Ближе к истине - Виктор Ротов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За картинками и музыкой следует порция анонса американских боевиков, триллеров и страшилок, от которых мутит уже. Это и есть образцы духовной пищи, которую нам предлагают на ночь или в выходной день.
Люди все видят и понимают!
Механизм околпачивания и вживления кода духовной деградации прост до примитива. И гениален, как все простое. И надо отдать должное изобретателям этой духовной трепанации: некоторые слабонервные люди, доведенные до отчаяния этим теленасилием, осознав невозможность прекратить это телебезобразие, постепенно смиряются с судьбой, как человек на войне, постоянно смотрящий смерти в глаза, смиряется с мыслью о смерти. И начинают жить в назначенном судьбой ключе. Уже без внутреннего протеста.
Сильные духом как‑то протестуют. Идут на митинги, пишут в газеты, в правительство, Президенту. И ждут, и надеются, когда же сатана уймется. Таких абсолютное большинство.
На антинародный телерадиопресс русский народ отвечает просто: люди почти не включают телевизор. Не говоря уже о радио. Там вообще идет оголтелая демнакачка прокуренными и пропитыми голосами. Ну а если включают телевизор, то не смотрят и не слушают. Кроме футбо
ла и старых фильмов про любовь. В остальном мельтешит он и пусть себе мельтешит. Какая — никакая наполненность быта.
Незадолго до нашего приезда в Брюховецкой побывала Екатерина Шаврина. О ней здесь вспоминают с благоговением. Поют песни из ее репертуара. В их числе «Старая дорога». Там, говорят, есть такие слова: «Нет, не исчезла, не оскудела сила таланта родимой земли».
Поистине!
Мы встретились с трудовым коллективом администрации Брюховецкого района. Прекрасные лица, внимательные, доверчивые глаза. Слушают с живым интересом. И, чувствуется, наши мысли совпадают.
Местный бард и поэт Игорь Иванович Маркозашвили прочитал стихи «Я грузин, но весь пропитан Русью…»
А потом выступила женщина. Без особых жалоб на судьбу, на разор в стране она поведала, как они борются с центральным телерадиоядом. Оттаскивают детей от телевизора. Раньше оберегали от влияния плохих мальчишек. Теперь — от телевизора.
В Доме учителя перед нами выступил самодеятельный хор. Это в основном учителя. А потом беседовали. Трудно передать словами душевную боль и тревогу людей, готовых на денный и нощный труд, лишь бы жила держава. А иногда мне казалось, что они уже доведены до состояния граждан древнегреческого осажденного города, которые, отчаявшись, сначала плакали, потом пели, а потом начали смеяться.
Сельчане уже не плачут. Они поют. Но начинают уже посмеиваться. И хотят одного — сбросить это дурацкое демократическое иго, под которым очутились в одночасье. Триста лет Россия жила под игом. Но тогда брали десятую часть доходов у населения. Сейчас отбирают почти все.
Тяжелое впечатление от поездки. За улыбками, песнями, добрым гостеприимством мрачно маячит второй план их бытия: утрата чувства уверенности в завтрашнем дне, тревога за благополучие семьи и страны. Глубокое душевное смятение от своего бессилия что‑либо изменить к лучшему.
И если б не дальний, глубинный план их жизни, впору хоть удавиться.
Я разговорился с одной пожилой женщиной. Мол, внешне у вас как будто все хорошо… Она не дала мне договорить.
— Это внешне. А вообще‑то тяжело… — Она помолчала. Потом вдруг лукаво так взглянула на меня. И в глазах ее, где‑то на самом донышке, блеснула живучая искорка. — А мы переможем эту напасть. Все равно по — нашему будет.
«Литературная Россия», 23.05.1997 г.
С ВЫСОТЫ ЗЕЕЛОВСКИХ ВЫСОТ
Город Зеелов (Восточная Германия) волею судьбы, точнее — волею войны, стал «ключом» к Берлину для наших войск.
«Этот естественный рубеж, — пишет в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, — господствовал над всей окружающей местностью, имел крутые скаты и являлся во всех отношениях серьезным препятствием на пути к Берлину. Сплошной стеной стоял он перед нашими войсками, закрыв собой плато, на котором должно было развернуться генеральное сражение на ближних подступах к Берлину.
Именно здесь, у его подножия, немцы рассчитывали остановить наши войска. Здесь они сосредоточили наибольшее количество сил и средств».
И далее:
«Гитлеровская пропаганда всячески подчеркивала решающее значение и непреодолимость Зееловских высот, называя их то «замком Берлина», то «непреодолимой крепостью».
