Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не стал я с ним спорить. Пошли в магазин. Взяли бутылку «Солнцедара», бутылку «Плодово-ягодного розового» и три лимонада.
Дядя Миша ждал у ворот. Взял свои бутылки, достал из кармана стакан, протер его незаправленной в штаны рубахой и зубами вскрыл пробку.
– Первую здеся засандалю, – он налил полный стакан и за три глотка бормотуху ухайдакал. – Ольга, мать её перемать, больше трёх бутылок за день не даёт пить. А мне надо пять минимально. Потому как я инвалид первой группы и меня всё ещё жрут изнутри кошмары войны.
Пока он допивал бутылку, мы на скамейке болтали о кустанайских новостях. Девочка моя любимая недавно с мамой от отца в Рудный переехала. Я расстроился и попросил у Михалыча папироску. Закурил. Легче не стало.
Жердь тяжело вздохнул. Разделил, значит, печаль мою. Но после этого сразу же добил меня второй новостью, которая была похуже. Нас оставил Нос. Бросил. Ушел в другую компанию. Друг, блин! Он же взялся учиться фотоискусству. Ну и нашел себе двух учителей, с которыми завел дружбу, а нас троих предал.
-А мне его не хватает, – глядя в небо не своим голосом промямлил Жердь. – Он шкодный пацан был. И не дурак. Хотя мы вроде тоже не сильно глупые, а жалко все равно.
– Втроем тоже можно жить, – я затянулся и закончил, извергая дымное облако. – Хотя нам всем пора тоже чем-то капитально заняться. Уже ведь почти мужики. Седьмой класс. А мы всё с экскаватора прыгаем как малолетние придурки. Делом надо заняться. Я решил мастером спорта стать по лёгкой атлетике. Шурик, дядя мой, говорит, что с моими данными это можно. Если запахать по полной. Вот я и провалюсь по горло в спорт. Решил так. Всё!
– А я книгу начал писать, – робко сказал Жердь и с надеждой глянул на меня.
– Так молодец! – я обрадовался натурально. – Писатель – профессия умных и свободных внутренне людей. Я бы тоже хотел книжки сочинять. Но мне надо Мастера сделать. Выполню, а потом тоже писать начну. Интересно мне это.
Дядя Миша доконал бутылку, подкатился на тележке к штакетнику палисадника и сунул её в куст бархатцев. Он их накапливал в незаметном месте, потом сдавал за углом в приёмном пункте и зарабатывал на следующий пузырь.
– Слыхали, что в седьмой класс не надо идти? – хитро поинтересовался он с весёлой уже интонацией, с искоркой в голосе. Ожил. Похмелье, видно имел изрядное.
– Что, обратно с первого класса начнём? – захохотал Жердь.
Я тоже не поверил.
– Ты, Михалыч, вторую не пей, пока мы не уйдем. А то, чувствую, скажешь, что после шестого класса уже сразу в Армию забривают.
– Не… – дядя Миша подъехал к скамейке и облокотился о край. – Слухайте сюды, как говорят в Одессе. Теперь пацаны все вместо седьмого класса должны идти в ПТУ. Учиться на каменщиков, слесарей и токарей. В стране есть острая нехватка в ентих специальностях. Девки же пойдут все скопом учиться на штукатуров-маляров. Намечается грандиозное строительство тут. Кустанай правительство порешило сделать центром культуры и искусства СССР. Сюда переедут все, бляха-муха, крупные и средние артисты, художники, музыканты и танцоры. Жить в городе будет два миллиона человек. Метро выкопают… Трамваи пустят… Воздушные дирижабли…Подводные лодки…
Последняя мысль сразила его самого и он, уложив голову на край скамейки, заснул сном праведным и богатырским. С молодецким посвистыванием.
– Ладно, пусть дрыхнет пока, а мы давай в школу сгоняем, – Жердь поднялся, размял ноги, подпрыгивая в больших тяжелых ботинках на толстой микропористой подошве. – Врёт он всё. Сейчас в цене среднее образование и обученные в институтах специалисты. Вот кого не хватает, так не хватает.
И мы с радостью побежали в школу, забить себе первые места на получение учебников. Тем, кто раньше придет в библиотеку давался шанс выбрать учебники не сильно трёпанные и разрисованные. Лично мне хотелось учиться дальше.
– Ты учиться-то хочешь? – серьёзно спросил я Жердя.
– Не то слово! – Жердь аж подпрыгнул. – Жду первого сентября как Дня рождения!
До начала учёбы и ускоренной, забитой под завязку всякими делами и делишками жизни занятой и долгожданной оставалось восемь дней всего. И понесётся всё опять, закрутит, затаскает по всяким полезным и не очень местам, оживит и зажжёт внутри огонь, который, как в топке паровоза, станет паром, превратит в бешеное движение нашу вздремнувшую за расслабленное лето молодую, горячую кровь.
Кроме того, что мы всё же выбили себе у библиотекарши Зои Васильевны путёвые учебники, чистые, не надкушенные с боков злыми на науку второгодниками и не разрисованные всякой дурью, взятую ручкой из пустых голов. Потом пошли в универмаг и купили новые чернильницы-непроливайки, ручки, тетради, хорошие перья , сделанные в Ленинграде, ластики для карандаша и чернил и сами чернила фиолетовые в очень забавных многогранных пузырьках. Затарились. Хорошее сделали дело. Жердь отнес своё домой. Я аккуратно взял мертвецким сном захваченного Михалыча под мышки и покатил его в персональной колеснице к нему домой. Позвал тётю Олю и мы вдвоём спустили скреплённое ремнями с тележкой безногое спящее тело в полуподвал и приладили его спиной к мягкой постели.
– Отстегнётся сам потом, – тётя Оля посмотрела на мужа жалостно. – Мишка-то алкоголик давно. Не смог душой принять искалеченность свою. Хорохорится на людях. Мол, не хуже других я. А червяк ест его поедом изнутри. Страдает и мучается, хоть вроде и привык без ног жить. Всё умеет делать. Руки золотые. А плачет иногда ночью. Отвернётся от меня и плачет тихонько. Дай, Господи, внутренней силы ему!
Она стала креститься и молитву бормотать, а я занёс домой покупки и побежал на стадион. Надо было записать режим тренировок с сентября. Тренер меня как мужчину встретил. Руку пожал. Станиславом назвал.
– Тебе, Станислав, с этого года восьмиборье надо работать. Сил у тебя – вагон с тележкой. Ты не мальчик. Юноша уже. Многоборцев мало. Не все одинаково метают, толкают, прыгают и бегают. У тебя есть шанс быть здесь в тройке лучших. Если потеть будешь по семь раз за тренировку. Нам надо «область» выиграть. В сборную попасть. Короче, работёнки навалом. И всё получится. Не отвлекайся только. Брось пока всё остальное. И всего себя давай сюда.
– Николай Яковлевич! – Я насторожился. – Это мне что, и книжки не читать? И в кино не ходить? Мне ещё в музыкалке год учиться. Бросить, что ли?
Тренер сел на стопку «блинов» от штанги и стал подбрасывать и ловить теннисный мячик.
– Станислав, нам надо в следующем году сделать второй взрослый разряд. Ты же парень самолюбивый, настырный и гордый. Не боишься никого. Силы
