Наказание - Александр Горохов

Арнольдик пискнул, выронил пакет и кинулся бежать. Почему-то в подвалы.

И это было его ошибкой. При прочих равных условиях этот маневр мог закончиться для него трагически. Борис метнулся за ним. Арнольдик по скользкой лестнице обвалился в тесный чулан, где мясники разделывали туши на огромной колоде, в поисках спасения пробежал мимо нее, совершенно не обратив внимания на то, что в колоду был вонзен мясницкий топор или тупица, если называть его профессионально, широкое сверкающее лезвие на толстой и крепкой ручке. Арнольдик пробежал мимо, а преследователь словно споткнулся о тупицу, в один рывок выдернул ее из колоды, но эта заминка задержала его на полсекунды.

И когда перепуганный Арнольдик вылетел из подвала в торговый зал, Борис мчался за ним в трех шагах.

— Помогите! — истошным голосом завопил Арнольдик. — Убивают! Жизни решают!

Арнольдик был убежден (и не ошибался в этом!), что жить ему осталось всего несколько секунд. Его предсмертный животный крик слышен был на улице, но ни одно окно, ни одна форточка не приоткрылась.

Сквозь красный туман, застилавший глаза, Борис видел только затылок убегающей гадины и чувствовал грозную тяжесть тупицы в правой руке.

Арнольдик достиг середины торгового зала, когда Борис подпрыгнул, правой пяткой, в прыжке, ударил Арнольдика между лопаток, и тот упал, уткнулся носом в мокрый кафельный пол, а встать не успел, потому что Борис вспрыгнул ему на спину и занес топор для последнего фатального удара.

По логике событий мерзкая башка Арнольдика должна была отделиться от немытого тела после первого же удара. И широкое, сверкающее лезвие тупицы уже пролетело половину роковой дуги, когда молнией подлетела Валентина Станиславовна, облаченная в кипенно белый халат, с разбегу ударила Бориса в плечо, сбила его с ног и вместе с ним повалилась на пол возле Арнольдика. Тупица звякнула о кафель, слабо и безопасно. Удар отрикошетило в сторону, мимо грязной шеи Арнольдика.

— Ты что, с ума сошел?! Тебе лечиться надо! Бром глотать, валерьянку пить! Я тебя в санаторий для бешеных отправлю! — выкрикнула Валентина.

— За что, за что? — захныкал Арнольдик, на карачках отползая за ближайший прилавок. — Что я такого сделал?

Борис тяжело поднялся с полу и побрел, сам не зная куда.

Арнольдик посмотрел ему в спину и разом осмелел.

— Уголовники всякие на честного человека нападают! Я ж тебе, Валентина, докладывал, что он бандит, извращенец, девочек насиловал и всякие фотографии продавал! Таких раньше стреляли пачками! Ну, я его еще поймаю!

— Иди, Арнольд. Разгружай молоко, — сдержанно сказала Валентина. — Завтра выйдешь в другую смену, поменяю я тебе напарника.

Через четверть часа Борис и Валентина Станиславовна сидели у нее в кабинете, и она вертела в руках непочатую бутылку водки.

— Может все-таки немного примешь на грудь? Успокоишься. У тебя ж руки-ноги трясутся.

— Да боюсь я пить на работе, — тоскливо ответил Борис. — Войдешь во вкус, потом не отлепишься. Еще два часа вкалывать, молоко принять, и рыбу, кажется, обещали…

— Управятся без тебя, — ответила Валентина. — Полоумный ты все-таки, Боря. Так нельзя. А рубщику мяса почему третьего дня нос расквасил?

— Да хотя бы за то, что он — рубщик мяса! Всю эту сволочь, которая греется при продуктах и алкоголе, всю обслугу и сервис этот богомерзкий надо расстреливать через несколько лет работы, без суда! У любого причин и поводов верняком накопилось для казни.

Валентина лукаво засмеялась.

— Тогда начинай с меня! Это торговля, Борис. В нашей системе, будь она государственная или частная, во веки веков воровали, воруют и воровать будут.

В дверь кабинета постучали. Валентина разрешила войти и слегка опешила, когда в кабинет вошла девица в платье из мешковины, перепоясанная веревкой и на высоких каблуках. В руках она несла сумку и термос. Вежливо кивнула Валентине, поставила на стол термос и сноровисто принялась вынимать из сумки тарелочки и сервировку к завтраку: чашку, пиалу с творогом, два вареных яйца и овощи.

— Это… что? — ошалело спросила Валентина.

— Мой завтрак, — буркнул Борис.

— Про завтрак ясно! А это кто?

— Моя рабыня.

Валентина присмотрелась.

— А что она молчит? Немая?

— Нет.

— Так что ж не говорит-то?

— Надоели мне болтающие. Пусть хоть одна помолчит.

