С чистого листа (СИ) - Ахминеева Нина

Хмыкнув, я зашла к себе. Задумчиво посмотрев на гору пакетов, решила разобрать их позже. Сейчас по плану компьютер. Точнее, его содержимое. Быстро пройдя к столу, нажала на большую красную кнопку. Послышалось едва слышное жужжание, монитор засветился. Как и предположила сестра, пароль был все тот же.

Методично открывая папки на рабочем столе, я поразилась, насколько ловко справляюсь, даже на миг не задумываясь над своими действиями. А ведь опасалась, что сама не разберусь, озадачивать же Светлану не хотелось.

Тоскливо вздыхая, бегло просмотрела фотографии. Их оказалось много. Да вот только, увы, попадались исключительно изображения Дэйчи.

Разглядывая особо удачный снимок, поймала себя на мысли, что парень мне нравится. Он действительно весьма и весьма привлекательный внешне. Про голос и вовсе молчу: даже одной песней Дэйчи меня покорил. Но вот как можно влюбиться не в человека, а в его сценический образ, оставалось за гранью понимания. Абсурд же!

Пощелкав клавишей мышки, без проблем зашла в сеть. Никаких закладок, кроме почты, не было. Вошла в почти девственно чистый почтовый ящик. Кроме одного-единственного непрочитанного письма, других просто не имелось. Открыв сообщение, бегло прочла.

И не поверила своим глазам.

Перечитала еще пару раз. Хорошим русским языком в письме сообщали, что японский принц Дэйчи в благодарность за искреннюю любовь к его творчеству приглашает Ярославу Владимировну Игнатьевну на свой концерт в городе Краснодаре. А после она вместе с остальными избранными участницами фан-клуба сможет пообщаться с певцом лично. К письму прилагались два электронных билета.

— Случайности не случайны, — пробормотала задумчиво. Открыв на рабочем столе понравившееся фото Дэйчи, поинтересовалась у изображения: — Что ж тебя так много-то?

Неожиданно раздался тактичный стук в дверь.

— Войдите! — произнесла громко.

Вошедший Савелий Андреевич глянул на монитор, улыбнулся и, не торопясь уходить, спокойно сказал:

— Я сейчас еду в ваш дом. Хочу поискать компьютер. Ты со мной?

— Конечно! — я вскочила с кресла, моментально отбросив ненужные размышления о японском принце.

Буквально через пару минут мы уже двигались в плотном городском потоке. Сердце гулко стучало. Возможно совсем скоро я получу ответы на очень важные для меня вопросы.

***

Япония. Немного ранее

В ярко освещенном будуаре за туалетным столиком сидела ухоженная азиатка в дорогом юкато. Она привычными движениями поправила искусный макияж, отложила косметику и с тоской посмотрела на отражение.

«Морщины. Как их много, — горестно поджав губы, женщина отвела взор от зеркала. — Ну ничего, скоро все станет как прежде. И даже лучше», — в который раз успокоила себя.

Внезапно послышалась трель телефонного звонка. Быстро взяв мобильный, госпожа Айко глянула на дисплей и тотчас приняла вызов. Этого звонка она ждала.

— Слушаю тебя, Харуко, — произнесла мелодичным голосом.

— Приветствую вас, госпожа, — раздался голос верной Харуко. — Я выяснила, где сейчас находится Ярослава. Тетя и дядя забрали ее жить к себе.

Немного подумав, влиятельная женщина отдала приказ:

— Наймись к ним на службу. С девчонки глаз не спускай. Если у него получилось, то внешние проявления непременно будут.

— Слушаюсь, госпожа, — уважительно ответила Харуко.

Нажав на отбой, госпожа Айко какое-то время посидела недвижимо. Затем, резко размахнувшись, кинула телефон в стену. Тот моментально разлетелся вдребезги.

Глубоко вздохнув, женщина вновь взглянула на себя в зеркало и скрипнула зубами. Судорожно сжав пальцами столешницу, прошипела:

— Он обязан был справиться!

Глава 8

Солнце медленно клонилось к закату. Испытывая облегчение оттого что жуткие пробки закончились, я молча сидела на заднем пассажирском сидении и смотрела в окно.

