Колония - Бен Бова

И ждала что чего-нибудь произойдет.

Если кабина лифта и двигалась, то она не могла этого заметить. Она стояла в этой вызывающей клаустрофобию кабине, с сомкнувшимися вокруг нее голыми металлическими стенками и пыталась игнорировать ощущение падения, падения от которого ей не отвязаться.

Внезапно она сообразила что плавает над полом, чуть не стукаясь головой о потолок. Подавляя вскипевший у нее в горле жаркий порыв страха, она вытянула руки и как можно сильнее уперлась ладонями в стены. Надежно. Сделав глубокий вздох, она мало помалу опустилась вниз и снова коснулась сапожками застеленного пола.

Я не завизжу, приказала она себе.

Затем она почувствовала самые слабые подергивания и люк лифта с хлопком открылся. Каким-то образом она повернулась кругом и люк находился теперь у нее за спиной.

Выйдя из лифта, она увидела, что находится в еще одном коридоре с металлическими стенами, идентичным тому, что в цилиндре А.

Или я все еще в А? Может быть лифт совсем и не двигался! Медленно, осторожно она прошла по безликому коридору, держа подошвы в контакте с полосками «Велькро», и проводя кончиками пальцев вытянутой руки по холодной металлической стене. Это походило на старый-престарый кошмар, идти одной в полной тишине по коридору бывшему знакомым и все же иным, зная что впереди поджидает что-то страшное — или может быть оно идет позади тебя.

Она резко обернулась. Ничего и никого. Прекрати это! Ты ведешь себя как дура.

Она прошла мимо центра управления полетом, точной копией центра показанного ей Дувиком. Но сквозь его сильно затемненное окно она увидела что он пуст, безмолвен и холоден как склеп.

Эскалатор ведший вниз к поезду метро был безмолвен и неподвижен. Спуск долгий. Но когда она поставила ногу на первую ступень эскалатор загудел оживая и начал двигаться. Эвелин чуть не потеряла равновесия, но ухватилась обеими руками за поручни и дала движущейся лестнице отвести ее вниз к платформе. Там ждал единственный вагон, тоже темный и неживой на вид. Но когда она прошла через турникет, вагон осветился, его электромотор начал мурлыкать. Двери раскрылись. Приходи ко мне в салон, сказал паук мухе, подумала Эвелин. И все же шагнула в поезд.

Поезд автоматически тронулся с места, Эвелин стояла у дверей и поезд — чувствуя пассажира на «следующей остановке» своего пути плавно затормозил у следующей станции. Сойдя Эвелин нашла лестницу ведущую на поверхность. Поднялась она медленно, останавливаясь каждые несколько секунд и прислушиваясь к звукам жизни. Ничего не слышно даже эха ее собственных шагов.

Это напугало ее еще больше чем мысль о возможной поимке. Наконец она добралась до поверхности. Она выглядела словно сад, с загораживающими ей обзор во всех направлениях огромными кустами броских тропических цветов. Средь кустарника шла извилистая дорожка и Эвелин последовала по ней. Над нею возвышались пальмы и обвитые лианами тропические деревья. Это походило на поход тропою джунглей — но в полной тишине. Не пела ни одна птица. Не жужжало ни одно насекомое. Даже ветерок не покачивал смутно обрисовывавшиеся над головой огромные деревья. И совершенно никаких звуков людей.

Дорожка петляла по гряде, жутко похожей на склон холма, где Дэвид впервые показал ей панораму главного цилиндра. Она остановилась, с колотящимся сердцем и посмотрела в даль.

Тропический мир. Джунгли, покрытые экзотическими деревьями холмы, горы вдали, повсюду цветы. Реки, водопады, глубокие водоемы, а в центре большое озеро с окаймляющими его песчаными пляжами.

А над головой то же самое, только еще больше. Созданный человеком самоанский рай изгибался по всей внутренней поверхности цилиндра. Огромная голливудская съемочная площадка для фильма о дивном тропическом острове. Единственное чего не доставало так это дымящегося вулкана — и жизни.

Тут не было никаких зданий. Никаких дорог. Никаких признаков человеческого обитания.

Эвелин достала из кармана небольшой электрооптический бинокль. Ничего. Никаких деревень, никаких мостов, никаких домов. Нет даже ни одной летящей птицы.

Второй цилиндр «Острова номер 1», достаточно большой чтобы приютить миллион человек, а то и больше, был тропическим раем. И совершенно пустым.

