Операция «Гадюка» - Кир Булычев

Не знаю точно, сколько это продолжалось, — но долго.

В середине операции снизу начали стучать. Но стук лишь придал Пронькину отваги.

— Давай! — крикнул он. — Скорее! Не обращай на них внимания! Быдло собачье!

А потом вдруг скрежет прервался. И стало так тихо, словно у меня отключили уши. Нет, шум остался — тот шум, что возникает в голове, если ты ушел под воду.

Раздался скрипучий металлический звук, и Пронькин объяснил его для меня:

— Японцы-японцы, а петли не смазаны.

Две пары ног стояли близко от меня, повернутые носками к стене, — рассматривали содержимое сейфа.

— Ну все, — сказал Пронькин — Я тебе благодарен. Понадобишься, позову. Держи. Тут пятьсот, как договаривались.

— Это была предварительная договоренность, — интеллигентно возразил взломщик. — Теперь цена увеличилась вдвое.

— Послушай, Гаврила, — сказал Пронькин. — Я спешу, шеф на даче. Тебе нет смысла портить с нами отношения.

— А вот я и не знаю, с кем рискую испортить отношения, — ответил Гаврила. — Потому что ты мне не нравишься, директор. Все в Москве знают, что Веня уже неделю нигде не возникает.

— Я же сказал — он на даче. Отдыхает. На Валдае.

— Да ты его на Валдай за миллион баксов не затащишь, — рассмеялся Гаврила. — Думай, Пронькин. Вени нет, ты меня срочно тащишь к нему на новую хату — вроде бы ты потерял все ключи. И еще от сейфа. Чудо какое-то — от входной двери ключи не потерял, а от сейфа потерял. К тому же ты предлагаешь мне за работу пятьсот баксов — да когда такие деньги у тебя водились?

— Это не мои деньги, — быстро возразил Пронькин. — Это деньги Вени. Я действую по его распоряжению.

— Ладно, я пошел, — сказал Гаврила. — Но ты знаешь, что я тоже знаю в Москве разных людей и могу позвонить по одному-двум телефонам.

— Нет, — сказал Пронькин, — ты не будешь звонить по телефонам.

Ноги в башмаках стали отступать к двери.

— Ты чего? — сказал Гаврила. Что-то его испугало. — Ну ладно, поговорили, и хватит. Я пошутил, понимаешь, — мне ничего, кроме бабок, не нужно. И гарантирую молчание ягнят. Не бойся, Пронькин.

— К сожалению, я не могу тебя отпустить, — сказал Пронькин. — Я сомневался, а теперь наверняка знаю, что ты продажная тварь, Гаврила. И, может, даже шпион.

— Да кончай ты…

Ноги Гаврилы были уже в дверях. Он давал Пронькину выговориться. Как в кино, где герой по воле автора заставляет негодяя высказать все свои злодейские мысли, а в последний момент хватает его за горло. Ничего подобного не произошло. Почему-то Гаврила сказал:

— Стрелять нельзя, услышат.

— У меня он тихий, — сказал Пронькин. Затем последовал выстрел, в самом деле негромкий. Гаврила медленно сполз на пол, и я получил редкую возможность разглядеть его вблизи — голова слесаря с черной дыркой над бровью, из которой не вытекало никакой крови, мягко легла у ножки рояля. Глаза были полуоткрыты.

Пронькин начал быстро собираться, что-то засовывать в «дипломат», который лежал, открытый, на стуле. Он невнятно бормотал и в своих движениях по комнате старательно обходил тело слесаря, но так спешил, что невзначай — мне было видно — наткнулся на него и от страха перепрыгнул. Затем побежал из комнаты, вернулся с одеялом, взятым с кровати. Он накрыл одеялом тело слесаря, и, видно, это его успокоило. Движения Пронькина стали более осмысленными.

У меня страшно затекла нога, и я решил повернуть ее — от этого меня пронзила боль, такая, что я чуть не подпрыгнул под роялем. Шума, произведенного мной, оказалось достаточно, чтобы Пронькин замер и стал оглядываться. Мне было видно, как поворачиваются, пританцовывая, его ботинки.

К счастью, заглянуть под рояль он не догадался, а подбежал к окну и стал выяснять, что могло вызвать шум.

Не выяснил, захлопнул «дипломат».

Еще потоптался немного и поспешил прочь из дома.

Мне было слышно, как он собирается в коридоре, наверное, надевает свой блестящий плащ и шляпу. Ну что ж, прощай, Пронькин.

Хлопнула дверь. Проклиная все на свете, я выполз из-под рояля и, распрямившись, на минуту застыл, ожидая, пока кровь снова потечет по сосудам. Но, борясь с болью, я не переставал осматриваться. И тут обнаружил, что дверца сейфа открыта.

Пронькин не считал нужным тратить время на приведение квартиры в порядок. Впрочем, трупам, вокруг которых валяются инструменты для вскрытия сейфа, открытая дверца вполне соответствует. По крайней мере, стороннему наблюдателю ясно, что взломщика застал хозяин дома и убил на месте. В пределах допустимой обороны.

Старательно обойдя накрытый одеялом труп — здесь хозяин дома, убивший взломщика, поступил странно, но пускай в этом разбирается милиция, — я подошел к сейфу. И правильно сделал, что заглянул туда. Ведь часто люди хранят в сейфах не только деньги, но и вещи куда более ценные.

Я только протянул было руку к сейфу, как остановился и сделал шаг к окну. Называйте это интуицией или присущей мне осторожностью.

Но я выглянул в окно как раз в то мгновение, когда несчастный Пронькин — «дипломат» в руке, шляпа на ушах — вышел из подъезда и направился к своему джипу «широкому».

Погода испортилась, начался дождик, и потому ни одной бабушки на скамеечке у подъезда не оказалось.

Из-за джипа вышел коротко стриженный человек в оливковой куртке, в маленьких круглых очках, которые носят отрицательные негры в американских фильмах, где положительные негры ходят без очков.

Он что-то сказал, Пронькин попытался побежать в сторону, но так как перед этим двигался вперед, то лишь пошатнулся, а человек в куртке несколько раз выстрелил в него.

Пронькин упал.

Человек подошел к Пронькину и выстрелил ему в голову. Пронькин дернулся. Я почему-то подумал, что до выстрела в голову Пронькин был жив, только притворился мертвым, надеясь, что убийца уйдет. Но убийца не ушел.

Человек в очках поднял валявшийся на бурой траве «дипломат» и кинулся к своей машине — черной иностранной акуле, марки которой я не знал.

Там был еще один человек — водитель.

Убийца сел в машину и, перед тем как она рванулась с места, выбросил на траву пистолет.

Машина задом выехала со двора.

Так кончилось мое участие в криминальной разборке.

На балконе в соседнем подъезде появился мужик в халате. Он внимательно разглядывал Пронькина, лежавшего головой в луже. Где-то близко закричала женщина — так громко, что звук голоса пронзил закрытое окно и вызвал у меня укол зубной боли. Теперь они вызовут милицию. У меня есть минута. Вряд ли больше. Я вновь кинулся к сейфу, выхватил оттуда бумаги — их было немного. Не глядя, рассовал их по карманам куртки, застегнул ее уже на пути к двери.