Золотая ветвь - Джеймс Фрэзер

Индейцы племени бороро (Бразилия) верят, что тот, кто съест маис до того, как его „благословит“ знахарь, неминуемо умрет. Обряд освящения маиса у бороро протекает так. Наполовину созревшие початки маиса, вымыв, раскладывают перед знахарем. С помощью беспрерывной многочасовой пляски и пения, а также курения тот доводит себя до состояния экстаза; дрожа всеми членами и время от времени издавая крики, он начинает вгрызаться в початки. Подобный же обряд бороро соблюдают после того, как убьют животное или рыбу больших размеров. Эти индейцы твердо убеждены в том, что прикосновение к неосвященному маису или мясу приведет к гибели самого виновника и всего племени.

У североамериканских индейцев-криков главным обрядом года был праздник первин (busk). Устраивали они его в июле или в августе, когда созревали посевы и на смену старому году приходил новый. До окончания этого праздника никто из индейцев не имел права прикасаться к продуктам нового урожая. В одних случаях каждое селение справляло собственный праздник первин; в других — несколько селений справляли его совместно. Перед началом праздника индейцы запасались новой одеждой, предметами домашнего обихода и мебелью. Старую одежду вместе со всяким хламом, остатками зерна и другими старыми запасами они скидывали в одну кучу и сжигали. Перед началом обряда все огни в селении индейцы гасили, а золу выметали. С особой тщательностью вычищался очаг, или алтарь, в храме, золу из которого выносили наружу. Верховный жрец криков клал к подножию очага несколько корней растения лиартиса (button-snake plant) с добавлением листьев зеленого табака и нескольких плодов нового урожая, после этого отдавал приказ вымазать очаг белой глиной и смочить чистой водой. Над алтарем устраивали тенистую беседку из зеленых веток молодых деревьев. Тем временем женщины, оставшиеся дома, занимались уборкой, починкой старых очагов и чисткой кухонной утвари. Делалось все это для того, чтобы подготовить их к принятию нового огня и плодов нового урожая. С общественной площадки для проведения обрядов дочиста выметали остатки прежних пиршеств „из боязни осквернить принесение в жертву первин“. Кроме того, до восхода солнца из храма выносили все сосуды, в которых на протяжении уходящего года держали или готовили пищу.

После всех этих приготовлений глашатай возвещал, что мужчины, которые не пренебрегали принесением в жертву первин и не нарушали супружеской верности, могут войти на священную площадку и начать ритуальный пост. На площадку запрещалось ступать женщинам, за исключением шести старух, детям и всем, кто не удостоился звания воина. На углах площадки выставляли часовых, которые закрывали доступ туда людям, которые считались нечистыми, и животным. Два дня и две ночи длился строгий пост, участники которого пили горький настой лиартиса, „чтобы их рвало и очищались их грешные тела“. Индейцы, находящиеся за пределами площадки, также могли очиститься: один из стариков клал на угол площадки порцию зеленого табака, а старуха уносила его и раздавала собравшимся снаружи, которые разжевывали и проглатывали табак, „чтобы воздействовать на свои души“. Есть во время всеобщего поста — и то лишь после полудня — разрешалось только женщинам, детям и людям слабого сложения. В последнее утро поста женщины выносили остатки прошлогодних запасов пищи за пределы священной площадки. Эту провизию раскладывали перед толпой изголодавшихся людей. К полудню от нее не должно было остаться и следа. Когда солнце начинало клониться к закату, голос глашатая приказывал всем крикам оставаться по домам, не совершать ничего дурного, а главное, погасить старый огонь и выбросить все головни до последней. Воцарялось всеобщее молчание, и верховный жрец добывал новый огонь путем трения двух деревянных палочек и водружал его на алтарь, затененный зеленью беседки. Огонь этот, как считалось, пожирал все преступления, за исключением убийства. Затем вносили корзину с первинами урожая. Верховный жрец вынимал из нее по нескольку плодов каждого вида, натирал их медвежьим салом и вместе с куском мяса приносил их в жертву „щедрому, святому духу огня в отпущение прошлогодних грехов“. Освящал он и ритуальные рвотные средства (лиартис и саампа, или „черное питье“), выливая часть этих средств в огонь. Теперь люди, находившиеся снаружи, окружали священную площадку более тесным кольцом, хотя на нее не ступали, и верховный жрец держал речь, в которой увещевал соплеменников соблюдать древние обряды и обычаи и провозглашал, что новый священный огонь очистил народ от прошлогодних грехов. Он обращался к женщинам с серьезным предупреждением: если какая-нибудь из них не потушила старый огонь или чем-то осквернила себя, пусть она немедленно удалится, „чтобы божественное пламя не уничтожило ее вместе со всем народом“. Затем за пределами ритуальной площадки раскладывали новый огонь, женщины радостно уносили его домой и разжигали им свои начищенные очаги,