6

Революционный дух этого нового века проявил себя во многих видах. По всему миру угнетенные массы решили что они должны взять свою судьбу в собственные руки и вырвать власть у своих угнетателей. В бедных странах Южного полушария массовые гражданские волнения приведут к свержению правительств угнетателей и созданию новых режимов, сочувствующих положению обездоленных. В богатых индустриальных странах Севера, недовольные молодые люди поднимают факел революции, за себя и своих менее счастливых собратьев.

Они называют себя Подпольной Революционной Организацией Народа. Предприниматели которым они противостоят называют их террористами. Их дети и внуки которые будут благодаря их борьбе жить мирно и свободно, назовут их освободителями. Никакой более высокой чести быть не может.

Приписывается полковнику Сезару Вилланове, известному как Освободитель, когда его Революционная Армия наступала на Буэнос-Айрес. 30 мая 2008г.

Очнувшись, Дэннис Маккормик был убежден что находится в мусульманской версии рая — или в крайнем случае, на киносъемочной площадке сцены из «Тысячи и одной ночи».

Он лежал на широкой и низкой постели, задрапированной тихо колыхавшимися на теплом ветерке шелками. И стояла она в великолепной комнате с длинными роскошными диванами и подушками ярких цветов. Пол покрывали толстые, богатые ковры со сложными цветными узорами из Исфагана или Тебриза. Через длинные, открытые окна он видел стройные, рифленые колонны, а за ними крыши Багдада, шпили тянущиеся к небу, словно молящие пальцы, и покрытый голубой глазурью купол мечети.

Солнце заходило, превращая небо в пламень и отбрасывая по крышам алые лучи.

Дэнни попытался было сесть, но жгучая боль в боку вынудила его с удивленным кряканием осесть обратно на локти. Осмотрев себя он увидел что одет в шелковую пижаму украшенную серебряной нитью. Он упал на спину и ощупал бок. Кто-то забинтовал ему рану.

В дверях появилась женщина: стройная, смуглая, но с поразительно светлыми голубыми глазами. Облачена она была в разноцветное платье, закрывавшее ее от подбородка до пят.

Это не девушка из машины, подумал Дэнни, недостаточно прекрасна.

Женщина исчезла, не сказав ни единого слова, бесшумно закрыв за собой дверь.

Дэнни уставился на глазурный потолок: разноцветная мозаика, гипнотически вилась и петляла, геометрические фантазии подчинявшиеся мусульманскому запрету изображать живые существа и тем не менее создававшие чарующую красоту.

Может быть, я вообразил ее себе, сказал он самому себе. Может, я бредил.

И сам себе ответил: А как же ты тогда попал сюда? Ты думаешь это палата госпиталя?

Он рассмеялся и почувствовал из-за этого укол в боку.

— Крайне маловероятно, — ответил он вслух. — Подобных госпиталей на Земле нет нигде.

Женщина появилась вновь, на этот раз с подносом заставленным прикрытыми блюдами. Без единого слова, даже не подняв глаз встретиться взглядом с Дэнни, она поставила поднос на пол рядом с постелью, опустилась на колени на ковре и сняла крышку с чаши. Поднялся аромат горячего пряного супа и Дэнни понял вдруг что у него волчий аппетит.

Он попытался сесть, но боль опять помешала ему.

— Проклятье! — охнул он, сердясь на свою слабость.

Она коснулась ладонью его плеча, безмолвный жест, советующий ему лечь. Дэнни увидел, что она всего лишь ребенок, подросток. Она принялась кормить его супом с ложечки, слегка приподымая ему голову просунутой под шею свободной рукой.

Это было б невероятно чувственным не будь он так голоден. Дэнни лежал на спине, чувствуя себя беспомощным, но не волнуясь об этом, пока она кормила его, ложка за ложкой, обедом из супа, небаба и фруктов. Пить однако ничего кроме воды.

Если б это действительно был рай, у них подавали б эль, — подумал Дэнни, по крайней мере пинту светлого баварского пива.

Девушка поставила на поднос последнее пустое блюдо, когда дверь открылась и в комнату вошел седой мужчина. Он остановился в ногах постели и внимательно посмотрел на Дэнни. Девушка взяла поднос и юркнула вон из комнаты.

Когда дверь опять закрылась, мужчина чуть склонил голову в самом легчайшем из поклонов и представился.

— Я — шейх Джамиль аль-Хашими. Это мой дом. Добро пожаловать в гости.

— Благодарю вас, — ответил Дэнни. Я — Дэннис Маккормик.

— Я знаю кто вы, — сказал аль-Хашими.

Он был человеком невысоким, но изучал властность и самообладание. Он обладал аристократическим, удлиненным лицом истинного шейха. Кожа его напоминала цветом мелкий светлый табак. Одежда на нем была западная: белый деловой костюм светло соломенная рубашка с открытым воротом.