Ближе к истине - Виктор Ротов

Таких библиотек, как Краснодарская краевая юношеская, на Кубани всего четыре. Они являются не только средоточием книг, но и берут на себя функции информационно — методических центров. Где не только работают с читателем, проводят семинары с работниками библиотек, но и разрабатываются рекомендации по ведению библиотечного дела, внедряются новинки технологии работы, пропагандируется все новое, прогрессивное, в результате чего в крае компьютеризировано 35 библиотек. Здесь накапливается и распространяется зарубежный опыт.

Постановлением Коллегии департамента культуры администрации края утверждена и внедряется целая Программа «Информатизации отрасли культуры края» на период 1997–1999 гг.

В 1995 году группа библиотекарей из пяти городов и районов края побывала в Германии, в Мюнхене. В самой большой юношеской библиотеке мира. Свыше тысячи издательств со всего мира посылают туда свои новинки. На ста языках. По личному распоряжению Президента страны под эту библиотеку отдан знаменитый замок Блютенберг.

Наши посланцы увидели там поистине чудеса библиотечного дела. «При этом, — пишет в отчете Людмила Ивановна Княжева, — мы не видели в читальных залах, хранилищах книг — однодневок, заполнивших сегодня прилавки наших магазинов».

Здесь «целая система воспитания особого, трепетного уважения к книге, чтению и библиотеке, как важнейшему очагу культуры».

Она приводит поразительный пример этого воспитания. «Самые маленькие читатели начинают знакомство с миром книг с того, что… сами делают книги».

Начиная от производства бумаги!

На встрече Друзей библиотеки в День библиотек у меня сложилось впечатление, правда, зыбкое, что здесь живут

благополучно. В сравнительном достатке. Но после детального ознакомления это впечатление притупилось.

Да, они живут сравнительно неплохо. Да, им кое‑что удается. Даже можно сказать — многое удается. Но огромным напряжением сил. Постоянным поиском средств и возможностей. Изощренной изобретательностью. Те же Благодарственные письма, сувенирчики, встречи Друзей библиотеки. Здесь работают специалисты высшей квалификации. Все с высшим образованием. И преданы делу всей душой. Это самоотверженные люди. Их самоотверженность питается глубоким пониманием значения науки и знаний для человека, для общества. Его духовного совершенствования. В этом Храме интеллекта и облагораживания человека свято помнят слова великого русского провидца: «Науки юношей питают…»

09.06.1997 г.

ЗАГОВОРИЛИ

Недавно группа кубанских писателей и примазавшийся к ним редактор казачьей газеты опубликовали статью — не то обращение, не то заявление, не то программу. Как угодно понимайте. Я бы определил ее суть как слегка запоздалую суету.

«Нас было семеро, — пишется в статье, — поэт Виталий Бакалдин, почетный гражданин Краснодара, лауреат премии имени Е. Степановой и К. Российского, отличник народного просвещения РСФСР; прозаик Григорий Василенко, участник Великой Отечественной войны, генерал-лейтенант; прозаик Виктор Иваненко, бывший летчик, дипломант премии Министерства обороны СССР; прозаик Виктор Логинов, лауреат премии им. К. Российского; прозаик Борис Тумасов, участник Великой Отечественной, лауреат премии им. К. Российского; поэт Сергей Хохлов, лауреат премии СП РСФСР и К. Российского, а также автор этих строк (Ю. Макаренко, редактор газеты «Казачьи вести» — В. Р.).

«Молчать, смиряться — такого права нет более ни у писателей, ни у читателей — детей России…»

Они собрались, «чтобы заявить о создании новой писательской ассоциации». «Ассоциации советских писателей Кубани», — уточняет В. Бакалдин». «… настало время поднять голос в защиту человеческих идеалов». И т. д.

Я читаю эту статью — программу и почти на каждом абзаце пишу фломастером: «Браво!» А когда прочитал, подумал: «А зачем надо было создавать «новую писательскую ассоциацию»? Ведь то же самое исповедуют, и уже давно, ехце с начала горбостройки, писатели Краснодарской краевой писательской организации СП России. И кого авторы пытаются ввести в заблуждение, заявляя что они «создают» новую ассоциацию (кстати, в переводе с латинского слово «ассоциация» означает «объединение, союз»), продолжая «принадлежать к трем разным писательским союзам». Выходит, создали союз в союзе. Масло масляное? Но еще Козьма Прутков сказал: «Уходя, уходи». Ну, а что касается программы, я кричу:

«Браво! Наконец‑то»…

Ну, до чего же круто возникли ребята! Статья называется «Не можем молчать». Выходит, до этой статьи молчали. А на дворе уже 1997 год. 12 лет «реформам». Где же вы до этого были, уважаемые коллеги?

