Превращения Арсена Люпена - Морис Леблан

Дверь комнаты с грохотом захлопнулась, и приятели остались одни. Бешу в отчаянии простонал:

– Господи, да мы только десять минут как пришли!

Что касается Барнетта, то он невозмутимо разглядывал переднюю, попутно задавая вопросы одной из старых служанок Ольги. Затем они спустились на первый этаж, где он подробно расспросил консьержей. Выйдя на улицу, Барнетт сел в проходившее такси и дал шоферу свой адрес на улице Лаборда, оставив растерянного Бешу на тротуаре.

Хотя Барнетт и пользовался уважением Бешу, Ольга внушала инспектору еще большее почтение, и он был абсолютно уверен, что Барнетт оскандалится, не выполнив обещания, которое артистка сочла просто издевательским.

Бешу убедился в этом на следующий же день, когда явился в агентство и застал Барнетта в кресле, где тот курил, положив ноги на стол.

– Если у тебя это называется принимать несчастье близко к сердцу, – в ярости закричал Бешу, – то мы рискуем завязнуть в этом деле ad æternum![42] Я прилагаю все силы, чтобы раскрыть преступление, а эти бездельники из прокуратуры ни черта не понимают. Впрочем, я тоже! Мы, конечно, сошлись в некоторых пунктах – например, в том, что проникнуть в дом с помощью поддельного ключа физически невозможно: дверь отворяется только изнутри. И поскольку внутри никто не мог стать сообщником грабителей, налицо два неопровержимых вывода. Первый: один из негодяев находился в доме еще с вечера и отпер дверь своим дружкам. Второй: он не мог попасть в дом без помощи консьержей, поскольку парадное всегда заперто.

– Так кто же проник в дом? Кто отпер дверь остальным? Загадка! И что делать дальше?

Задав этот вопрос, Барнетт снова погрузился в молчание, – казалось, это дело его совершенно не касается. А Бешу тем временем продолжал:

– Мы составили список всех посторонних, кто побывал в доме накануне кражи. Но консьержи категорически заявили, что все они как вошли, так и вышли. Словом, ни одной улики, и этот грабеж, который мы изучили во всех подробностях и который был осуществлен простейшими средствами и с поразительной наглостью, так и остается необъяснимым с начала и до конца. Ну а ты что скажешь об этой краже?

Барнетт вышел из оцепенения и произнес:

– Она великолепна.

– Кто?.. Что?.. Что великолепно?

– Твоя супруга.

– Моя… кто?

– Она великолепна – как в жизни, так и на сцене. Какое вдохновение! Какой бурный темперамент! Настоящий парижский гамен![43] И вместе с тем сколько вкуса, сколько изящества! Взять хоть эту затею – вколотить все свои сбережения в кровать мадам Помпадур, – не правда ли, просто очаровательно! Ей-богу, Бешу, ты не заслуживаешь такого счастья.

Бешу обиженно пробормотал:

– Счастье… да оно давно уж испарилось.

– И сколько же времени продолжался ваш брак?

– Один месяц.

– И ты еще недоволен?!.

В субботу Бешу снова пришел в агентство. Барнетт все так же покуривал, мечтательно глядя в пустоту и не отвечая на вопросы. В понедельник Бешу явился к нему в полном унынии.

– Никаких следов, – буркнул он. – Эти типы из прокуратуры – просто болваны! А пока суд да дело, кровать Помпадурши и вся прочая мебель Ольги небось уже едет в какой-нибудь порт и отправится за границу, где ее тотчас же продадут. Ну и как я тогда буду выглядеть в глазах Ольги – я, инспектор полиции?! Она сочтет меня круглым дураком.

Он окинул взором Барнетта, который любовался кольцами дыма своей сигареты, плывущими к потолку, и возмущенно вскричал:

– Значит, мы имеем дело с такими противниками, каких ты никогда еще не встречал! Эти жулики действуют особым манером, таким хитрым, какой они давно изобрели и наверняка усовершенствовали, – а ты тут сидишь и бьешь баклуши! Ясно как день, что они подослали в дом своего человека, а ты даже не пытаешься разгадать их махинации!

– Ольга обладает одним свойством, которое восхищает меня больше всех прочих, – сказал Барнетт.

– И что же это такое? – спросил Бешу.

– Ее непосредственность, естественность. Никакого притворства – она говорит то, что думает, действует согласно своей натуре и живет согласно своим фантазиям. Поверь мне, Бешу, это очаровательное создание!

В ответ Бешу рявкнул, грохнув кулаком по столу:

– А знаешь ли ты, кем она тебя считает? Полным кретином! Когда она говорит о тебе со своим Дель Прего, они оба вовсю потешаются над тобой. Барнетт – дурак набитый!.. Барнетт – шарлатан!..

Барнетт вздохнул:

– Да, нелестные эпитеты! Как же мне от них отделаться?

– Завтра вторник. Ты обещал вернуть кровать Помпадурши ко вторнику, и ты должен это сделать.

– Ах, черт возьми, как жаль, что я не знаю, где она находится! Посоветуй мне что-нибудь, Бешу.

– Арестуй похитителей! И выбей из них признание.

– Н-да, так будет легче. Ордер на арест у тебя есть?

– Да.

– А люди в твоем распоряжении?

– Мне стоит только позвонить в префектуру.

– Так попроси, чтобы тебе прислали двух парней, и пусть они дежурят возле Люксембургского сада, в галерее Одеона.

Бешу вскипел:

– Ты что, смеешься надо мной?

– Вовсе нет. Я просто не хочу выглядеть круглым дураком в глазах Ольги Вобан. И потом, разве ты забыл, что я всегда держу свое слово?

Бешу призадумался. Ему вдруг показалось, что Барнетт говорил серьезно, что он непрестанно размышлял над этой загадкой все шесть дней, проведенные в кресле. Барнетт частенько говаривал, что в некоторых случаях размышления стоят куда больше, чем любые активные расследования.

И Бешу, уже не задавая вопросов, связался по телефону с одним из своих друзей, неким Альбером, подчинявшимся непосредственно главе Сюрте. Тот приказал отправить на дежурство возле Одеона двоих инспекторов.

В три часа Барнетт встал и оделся. Они вышли.

– Мы идем в квартал, где живет Ольга? – спросил Бешу.

– Прямиком в ее дом.

– Но не к ней в квартиру?

– Нет, к консьержам.

Они и в самом деле спрятались в дальнем углу привратницкой, после того как Барнетт попросил консьержей не говорить никому ни слова и держаться так, чтобы никто не заподозрил присутствия посторонних. Сыщики укрылись за длинным пологом, скрывавшим кровать супругов. Отсюда можно было наблюдать за всеми, кого старики впускали или выпускали, потянув за шнур от входной двери.

Первым прошел священник со второго этажа, за ним – одна из старых служанок Ольги, с корзиной на руке: она направлялась за провизией.

– Какого черта мы тут ждем? – шепнул Бешу. – Что у тебя на уме?

– Да вот хочу научить тебя твоему ремеслу.

– Но…

– Заткнись!

В половине четвертого в дом вошел Дель Прего – в белых перчатках, в белых гетрах, в сером