Ночная смена - Dok

— Ладно, посадим лук. У меня семена есть. (Витя с определенным недовольством самим собой вдруг почувствовал, что сейчас картошечки бы с огурчиками… Но вся еда выбиралась долголежащая и картошке тут места не было.)

— Огородик разбивать? Ты сам к слову огородом когда-нибудь занимался?

— У меня книжки есть, из инета инфа…

— А я — занималась. Так что книжки твои — на растопку хороши. Про баню у тебя тоже, небось, книжки есть?

— Есть. И не скаль зубы!

— Как не скаль, если смех берет. Значит, ты всерьез собираешься в этой землянке так всю жизнь и сидеть? До старости. Если доживем. Так?

— Так! — по возможности твердо ответил Виктор, хотя почему-то сейчас его идея как-то померкла и поблекла в его собственных глазах.

— Супер! И огородик разобьем. И баньку из трех досок построишь. Загляденье.

— Чем плохо? — ощетинился Виктор.

— А всем. Жить надо — в доме, огород разбивать — там, где удобно, а не посреди леса пластаться, тоже мне Робин Крузо нашелся. И мыться — в бане, нормальной, а не в мисочке кружкой. УАЗ твой если сломается — что дальше делать будем. Зимой, например. Ты знаешь, сколько на зиму дров надо? Я — знаю, сама из деревни. Да мы с тобой зимой поубиваем друг друга — хрен ты куда нос высунешь отсюда по метровому-то снегу. Значит, как два немытых медведя в одной берлоге шариться будем. И ради чего? Будешь строить тут хутор — потому как без этого не обойтись, а до нас люди не дурнее жили — а зачем? Неподалеку — Ольховка, там уже три года как бабка Арина померла — все дома заколоченные стоят. Мост у них еще в прошлом году развалился — хрен кто доберется. Помнишь — как мы в июле корячились с бродом?

Виктор промолчал. Конечно, помнил. Долго корячились. После этого он и поставил на свой УАЗ отличную лебедку. Теперь ему оставалось только объяснить самому себе — почему, когда он завяз — сегодня ему эта лебедка в голову не пришла. Второй мыслью — лишь бы Ирка лебедку эту не вспо…

— А теперь у тебя и лебедка есть, так что через брод можно ласточкой летать. Кстати, муженек, что ты сегодня ее не использовал?

— Чтоб тебя! Решил, что нельзя тебя одну оставлять, дуру такую! Вот и вернулся!

— Ты такой милый! Я так и подумала! — Ирка тут же оказалась снова на Витькиных коленях и полезла целоваться…

— Э, насчет детей — это ты брось!

— Ну, милый — мы ж состаримся. Представляешь, как страшно будет — если кто один останется? Да и не один — мы же надоедим друг другу-то. А дети — и нам помощь и в старости забота о нас.

— Ага. А им каково будет — даже и потрахаться не с кем. — ляпнул Виктор и моментально оценив появившуюся в глазах Ирки нехорошую задумчивость, услышал внятный внутренний голос: «А вот это зря я сказал!»

— Ты прав — тихо произнесла Ирка. — Ты совершенно прав…

Наконец-то является Николаич, да еще и не один — с Михайловым и двумя омоновцами.

Дарья заглядывает и тут же командует поставить стол.

Это новость — у нас теперь в комнате и стол состряпали — аккурат на полтора десятка человек — я как-то и не заметил эти доски. А они оказываются столешницей при установке спрятанных под ними упоров. Целиком стенка — становится столом. О, плюс этому пасечнику — толково сделано — поел — убрал… Нар к слову сделано куда больше, чем нас тут есть. И что интересно — откуда-то добыли пласты строительного поролона — которые и положены как матрасы.

— А Дункан где? Он же к вам пошел — спрашивает маленький омоновец.

— Это вы о ком?

— Да о нашем парне. Кличка у него — Дункан Мак-Лауд.

— С чего это ему так повезло?

Маленький омоновец вздыхает.

— Это же самый баянистый баян инета.

— А поподробнее?

— Да господи! Он — реконструктор. Обожает железяки средневековья. Мечник до мозга костей. Возвращался со сбора таких же сумасшедших — из лени — а он ленивый — не снял панцирь и меч, просто сверху длинный плащ надел. Зашел в подъезд к себе — а там два нарка с мечтой о дозе. Они ему: «Деньги давай!» Он, разумеется, освирепел, дескать вот вам вместо денег длинный мужской половой… Ему естественно в печень отверткой. А там собственноручно сделанный панцирь, отвертка и застряла.

Он тем временем выдергивает из ножен меч — эти два придурка, видя такое дело, падают на колени и вопят на полном серьезе: «Пощади нас, Дункан Мак-Лауд!». Тогда как раз этот фильм шел — «Горец».

Он их повязал и сдал. И сдуру нам это и рассказал на следующий день.

— Я это читал на Баше, только думал, что выдумки. — заявляет Саша.

— Ага, выдумаешь такое. Так, где Дункан-то?

— А вон он — руками машет — говорит Андрей, глядя в окошко, что выходит на Артмузей.

Смотрим и мы. Омоновец, голый по пояс, как-то забавно и грузно пляшет у ворот Артмузея, действительно размахивая руками над головой.

— Он чего, сдурел? — удивленно говорит высокий омоновец.

— Нет, у него что-то в руках — отвечает Андрей.

— Двуручем разжился. Точно. Сбылась мечта идиота. — уверенно заявляет маленький. Ну, он вообще-то не то, чтоб уж совсем маленький, скорее так выглядит по сравнению с коллегами.

— Верно, он тут как раз с одним из музея об этом говорил. — вспоминаю я.

— Мальчики, обед уже остыл — твердым голосом Дарьи заявляет распорядок дня.

— На нас, Хозяйка, хватит? — улыбаясь, спрашивает маленький.

— На вас — хватит. — в тон ему отвечает наша кормилица, смерив его взглядом.

— Тогда пойду, остановлю Дункана. — маленький шустро вывертывается из комнаты.

— Того музейского, что с ним, тоже захватите — вслед ему кричит Дарья.

И, увидев наши вопросительные взгляды, поясняет:

— Мне этот Павел Александрович книжку подарил — Максима Сырникова, по кулинарии. Вот сегодня все по книжке и сделано, хочу, чтобы и он попробовал.

Мы еле-еле успеваем разложить этот здоровенный складной стол, который Дарья заботливо накрыла чистой синей скатертью, хотя это не скатерть, а кусок рулона материи, расставить миски, хлеб, водрузить чудовищную кастрюлю из нержавейки и две поменьше — эмалированных, не такого монструозного размера, когда в двери появляются шустрый омоновец, немного смущающийся Павел Александрович и здоровяк, который действительно тащит здоровенный двуручный меч с пламенеющим клинком.

Меч торжественно ставится в угол, причем я замечаю, насколько влюбленным взглядом глядит на эту кованную рельсу детина из ОМОНа, редкая девушка может похвастаться, что на нее смотрели так обожающе.

— Мы не помешаем? — спрашивает стеснительный сотрудник музея.

— Наоборот. Я хочу, чтоб вы тоже попробовали, что получилось. — отвечает Дарья.