Пусть этот мой вопрос не берет в голову Виктор Иваненко. Он не молчал даже тогда, когда еще только — только запахло жареным. Когда расстреляли парламент, когда патриотов кинули в Лефортово. Когда в Союзе писателей России наши коллеги, в том числе и представители Кубани, отбивались от некого господина с нотной фамилией Музыкантский, нагрянувшего с нарядом милиции очищать здание от «скверны» русских писателей. Когда край наш, жемчужину России, валили ельцинские губернаторы…

Вы в это время пробивали себе звания, которые жирным шрифтом приводите в статье. Да издавали книги на спонсорские деньги, происхождение которых отлично знали. Это все деньги обманутых вкладчиков или от дикой прихватизации тех самых, против которых вы поднимаете свой запоздалый, очень благородный голос.

И все‑таки — браво!

Программа, вытекающая из текста вашей нетайной вечери, — великолепна. Дай вам Бог здоровья.

Правда, под конец Виталий Борисович не удержался и, что называется, сорвался. Не смог без интрижки, противопоставив Кондратенко «очень слабую команду идеоло — гое», которая «или занята» разработкой каких‑то глобальных программ, или… ее просто нет. Не сложилась? Ему нужно помогать, он должен почувствовать опору в писателях.

Очень тонкий намек на толстые обстоятельства, говорят в таком случае в народе. Не себя ли предлагают ребята в идеологи, говоря о слабой или вовсе отсутствующей команде идеологов?

Боже сохрани нас и избави от лукавого.

В остальном очень даже приличное заявление.

Браво! Наконец‑то голос прорезался.

«Кубанские новости», 14.06.1997 г.

БЛЕСК И НИЩЕТА… ПИСАТЕЛЯ

Вообще‑то я не собирался писать об этом. Уж больно тяжелое впечатление! Но утром встал и увидел на столе маленькую веточку калины красной, которую вчера привез из Пересыпи от Виктора Лихоносова. Она словно гроздь солнышек. Лежит, притягивает взор, напоминает о поездке, высвечивает в памяти картинки встречи. И угораздило меня уже на выходе со двора скорбной обители потянуться рукой и сорвать эту веточку со спелыми сочными ягодками. Виктор Иванович радостно заметил: «А — а-а! Губа не дура!»

Мы сфотографировались, не доходя до калитки, и откланялись. Он вышел нас провожать на улочку, поросшую спорышом и почти не «топтанную» назойливым, вездесущим нынче транспортом. Странно и больно было видеть его, остающегося один на один с больной матушкой, как он ее называет. Она там, в поросшем садом домике, за невысоким нескладным заборчиком из каких‑то железных решеток. Он только что покормил ее голубцами, которые вчера принес со свадьбы. Если по правде, я почему‑то испытываю огромную, почти до слез, благодарность ему за то, что он так по — сыновьи самоотверженно досматривает матушку, старого, беспомощного человека. Негусто нынче у нас с человечностью. С такой вот безропотной преданностью, с любовью, наконец.

Мы поехали, и я почти физически ощущаю, что мы удаляемся как бы на резиновой ниточке мыслей. У меня

перед глазами Виктор Иванович с нелепым бумажным цветком на груди, который ему прикололи вчера на здешней свадьбе.

— Интересно было? — спросил Петр Ефимович Придиус. — На свадьбе?

Виктор Иванович пожал плечами.

— Ну как сказать? Простые люди веселятся просто. Незатейливо, душевно. Танцуют под музыку. Я хорошо себя чувствую здесь…

Я смотрю на его лицо, на руки.

Совсем недавно мы отметили его шестидесятилетие. По нынешним временам — возраст не такой уж и преклонный. Однако но его лицу можно дать и больше. А глядя на руки, которыми написаны десятки книг, чтимых и любимых, не скажешь, что это руки интеллигента. Этими руками он держит здесь и дом, и хозяйство. Обихаживает матушку. Она уже неподъемная. Можно себе представить, что ему приходится делать. Одному! Быть при ней бессменно.

Ему хочется поучаствовать на предстоящих торжествах по поводу пятидесятилетия писательской организации.

— Но как?! — озабоченно восклицает он. — На кого я ее оставлю? Есть тут одна женщина. Попрошу, может, согласится…

Мы сидим за столиком, ладно и красиво пристроенном в уголочке между новым домом, который ему соорудили заботами краевой и местной администрации, и старым — престарым сараем. Под стеной этого сарая с лицевой стороны стоит кровать, над которой висит забавный коврик: мишка наяривает на балалайке, кот растянул вовсю гармошку, а лиса и мыши лихо отплясывают. Здесь, видно, отдыхал Виктор Иванович в жару. А картинка на коврике веселит ему душу.