Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

Геринг заявляет, что он действовал помимо общего плана, аргументируя это тем, что через Далеруса он вел некоторые переговоры с влиятельными людьми Англии как раз перед польской войной. Однако совершенно ясно, что это было сделано не для того, чтобы предотвратить агрессию против Польши, а имело своей целью обеспечение успеха и безопасное проведение этой агрессии, добившись нейтралитета Англии. Розенберг и Геринг, быть может, были не во всем согласны по вопросу о том, как распределять награбленные произведения искусства, но в отношении того, как следует производить этот грабеж, у них никаких разногласий не было.

Иодль и Геббельс, быть может, расходились во мнениях по вопросу о том, следует ли денонсировать Женевскую конвенцию, но у них никогда не было разногласий по поводу нарушения ее. Подобным же образом обстояло дело на всем протяжении подлой истории их заговора. Мы не встретили ни единого случая, когда бы один из подсудимых поднялся и заявил против остальных: «Это неправильно, я не буду делать этого». Как бы они ни расходились во мнениях, спорным вопросом всегда являлся лишь вопрос о методе или компетенции, но эти разногласия никогда не выходили за рамки общего плана.

Некоторые подсудимые также утверждают, что во всяком случае не существовало заговора для совершения военных преступлений и преступлений против человечности, потому что члены кабинета никогда не встречались с военными руководителями для того, чтобы планировать такого рода действия. Эти преступления являлись только неизбежным и случайным результатом осуществления плана агрессии для расширения жизненного пространства (лебенсраум). На совещании командующих Гитлер заявил:

«В Польше главная задача заключается в том, чтобы уничтожить противника, а не достичь определенной географической линии».

Франк подхватил этот мотив и заявил, что после того, как из них будет выжата вся рабочая энергия, «...можно будет превратить в котлету поляков, украинцев и всех тех, кто находится поблизости, неважно к чему это приведет».

Рейхскомиссар Кох на Украине вторил ему в тон:

«Я выгоню из этой страны всех, вплоть до последнего человека. Я пришел сюда не для того, чтобы изливать благодать».

Такова была изнанка «жизненного пространства». Могли ли люди с таким практическим складом ума, как у них, рассчитывать на то, что им удастся даром получить соседние земли от их владельцев, без совершения преступлений против человечности?

И, наконец, последним доводом каждого из подсудимых является утверждение, что даже если заговор и существовал, то он лично в нем не был замешан. Поэтому очень важно при рассмотрении их попыток избежать ответственности знать прежде всего, что именно подразумевается под обвинением в участии в заговоре и за что оно предусматривает наказание. При рассмотрении вопроса об участии в заговоре мы не наказываем одного человека за преступление, совершенное другим человеком.

Мы стараемся наказать каждого за его собственное преступление, за его участие в осуществлении общего преступного плана, в котором также принимали участие и другие. Степень преступности плана, а поэтому и виновности каждого, кто принимал участие в его проведении, несомненно, представляет собой общую сумму преступлений, совершенных всеми участниками при осуществлении этого плана. Но сущность обвинения заключается в участии в разработке или осуществлении этого плана. Таков закон, который каждое общество считает необходимым для того, чтобы покарать таких людей, как эти подсудимые, которые сами никогда не марали руки в крови, но разрабатывали планы, приведшие в результате к кровопролитию. Сейчас по всей Германии в каждой оккупационной зоне все мелкие исполнители, которые по приказу проводили в жизнь эту преступную политику, предаются суду и подвергаются наказанию.

Было бы величайшей и непростительной пародией на справедливость дать этим людям, которые планировали эту политику и направляли этих мелких исполнителей, возможность избегнуть кары. Эти люди, находящиеся на скамье подсудимых, перед лицом фактов, имеющихся в судебных протоколах, не могут отговориться незнанием этой преступной программы или отдаленным и неопределенным к ней отношением.

Именно они являются творцами этой программы. Посты, которые они занимали, показывают, что мы избрали подсудимых, ответственность которых совершенно очевидна. Это — самые высокопоставленные из оставшихся в живых представителей власти, каждый из которых играл главную роль в своей области и в нацистском государстве в целом. В настоящее время нет в живых никого, кто бы, по крайней мере, вплоть до последнего момента войны, стоял выше Геринга по занимаемому положению и располагал большей властью и влиянием.

Никто в армии не стоял выше Кейтеля и Иодля, никто во флоте не занимал более высокого поста, чем Редер и Дениц.

