня и вгляделся. — Изменилась…  Повзрослела, заневестилась…  — Папа досадливо поморщился. — Сколько же времени прошло?

— Больше года, пап. Это очень длинная история, и она ещё не окончена.

«Заневестилась» я решила пока не комментировать. Прежде всего бедному папе надо было узнать про Мортена, вряд ли его успели просветить. Сын или подобие сына…  неважно. Если отец столкнётся с Мортеном…  прежде чем принять решение, он должен знать, с кем имеет дело.

Отец быстро осмотрелся по сторонам.

— Где мама, знаешь?

— Мама неподалёку, разговаривает с тётей…  с тётей Илгалеей.

— Илгалея здесь? — Папа произнёс её имя таким тоном, будто речь шла о Нагайне, проникшей в дом Рики-Тики-Тави. — Что она тут забыла?

Я вздохнула и погладила папу по плечу.

— Она пришла вслед за сыном. Мортен всю кашу заварил. Прошлым летом, перед тем как вас с мамой сковали льдом, среди нападавших ты, наверное, видел такого парня…  он приметный — высокий, голубоглазый, с длинными светлыми волосами?

Отец кивнул.

— Первый раз я его в магазине увидел. Расплачивался у кассы…  чувствую, сбоку словно бы припекать начало…  щёку поскрёб, в сторону глянул…  у кофейного автомата этот стоит…  незнакомый, не из местных…  из стаканчика прихлёбывает. Бледный, уставился, будто на мне цветы выросли, лыбится не пойми к чему…  нехорошая такая улыбочка, кривоватая…  Ауру его посмотрел…  хрень какая-то, а не аура. Я ещё подумал, надо узнать, к кому эта рок-звезда приехала…  мало ли. Отвернулся, вновь посмотрел…  а у автомата и нет уж никого. На заводе чёрти-что творилось, я и забыл сразу…  пока он прямо в дом не заявился. Он-то меня в лёд и закатал…  вперёд подельницу пустил, я и сплоховал…  не ударил сразу…  не смог…  по тебе…

— Тебе не показалось его лицо знакомым?

По реакции отца я поняла, что он действительно ни о чём не подозревает.

— Так этот гад и есть Илгалеин сынок? — хмуро спросил папа. — То-то мне его рожа показалась знакомой. Но он своё получит, и Лея меня не остановит. Лучше надо было чадо воспитывать и вовремя к психологу сводить. Ты мне лучше расскажи, что происходит.

Я опять вздохнула.

— Пап…  Мортен и твой сын тоже.

На несколько секунд он упёрся в меня отсутствующим взглядом, затем расхохотался.

— Кто тебе сказал такую чушь?

— Один некромант…  ему можно верить…  допросил мага, помогавшего Илгалее…  посмертно допросил. Мортен не совсем человек. И не совсем призрак. Он что-то среднее. То есть кто-то. В ту ночь Илгалея создала Мортена с помощью магии, но притом смешав в Чаше Крови генный материал — твою кровь и свою. Он призрак, но не совсем обычный, плоть в нём тоже есть. Вспомни его лицо. Мортен ведь не только на Илгалею похож, но и на тебя. Вспомни себя в молодости. Если уж на то пошло, то он и на меня похож. Одна порода. Он…  э-э-э…  наш родственник…  как бы это дико не звучало.

Отец снова замолчал. Он хмурился и играл желваками — я видела, что отец очень зол. Наконец он заговорил:

— Я довольно быстро сообразил, что Илгалея малость с приветом…  ещё тогда, два десятка лет назад. Она была одержима магией, и для неё не существовало грани между светом и тьмой. Теперь понимаю, что сильно ошибся в определении. «Малость» — не то слово. Да она вообще свихнулась! — рявкнул он в бешенстве. — Украла мою кровь, идиотка! И насчёт «родственника», «сына»…  Данька, ты этот индийский кинофильм, где родинки на боку показывают, брось. Леин выкормыш — ничто. Он нежить, призрак, фальшивка, каким бы настоящим с виду не казался. Не человек — имитация человека, понимаешь разницу?