О серьезности заминки в наступлении наших войск Г. К. Жуков докладывал даже в Ставку Верховного Главнокомандования:
«В 15 часов я позвонил в Ставку и доложил, что первая и вторая позиции обороны противника нами прорваны, войска фронта продвинулись вперед до шести километров, но встретили серьезное сопротивление у рубежа Зееловских высот, где, видимо, в основном уцелела оборона противника…
И. В. Сталин внимательно выслушал и спокойно сказал:
— У Конева оборона противника оказалась слабей. Он
без труда форсировал реку Нейсе и продвигается вперед без особого сопротивления. Поддержите удар своих танковых армий бомбардировочной авиацией. Вечером позвоните, как у вас сложатся дела.
Вечером я вновь доложил Верховному о затруднениях на подступах к Зееловским высотам и сказал., что раньше завтрашнего вечера этот рубеж взять не удастся.
На этот раз И. В. Сталин говорил со мной не так спокойно, как днем…
— Есть ли у вас уверенность, что завтра возьмете зееловский рубеж?
Стараясь быть спокойным, я ответил:
— Завтра, 17 апреля, к исходу дня оборона на зееловском направлении будет прорвана…
С раннего утра 17 апреля на всех участках фронта разгорелись ожесточенные сражения, враг отчаянно сопротивлялся. Однако к вечеру, не выдержав удара танковых армий, введенных накануне, которые во взаимодействии с общевойсковыми армиями пробили в ряде участков оборону на Зееловских высотах, противник начал отступать. К утру 18 апреля Зееловские высоты были взяты».
В книге «Жуков» из серии «Жизнь замечательных людей» ученый — историк, профессор Н. Н. Яковлев пишет по поводу взятиях Зееловских высот: «Потом, после войны, Георгий Константинович признал, что вариант наступления в лоб через Зееловские высоты был не из лучших». При этом приоткрывает некоторые тонкости взаимоотношений в треугольнике Сталин — Жуков — Конев.
«Вечером 17 апреля на командный пункт 8–й армии, где находился Жуков, позвонил Сталин. Он, отнюдь не горячась, сказал:
— Выходит, вы недооценивали врага на берлинском направлении. Я считал, что вы уже на подходе к Берлину, а вы еще на Зееловских высотах. У Конева дела начались успешнее. Не изменить ли границы между фронтами и не повернуть ли главные силы Конева и Рокоссовского на Берлин?»
Жуков пишет: «Я ответил:
Танковые армии Конева имеют полную возможность быстро продвигаться, и их следует направить на Берлин, а Рокоссовский не сможет начать наступление ранее 23 апреля, так как задержится с форсированием Одера.
— До свидания, — довольно fyxo сказал И. В. Сталин вместо ответа и положил трубку».
Дело в том, что утверждая операцию по взятию Берлина, Сталин назначил командующим 1–м Белорусским фронтом, которому отводилась первая роль в штурме Берлина, Жукова. Конева же переместил командующим 2–м Белорусским, придав ему вспомогательные функции в завершающей стадии войны. Такое решение Сталина было справедливым. Но Конев чувствовал себя ущемленным. На этой почве у них с Жуковым началось соперничество. Сталин умело подогревал «соревнование» двух маршалов. Именно это соревнование и подтолкнуло всегда расчетливого Жукова на «вариант наступления в лоб через Зееловские высоты», который он честно признал не лучшим.
В одном из этих лобовых наступлений под Зееловскими высотами принимали участие гвардейцы батальона, которым командовал Герой Советского Союза Василий Тимофеевич Боченков.
«Немцы соорудили мощные укрепления, — писал он в своих воспоминаниях, — превращая в укрепления каждый дом, каждую улицу. Каждый метр простреливался. Мост через ров, заполненный водой, естественно, взорвали…»
С глубоким прискорбием пишу о Василие Тимофеевиче в прошедшем времени — несколько дней тому назад он скончался. Сегодня март 1994 г.
Еще несколько дней назад я мог пойти к нему, поговорить, составить личные впечатления. Но… Иногда мы бываем непростительно неторопливы.
Передо мной лишь три пожелтевших вырезки из газеты «Колхозный путь», где напечатаны воспоминания Василия Тимофеевича, и стихотворение Л. Казарина, военрука местной СШ № 5, посвященное гвардейцам 57–й армии, в составе которой воевал батальон Боченкова.
Да еще исписанные его рукой тетрадные листочки — его послание школьникам, где он рассказывает о том, как страдали дети в войну.