Если в празднике принимало участие несколько селений, разносить новый огонь приходилось на многие мили. Первины готовили на новом огне и ели, приправив медвежьим салом. В один из моментов праздника мужчины втирали себе в лица и в грудь муку из зерна нового урожая. После этого воины в устрашающих воинственных нарядах, с головами, покрытыми белым пухом, неся в руках белые перья, плясали вокруг священной беседки, под сводами которой горел новый огонь. Обряды продолжались восемь дней, и все это время крики соблюдали строгое воздержание. В конце праздника воины устраивали инсценировку сражения, после чего, образовав три круга, мужчины вместе с женщинами танцевали вокруг священного огня. Наконец все крики обмазывали себя белой глиной и купались в проточной воде. Из воды они выходили в уверенности, что теперь их никак нельзя наказать за прошлые прегрешения. Так что расходились участники праздника в мире и радости.

Остатки индейцев племени семинолов (штат Флорида), родственного крикам, и поныне прибегают к ежегодному очищению на празднике под названием Танец незрелых кукурузных початков, во время которого они вкушают первины урожая. Вечером первого дня праздника семинолы залпом выпивают тошнотворное. „черное питье“, которое действует одновременно как рвотное и как слабительное. Эти индейцы верят, что человек, который не отведал этого зелья, не может, не опасаясь дурных последствий, есть зеленые кукурузные початки; кроме того, в наступающем году ему не избежать какой-нибудь болезни. После „черного питья“ наступает время плясок, в которых наряду с другими принимают участие колдуны. На следующий день семинолы едят кукурузные початки, а через день постятся (вероятно, из страха осквернить священную пищу у себя в животах соприкосновением с обычной пищей). На третий день индейцы устраивают большой пир.

Сходные обряды справляют даже племена, которые не занимаются земледелием. Происходит это, когда они приступают к сбору диких плодов или вырывают первые коренья. Тае, индейцы-селиш и тинне на Северо-Западе Америки, „прежде чем позволить молодежи съесть первые в году ягоды или коренья, неизменно обращаются к ягоде или растению с просьбой о помощи и благосклонности. Некоторые племена во время сбора диких плодов и корней ежегодно устраивают настоящие праздники первин. То же самое относится к племенам, занимающимся рыбной ловлей, когда начинается лов лососей. Эти обряды служат не столько вознесению благодарности, сколько хорошему сбору желаемого вида растений или улову рыбы. Если не справить их с надлежащей почтительностью, есть опасность обидеть духов растений или рыб и тем самым лишиться их поддержки“. Вышеназванные индейцы, к примеру, любят лакомиться молодыми побегами дикой малины и, прежде чем отведать первых побегов, справляют торжественный обряд. Они вываривают побеги в новом горшке. Индейцы с закрытыми глазами становятся в большой круг, а руководитель обряда — вождь или знахарь — вызывает дух растения и обращается к нему с просьбой о благосклонности и даровании большого числа побегов. По окончании этой части обряда руководителю на только что вырезанном блюде подносили сваренные побеги, понемногу побегов раздавали также всем присутствующим, и те благоговейно и чинно их съедали.

Индейцы реки Томпсон (Британская Колумбия) готовят и употребляют в пищу корень подсолнечники, что не мешает им считать это растение весьма загадочным и соблюдать по отношению к нему целый ряд табу. Так, женщины, занимающиеся выкапыванием и приготовлением корня, должны соблюдать воздержание: когда они готовят корень, ни один мужчина не имеет права проходить даже рядом с печью, где его пекут. Приступая к еде первых ягод, кореньев и других сезонных плодов, молодые люди племени реки Томпсон обращались к корню подсолнечника со следующей молитвой: „Я извещаю тебя, что хочу тебя съесть. Помогай мне всегда подниматься ввысь, чтобы я мог взбираться на высокие горы и никогда не терял ловкости! Прошу тебя, корень подсолнечника. Ведь ты являешь собой величайшее из таинств“. Пренебрежение этой молитвой сделает съевшего ленивцем и соней.