Кто может нести большую ответственность за двуличную дипломатию, чем министры иностранных дел фон Нейрат и Риббентроп и их подручный Папен? Кто должен нести ответственность за деспотическое управление оккупированными странами, как не гаулейтеры, протекторы, губернаторы и комиссары, такие, как Франк, Зейсс-Инкварт, Фрик, фон Ширах, фон Нейрат и Розенберг? Где искать тех, кто мобилизовал все хозяйство для тотальной войны, если мы забудем о Шахте, Шпеере и Функе? Кто был хозяином этого огромного рабовладельческого предприятия, как не Заукель? Чья рука, как не рука Кальтенбруннера, направляла деятельность концлагерей? Кто подхлестывал ненависть и страх в народе и искусно направлял партийные организации на подстрекательство к этим преступлениям, если не Гесс, фон Ширах, Фриче, Борман и недостойный упоминания Юлиус Штрейхер?

Список подсудимых состоит из лиц, которые играли главные, связанные между собой роли в этой трагедии. Фотографии и фильмы вновь и вновь показывают их вместе в дни важных событий. Документы свидетельствуют, что они были согласны по вопросу о политике и методах и об агрессивной деятельности, направленной на расширение территории Германии силой оружия. Каждый из этих подсудимых внес вклад в дело нацистского плана, каждый из них играл в нем главную роль. Лишите нацистский режим того, что было сделано Шахтом, Заукелем, фон Папеном или Герингом, и этот режим перестанет быть самим собой. Взгляните на этих падших людей и представьте себе их такими, как они изображены на фотографиях и в документах в дни их величия и славы. Имеется ли среди них хотя бы один, чья деятельность значительно не продвинула бы этот заговор вперед по кровавому пути к достижению кровавой цели? Можем ли мы допустить, что огромные усилия этих людей были направлены на достижение тех целей, о существовании которых они никогда не подозревали?

Защищая себя, все подсудимые единодушно пытаются избежать ответственности и вины, вытекающей из их деятельности на занимаемых ими постах. Мы слышим, как один и тот же припев повторяется вновь и вновь: у этих людей не было власти, они ничего не знали, не пользовались никаким влиянием.

Функ подводит итог этому самоуничижению подсудимых в своей жалобной ламентации: «Я всегда, так сказать, подходил к двери, но мне никогда не разрешалось в нее войти».

В своих показаниях каждый подсудимый по некоторым вопросам оказывается в тупике. Никто ничего не знал о том, что происходило, Время от времени мы слышим голоса, раздающиеся со скамьи подсудимых: «Я слышу об этом впервые, только здесь».

Эти люди не видели зла, ничего не говорили, и ничего не было сказано в их присутствии. Это заявление могло бы звучать вполне правдоподобно, если бы оно было сделано одним подсудимым. Но когда мы складываем все их показания вместе, то о «Третьей империи», которая должна была существовать в течение тысяч лет, создается очень смешное впечатление.

Если мы объединим повествования всех подсудимых первой скамьи, то получится нелепая картина правительства Гитлера. Оно состояло из: человека №2, который ничего не знал об эксцессах созданного им гестапо и никогда не подозревал о программе истребления евреев, хотя он лично подписал более десятка декретов, которые касались вопроса преследования этой расы; человека №3, который был просто невинным посредником, передающим, подобно почтальону или посыльному, приказы Гитлера, которых он сам даже не читал; министра иностранных дел, который очень мало знал о внешнеполитических проблемах и ничего не знал о внешней политике; фельдмаршала, который издавал приказы вооруженным силам, но не имел ни малейшего представления о результатах, к которым приведут эти приказы на практике; начальника службы безопасности, который считал, что полицейские функции возглавляемого им гестапо и СД являлись по своему характеру чем-то вроде регулирования уличного движения; партийного философа, который интересовался исследованиями в области истории и не имел ни малейшего представления о насилии, которое порождала его философия в XX веке; генерал-губернатора Польши, который царствовал, но не управлял; гаулейтера Франконии, обязанность которого заключалась в том, чтобы фабриковать грязные документы относительно евреев, но который не имел никакого представления о том, будет ли их кто-нибудь читать; министра внутренних дел, который не знал даже, что происходит внутри его собственного ведомства, и еще меньше знал о том, что творится в его собственном министерстве, и абсолютно ничего не знал о том, что происходит внутри Германии; президента Рейхсбанка, который совершенно не знал о том, что поступало и что изымалось из сейфов его банка; уполномоченного по вопросам военной экономики, который втайне перестраивал всю экономику для производства вооружения, но не имел при этом никакого представления о том, что в какой-либо степени имеет отношение к войне.