Волшебник у власти. Шкатулка Хитросплетений. Колдовское зелье - Терри Брукс

Красноглазая ворона поглядела на веселящуюся внизу компанию и подумала, что для каждого из них это последний счастливый миг.

Затем легко взлетела с ветки и отправилась восвояси.

Глава 2

Райделл из Марнхулла

На следующее утро, когда солнце серебристым отблеском только появилось на восточном горизонте, а вся земля еще была укрыта ночной мглой, Ивица так резко подскочила на кровати, что разбудила Бена. Открыв глаза, он увидел, что жена дрожит от напряжения. Одеяло лежало в ногах, и кожа Ивицы была ледяной. Бен немедленно привлек ее к себе и крепко обнял. Через некоторое время дрожь прекратилась, и Ивица позволила укрыть себя одеялом.

— Это был вещий сон, — прошептала она, когда вновь обрела дар речи. Ивица неподвижно лежала возле него, будто ожидая удара. Бен не мог видеть ее лица, которое она спрятала у него на груди.

— Сон? — спросил он, ласково и успокаивающе поглаживая ей спину. Напряжение все еще не покидало ее. — О чем?

— Не сон, — возразила она, касаясь губами его кожи. — Вещий сон. Предсказание чего-то, что должно произойти. Чего-то ужасного. Будто меня окутала непроглядная тьма и я тону в ней. Я не могла дышать, Бен.

— Уже все в порядке, — нежно проговорил он. — Ты проснулась.

— Нет, — вновь возразила она. — Все явно не в порядке. Предупреждение касалось нас всех — тебя, меня и Мистаи. Но особенно тебя, Бен. Тебе грозит опасность. Я не могу сказать, какая именно, знаю лишь, что опасность. Что-то должно вот-вот произойти, и если мы не подготовимся, то…

Она замолчала, не желая произносить это вслух. Вздохнув, Бен притянул жену ближе. Длинные изумрудные волосы Ивицы укрывали его плечи и рассыпались по подушке. Бен молча уставился в темноту. Он уже давно перестал сомневаться в словах Ивицы, когда речь шла о снах и предупреждениях. Они являлись неотъемлемой частью жизни эльфов, которые полагались на них, как люди на свои инстинкты. И редко ошибались. К Ивице во сне приходили волшебные существа и мертвецы. Они давали ей советы и предупреждали о грядущих событиях. Предупреждения встречались реже и были менее надежны, но все же достаточно ценны, чтобы можно было позволить себе не обращать на них внимания. Во всяком случае, раз Ивица полагает, что они вместе с дочерью в опасности, лучше поверить, что так оно и есть.

— А не было никаких намеков на то, какого рода опасность? — спросил Бен некоторое время спустя, пытаясь прикинуть возможные варианты.

Ивица помотала головой, не отрывая лица от его груди.

— Но опасность огромная. С тех пор, как я впервые увидела тебя, мои ощущения ни разу не были столь сильны. — Она помолчала. — Но что меня больше всего беспокоит, так это то, что я никак не могу определить, чем это вызвано. Как правило, этому предшествуют какие-нибудь незначительные происшествия, обрывки сведений, какие-нибудь подсказки. Сны навевают нам другие существа, чтобы выразить свои мысли, дать совет. Но предупреждения — это безликие, безголосые послания, предназначенные лишь для того, чтобы предупредить, подготовить к неопределенному будущему. Они приходят к нам во сне в виде подозрений и сомнений, которые хранят нас от непредвиденного. Во сне для нас открыты такие пути, которые не открываются никогда, если мы бодрствуем. Путь, по которому пришло ко мне это предупреждение, должно быть, невероятно широк и прям, учитывая силу его воздействия.

При этом воспоминании ее снова затрясло, и она теснее прижалась к мужу.

— На протяжении многих месяцев нам ничего не грозило, — припоминая, спокойно сказал Бен. — В Заземелье царит мир. Ночная Мгла и Страбон надежно упрятаны. Лорды Зеленого Дола не ссорятся между собой. Даже тролли в Мельхорских горах поутихли. В волшебных туманах никакого волнения не наблюдается. Так что ничего нет.

Оба замолчали, тесно прижавшись друг к другу на широкой постели, наблюдая, как за окном постепенно рассветает и растворяются ночные тени, прислушиваясь к звукам просыпающегося замка. Маленькая блестящая алая птичка промелькнула за окном и исчезла в небе.

Ивица наконец подняла голову и заглянула Бену в глаза. Ее прекрасное лицо было бледным и напряженным.

— Я не знаю, что делать, — шепнула она.

Бен чмокнул ее в носик:

— Будем делать то, что потребуется.

Встав с постели, он направился к умывальнику, стоящему возле восточного окна. На мгновение замерев, он посмотрел на разгорающийся день. Небо было ясным и светлым, освещенное лучами утреннего солнца, падающими на зелено-синюю долину. Лесистые холмы, окружавшие еще окончательно не проснувшуюся землю, виднелись за сияющими стенами замка Чистейшего Серебра. На лугу возле простиравшегося вокруг озера начали раскрываться цветы. Во внутреннем дворике замка шла смена караула, а конюхи тащили корм лошадям.

Бен умылся водой, которую замок подогрел к началу нового дня. Этот великолепный дворец был живым и обладал собственной магией, позволявшей ему заботиться о короле и его приближенных, словно любящая мать. Когда Бен впервые появился в Заземелье, то не переставал изумляться тому, что вода в ванне всегда нужной температуры, свет появляется по первому требованию, холодными ночами каменные полы замка становятся теплыми под ногами, пища по необходимости охлаждается или вялится. Но теперь он уже привык к подобным маленьким чудесам и больше не задумывался над этим.

Однако этим утром по какой-то непонятной причине Бен обнаружил, что вновь поражается свойствам замка. Вытерев насухо лицо, он посмотрел на блестящую водную поверхность в умывальнике. Оттуда на него глядело его собственное отражение — волевое, загорелое лицо с резкими чертами и проницательными синими глазами, орлиным носом и выбритыми висками. Из-за легкого колебания воды у отражения появились морщинки, которых у Бена на самом деле не было. Бен подумал, что выглядит точно так же, как в тот день, когда впервые появился в Заземелье. Внешность обманчива, гласит поговорка, но в данном случае он вовсе не был уверен в правоте данного высказывания. Магия являлась краеугольным камнем самого существования Заземелья, а там, где замешана магия, возможно все.

Как и с Мистаей, которая постоянно подтверждает этот конкретный постулат, напомнил себе Бен.

Ивица поднялась с постели и подошла к мужу. Никакой одежды на ней не было, но она, как всегда, вроде бы этого даже и не замечала, поэтому ее нагота выглядела естественной и само собой разумеющейся. Бен обнял жену и прижал к себе, вновь подумав, как же ему повезло, что она у него есть, как сильно он ее любит и как отчаянно она нужна ему. Ивица по-прежнему оставалась самой красивой из всех известных ему женщин, и красота ее была не только внешняя, но и внутренняя. Она была для него той великой любовью, что он потерял со смертью Энни там, в прежнем мире, — событие, которое он теперь едва помнил, так давно это, кажется, было. Ивица являлась для него партнером на всю жизнь, которого он уже и не мечтал обрести вновь, существом, придававшим ему силу, наполнявшим его радостью и вносящим порядок в его жизнь.