Придон - Юрий Никитин

Она подошла к окну, чтобы служанка не видела ее лица, но не смотрела во двор, а закрыла глаза и прислонилась виском к холодному камню. Легкий ветерок ласково трепал волосы, приносил снизу цокот подкованных коней и сухой стук копыт, грубые мужские голоса. Так она стояла, как ей казалось, бездумно, без чувств, без желаний, отдавшись странному и в чем-то приятному чувству. Когда не она решает, а решают за нее. Потом чувство стыда кольнуло в сердце, она поспешно открыла глаза.

Со стороны ворот донесся звонкий зов трубы. По широкой улице в сторону дворца неслась конная сотня артан. Все обнажены до пояса, но даже отсюда видно, что не простые воины: заходящее солнце отсвечивает на их широко разнесенных в стороны блестящих плечах, превращая в отполированный металл, сверкает на широких пластинах груди, прыгает по конской упряжи.

Передний всадник, настоящий гигант, держал в вытянутой руке древко стяга, на полотнище трепещет изображение огненного коня, в навершие вделан черный камень. От него во все стороны брызжут красные искры, словно всадник несет пылающий факел.

Артане ворвались во двор, быстрые, легкие, в то же время могучие, как туры, и ловкие, как пардусы. Их кони, с гибкими, как у змей, шеями, тонконогие и трепетные, мгновенно заполнили все пространство без всякой толчеи, суматохи, всадники соскакивают легко, Итания ни одного не увидела, чтобы слезал по-куявски, то есть сползая животом и хватаясь за седло, все держатся весело, празднично, хохочут и звонко шлепают один другого по литым плечам.

Победители, подумала она тускло. У них повадки победителей… Правда, такими были еще до вторжения в Куявию. Сильные, смелые, не щадящие жизней. В любой момент готовые умереть так же красиво, как и жили. А для них это очень важно, чтобы умереть именно красиво.

Всадники расступились, во двор въехал на огромном белом коне обнаженный до пояса молодой мужчина с черными волосами, которые придерживал на лбу обруч. Итания попыталась смотреть на него как на молодого мужчину с черными волосами, абсолютно незнакомого, может быть, поймет, что же с нею такое, почему не может без него… За ним держались Меривой и Франк, их Итания уже знала, рослые, как молодые дубы, красивые и молодцеватые. Они настороженно посматривали по сторонам, но Придона, похоже, совершенно не волнует его безопасность, к тому же среди своего отряда героев.

Он спрыгнул, оруженосец перехватил повод, Итания невольно отступила, когда Придон внезапно вскинул голову и остро взглянул на окно.

Сердце стучало часто, она уперлась лбом в камень, снова закрыла глаза, попыталась уйти в свой мир, но не получалось: за спиной Гелия, напевая, взбивала подушки, готовила ложе, а со двора доносились ржание, грубые выкрики, щелканье бича.

– Если бы я могла, – прошептала она, слезы брызнули горячими струями, – если бы могла… Но неизвестно, жив ли отец вообще, могучий Дунай убит, Рипей погиб, убиты или разбежались все, чьи лица я привыкла видеть во дворце из года в год… Что мне делать? Что делать?.. Разве что умереть…

Гелия услышала, вскрикнула в испуге:

– Умереть? Да вы что?.. В вашем возрасте?

Итания вновь приблизилась к окну. Желание выброситься стало таким сильным, что она ухватилась за подоконник и начала перегибаться на ту сторону, но взгляд зацепился за искрящиеся, как алмазы, вершины гор на синем небе, зеленые ели, оранжевый солнечный свет на коричневых скалах. Воздух чистый, резкий, пахнет неземными ароматами. Солнце уже медленно опускается к закату, в оранжевых лучах проступает багровость, скоро весь запад неба станет красным, как кровь, поднимется луна, зажгутся звезды, тоже чудо и неземная красота, а потом снова край неба заалеет, зажгутся облака, поднимется ясное чистое солнышко… и всего этого она больше не увидит?

Сердечко ее стучало часто и перепугано.

– Я не могу умереть, – прошептала она. – Я же… куявка. Но как легко расстаются с жизнью артане! Что у них в крови? Как они могут? Почему не могу я?

Гелия с грохотом придвинула поближе к ложу столик с благовониями и притираниями.

– Вот так будет лучше! Верно, госпожа?

Итания, не отвечая, подошла к дверям. Створки распахнулись с легкостью, не заперто, но в коридоре два артанских воина сразу поднялись, напрягли мышцы и подобрали животы. Она видела, с каким восторгом смотрят оба, однако голос старшего из них был тверд и неколебим, как горный хребет:

– Госпожа, мне очень жаль… но остальные помещения еще не проверили…

Она не поняла, удивилась:

– Не проверили? Что это значит? Кто-то запустил сюда ядовитых змей?

– Хуже, – пояснил страж. – Мы не знаем, где могут быть тайные ходы. Здесь стены толстые, колдуны сейчас просматривают их насквозь. Уже нашли две щели!.. Зато восточная часть дворца уже проверена вся, там можно… Хотите, я вас проведу? И еще проверены полностью оба здания по ту сторону сада.

– Нет, – отрезала она. – Не хочу. Я хочу лишь выйти. Из дворца вообще. На улицу. Это ведь мой город?

Страж поклонился:

– Ваш, госпожа. Но вам это лучше решить с нашим повелителем, благородным и богоравным Придоном.

Она поморщилась, сперва победоносный, а теперь еще и богоравный! Правда, после того, как у него за одну ночь зажила рана, все уверились, что Придон сам превратился в бога.

– Хорошо, – ответила она сухо. – Я поинтересуюсь у вашего богоравного.

И даже благородного, добавила про себя, но решила приберечь эту шпильку. Что-то артанские понятия о благородстве все сильнее отличаются от куявских представлений.

Глава 3

В двери робко вошли девушки, Гелия осмотрела их ревниво и со строгостью.

– Вас артане прислали? Что-то я вас не видела… Будете помогать готовить мою госпожу к свадьбе. Работы много, так что, если кто замешкается, – в порошок сотру!

Она сама выбирала для Итании платье, а все служанки сбивались с ног, стараясь ей услужить. Итания покорно примеряла каждый наряд, осматривала себя в зеркало, уже сама снова и снова перебирала платья, только бы чем-то занять себя до этой страшной минуты, когда ее поведут в храм. Как жертву, мелькнула мысль, которую приковывают к скале и отдают чудовищу. А чудовище, насытившись, на время оставляет жителей в покое.

Гелия, прислушиваясь к песням и крикам снизу, усадила Итанию перед большим зеркалом. Из матовой глубины на нее смотрела бледная женщина с застывшим лицом, словно вылепленным из белой глины. Служанки обряжали, украшали платье, заменили серьги и броши, а в причудливо взбитые волосы воткнули украшенный алмазами гребень из слоновой кости. Даже пальцы неприятно отяжелели от множества золотых колец дивной работы.