— Ясно, — подытожила Валентина. — Сам на голову покалеченный и вокруг себя таких же собрал. А тряпочка на ней откуда такая? Это что, последний крик моды?

— Да, — заверил Борис, — от Диора.

— Тогда, Борис, — сказала Валентина озабоченно, — придется нам с тобой вести учет мешков из-под сахара и муки. Разворуют так, что останемся без тары.

В этот момент в кабинет без стука вошли решительным и твердым шагом два милиционера. Младший лейтенант и рядовой. Из-за их спин заблажил на высоких тонах Арнольдик:

— Вот он! Вот, сидит и в ус не дует! Убийца!

— Доброе утро, — строго сказал лейтенант. — Кто будет Борис Хромов?

— Я, конечно, — Борис поднялся со стула.

— Он, он, уже сознается! Колется! — сладострастно завизжал Арнольдик.

— Пройдемте, — уверенно сказал лейтенант — Надо разобраться.

— В чем? — глухо спросил Борис.

— В покушении. На жизнь Арнольда Николаева.

— Подожди, Василий, — твердо заявила Валентина. — Мне это не с руки. Какое покушение? Кто и на кого?

— Вы, Валентина Станиславовна, разве не видели покушения? — слегка удивился лейтенант.

— Какого покушения? — вытаращила глаза Валентина.

— Продали, продали меня, Валентина Станиславовна! — ударился в слезу Арнольдик. — Два года на вас горбину ломал не на страх, а на совесть! Два года верой и правдой!

— Я ничего не видела, — не глядя на него, ответила Валентина.

— А вы? — неуверенно обратился к Инне лейтенант, заинтересовавшийся не столько ее личиком, сколько одежонкой.

— Она глухонемая, — быстро вставила Валентина. — Только что вошла. Принесла завтрак.

— Ага. Хорошо. То есть не совсем, если есть заявление пострадавшего, мы должны реагировать. Надо составить протокол.

— Арнольд! — Валентина повернулась к грузчику. — Пошел вон!

И когда он исчез, вынула из сейфа и поставила на стол нераспечатанную бутылку водки.

— Ну, протокол, так протокол. Будем составлять.

— Валентина Станиславовна, Валентина Станиславовна, — сокрушенно сказал лейтенант и снял фуражку. — Удалая вы женщина, но смотрите, чтоб по совокупности своей неосторожности вы не превысили порог безопасности!

— Все под Богом ходим, — ответила она. — Боря, поделись закуской.

Стены кафе сотрясались от усердия оркестра. Музыканты, пренебрегая мелодичностью, набирали в ритме и громкости. На круглой и тесной танцплощадке, в дыму и криках, умирали в экстазе полторы дюжины танцующих.

Кафе было маленьким, зато с большими ценами. По вечерам оно заполнялось характерной публикой, оставляющей перед входом свои автомобили, преимущественно иностранного образца. Половина парней в зале были коротко пострижены, в коже, корчили из себя «крутых». Отвратная, в общем-то, публика, но этот гадюшник был совсем недалеко от дома двух друзей, так что добираться до кровати было несложно, в каком бы состоянии они ни возвращались.

За столиком у окна, занавешенного плотной красной шторой, Борис и Аркадий сидели в компании двух дам, довольно потрепанных, несмотря на очевидную молодость, и, видно, не усложнявших свою жизнь изысканными манерами. Таких подхватывают по ходу дела в кафе или на лоне природы.

Повышенного внимания к своим дамам приятели не проявляли. Сидят девочки и сидят, пусть развлекутся на дармовщину — им хорошо, и нам неплохо. Девочки и сидели, нервно подпрыгивая и оглядывая зал, в ожидании принца на белом коне или хотя бы приглашения на танец. На сидевших рядом партнеров надежда была хилая, но прочих кавалеров, одиноких и алчущих дамского общества, в зале было достаточно.

К тому же, следует признать, Борис был уже тяжело и безнадежно пьян, тыкал вилкой в салат и бубнил угрюмо:

— Нет, Аркадий. Теперь и навсегда наша жизнь повязана с правоохранительными органами. Мильтоны и всякие агенты будут следить за нами по гроб жизни! Мы как мухи под их микроскопом ползаем.

— Сгущаешь краски. За всеми не уследишь, — безразлично ответил Аркадий.

— Скучные вы какие-то, ребята! — закапризничала одна из девиц, знойная крашеная блондинка. — Хоть бы поплясать сходили!

— С-сиди, — процедил Борис.

— Так вы что, для декорации нас пригласили? — взвилась ее миниатюрная подруга, туго затянутая в кожаную юбку.

— А на что ты еще годна? — тупо спросил Борис.

— Ты что, за платную меня принимаешь? — обиделась малышка. — Да я тебя самого продам и куплю!