Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 2 - Анатолий Мордвинов

Свое мнение об Анне Андерсон оставил в 1961 г. сын герцога Георгия Лейхтенбергского герцог Дмитрий Лейхтенбергский, которому в 1927 г., в год пребывания Анны Андерсен в Зееоне, было 29 лет: «Причины, не позволяющие мне верить в тождество госпожи Чайковской-Андерсон и Анастасии, можно изложить следующим образом: 1. Когда госпожа Чайковская прибыла в Зеон, оказалось, что она не говорит и не понимает по-русски, не говорит и не понимает по-английски, за исключением того словарного запаса, который извлекла из уроков, данных ей в Лугано и Оберсдорфе перед своей поездкой в Зеон; а также не говорит и не понимает по-французски. Она говорила только по-немецки с северонемецким акцентом. Что касается великой княжны Анастасии, она всегда изъяснялась по-русски с отцом, по-английски – с матерью, понимала и говорила по-французски и совершенно не знала немецкого. 2. Когда я отвел госпожу Андерсон в русскую православную церковь, она вела себя там как римская католичка и совершенно не знала православных обрядов, в то время как великая княжна Анастасия была воспитана в православии вслед за всей семьей, отличалась крайней набожностью и аккуратно посещала церковь. 3. Я присутствовал во время встречи, устроенной для госпожи Чайковской с Феликсом Шанцковским, так, чтобы это стало для нее полной неожиданностью. В моем присутствии он опознал в ней свою сестру Франциску Шанцковскую и согласился подписать соответствующее заявление. Позже, коротко переговорив с сестрой с глазу на глаз, он отказался подписывать подобный документ по причинам вполне понятного характера: он сам был бедным прокоммунистически настроенным шахтером, его мать, больная раком, не имела средств к существованию, его сестра же сумела обосноваться в замке и вести жизнь, подобающую великой княжне – к чему было портить ее «карьеру»? 4. Все, объявлявшие о тождестве госпожи Чайковской и великой княжны Анастасии, лично не были знакомы с последней или – за редким исключением – видели ее мельком. Кто-то из них руководствовался корыстными целями, но большинство из этих узнавших составляли бывшие офицеры Белой армии, преданные императорской фамилии, но введенные в обман собственным желанием чуда. 5. Доктор Кострицкий, лейб-дантист двора, письменно удостоверил, что гипсовые оттиски челюстей госпожи Чайковской, которые наш семейный дантист сделал в 1927 г., не имели ничего общего с зубным рисунком великой княжны Анастасии. Лично я полагаю, что семья госпожи Чайковской-Андерсон принадлежала к низшему классу, в ней не видно было врожденного благородства, присущего членам императорской фамилии, и, конечно же, само ее поведение ничего общего не имело с аристократизмом. Мое личное мнение, конечно же, не имеет силы доказательства, но доказательством служат все вышеизложенные факты. В заключение стоит добавить, что мой отец пригласил госпожу Чайковскую в Зеон, объяснив свое решение таким образом: «Если она действительно великая княжна, преступлением будет оставить ее без помощи, если же нет, я не совершу ничего предосудительного, предоставив кров нищей, больной, преследуемой женщине, в то время, когда прилагаются все усилия, чтобы выяснить ее подлинную личность» (подписано) Дмитрий Лейхтенбергский. [цит. по кн.: Письмо от Дмитрия Лейхтенбергского Йену Ворессу от 5 марта 1961 г. в кн.: Воррес Йоен. Последняя великая княгиня. М., 1998. С. 395).

4 См. комментарий к части 1 № 177.

5 Автор имеет в виду герцога Николая Николаевича Лейхтенбергского.

6 Дочери герцога Георгия Николаевича Лейхтенбергского – Елена и Наталья.

1 Александр Дюма приезжал в Петербург в июне 1858 г. и покинул Россию 1 февраля следующего года. Писатель побывал в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, откуда пароходом отправился в Астрахань. Потом – Кизляр, Дербент, Баку, Тифлис и, наконец, Поти.

2 Речь идет о Гаагской мирной конференции или Гаагской конференции разоружения (1899), которая была созвана по инициативе императора Николая II. В работе конференции участвовали 26 государств. Приняла три конвенции: «О мирном решении международных столкновений»; «О законах и обычаях сухопутной войны»; «О применении к морской войне начал Женевской конвенции», а также три декларации: «О запрещении на пятилетний срок метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подобных новых способов»; «О неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы». «О неупотреблении пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле».

3 Из письма императрицы Александры Федоровны А. А. Вырубовой от 13/26 марта 1918 г. из Тобольска (Письма царской семьи из заточения. Holy Trinity Monastery. Jordanville, N. Y., 1974. С. 316).

4 Война Болгарии была объявлена Россией 6 октября 1915 г.

5 По русскому законодательству за любое, даже и квалифицированное убийство не было предусмотрено смертной казни. Согласно главе первой (о смертоубийстве) раздела пятого «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» в зависимости от обстоятельств насильственного лишения жизни одного лица другим определялись различные меры уголовной репрессии. Наиболее суровой из них было «лишение всех прав состояния и ссылка в каторжную работу без срока». Такое наказание полагалось за умышленное убийство отца или матери (ст. 1449), повторное предумышленное убийство (ст. 1450), убийство ближайших кровных родственников и опекунов (ст. 1451). За умышленное убийство беременной (ст. 1452) была определена либо бессрочная каторга, либо каторжные работы от 15 до 20 лет, в зависимости от обстоятельств дела; за умышленное убийство без заранее обдуманного намерения ссылка в каторгу на срок от 12 до 20 лет (ст. 1455).

6 Книга Арона Симановича «Распутин и евреи (воспоминания личного секретаря Григория Распутина)» впервые вышла на русском языке в Риге в 1921 г. (была переиздана там же в 1924 и 1928 гг.).

7 В своих воспоминаниях «Десять лет на императорской яхте «Штандарт» (СПб., 2008) Н. В. Саблин не упоминает о днях убийства Распутина. Указанные автором слова Саблина приводит в своем дневнике великий князь Андрей Владимирович: «[Великий князь. – О. £.] Кирилл говорил, что Саблин, который провел несколько дней в Царском Селе и говорил с Ники и Аликс, уверял, что они оба очень просто отнеслись к убийству Распутина, говорят об этом как о печальном факте, но не больше» (Военный дневник великого князя Андрея Владимировича. М., 2008. С. 217).

8 Опубл.: Переписка Николая и Александры Романовых. М.-Пг., 1925. Т. V. С. 16–17.

9 «Еще 6 ноября 1916 года, когда я был в Ставке, я (Николай Николаевич. – О. Б.) имел длинный разговор с Ники и в очень резкой форме. Я хотел вызвать его на дерзость. Но он все молчал и пожимал плечами. Я ему прямо сказал: «Мне было бы приятнее, чтобы ты меня обругал, ударил, выгнал вон, нежели твое молчание. Неужели ты не видишь, что ты теряешь корону. Опомнись, пока не поздно. Дай ответственное министерство. Еще в июне с. г. я тебе говорил об этом. Ты все медлишь. Смотри, чтобы не поздно было потом. Пока еще время есть, потом уже поздно будет. Как тебе не стыдно было поверить, что я хотел свергнуть тебя с престола. Ты меня всю жизнь знаешь, знаешь, как я всегда был предан тебе, я это воспринял от отца и от предков. И ты меня мог заподозрить. Стыдно, Ники, мне за тебя». В таком духе я говорил – он все молчал» (Военный дневник великого князя Андрея Владимировича. М., 2008. С. 251–252).