Управляющий автомобилем Савелий Андреевич также был немногословен. Лишь в начале пути коротко сообщил, что, как положено, давал объявление о похоронах. Однако, кроме него самого и тети, никто не пришел.

И я ведь не ходила. Испытывала ли вину, что не проводила отца в последний путь? Нет. Ни капельки. Мое отношение к нему не изменилось. Эксперименты над собственным ребенком ради сомнительной славы — садизм. И это просто невозможно оправдать.

Широкая асфальтированная дорога, разделенная надвое полоской чахлого газона, размеренно ложилась под колеса массивного внедорожника дяди. По обеим сторонам проплывали потемневшие от времени шиферные крыши одноэтажных домиков. Одинокие деревья стыдливо тянули к солнышку узловатые ветви с пыльной листвой.

Я с недоумением рассматривала печальные деревца и редкие клочки травы, растущей на потрескавшейся земле около домов. Район, в который мы приехали, кардинально отличался от места, где жил дядя с семьей.

Отчего здесь так мало зелени? Почему нет ни газонов, ни клумб?

Внезапно слева жилые дома закончились. Потянулся длиннющий забор из металлопрофиля, щедро обклеенный полуоторванными и свежими бумажными объявлениями. Казалось, нет ему ни конца, ни края. Прямо за ним виднелись строения, ничуть не похожие на жилые дома, скорее, на склады. Судя по всему, это промзона.

Неожиданно в сердце заскреблась тоска. Таблички с номерами на разномастных древних, как сам мир, заборах свидетельствовали, что мой дом уже близко. Но, увы, ни единого проблеска воспоминаний пока не появилось.

Меж тем дядя плавно съехал направо. Затем остановился на небольшой асфальтированной площадке перед кривоватым металлическим забором. Когда-то выкрашенное зеленой краской ограждение местами облезло, но вряд ли из-за пожара, просто к нему давно не прикладывал руки хозяин.

Заглушив двигатель, Савелий Андреевич сообщил:

— Приехали.

Я вышла из внедорожника, но не торопилась отходить от машины. Стоя к ней спиной, внимательно осмотрела унылую улицу, где, по словам дяди, жила с отцом практически всю сознательную жизнь.

Вновь ни-че-го. Будто я тут прежде и не бывала.

Пристально посмотрела на влажно поблескивающий темно-синий защитный купол, словно плотная прорезиненная ткань, шатром накрывающий все за забором. Снаружи разглядеть что-либо было просто нереально.

Рядом с покосившейся калиткой виднелась белая табличка с черными цифрами 716. Судя по адресу, отлично запомнившемуся еще в больнице, это действительно мой дом.

Пора идти внутрь.

Повернув голову, вопросительно глянула на Савелия Андреевича. Усталый мужчина, прислонившись к капоту, хмуро смотрел себе под ноги.

Благодарность теплом затопила душу. У дяди, вне сомнений, и вчера, и сегодня не только физически, но и эмоционально тяжелые дни. Однако он ни разу не выказал раздражения.

Вот и сейчас, вместо того чтобы отдыхать, собирается искать на пожарище компьютер. Он хотел не только сохранить доброе имя семьи, но и помочь мне. Я это отчетливо понимала и ценила.

— Савелий Андреевич, — негромко окликнула.

Тотчас встрепенувшись, мужчина встретился со мной взглядом и с сочувствием спросил:

— Ничего не вспомнила?

— Нет, — покачала головой.

— Не переживай. Всему свое время. Пойдем в дом.

Пошарив в висящей на плече сумке, дядя достал маленькую голубовато-зеленую пластинку. Провел по ней указательным пальцем, затем, не отводя взгляда от защитного купола, сжал в ладони. В то же мгновение темно-синяя «пленка» замерцала.

Быстро подойдя, Савелий Андреевич крепко взял меня за руку, подбадривающе улыбнулся и уверенно направился к калитке. Плечом толкнув мерзко скрипнувшую дверь, без раздумий шагнул прямо через защиту. Как выяснилось, плотный защитный купол еще и плохо пропускал солнечный свет.

Влажное нечто мягко коснулось лица, и я вышла перед своим домом.

Прищурившись, с удивлением осмотрела абсолютно целые стены, сложенные из старого красного кирпича. По правде говоря, ожидала на месте маленького полутораэтажного дома увидеть закопченный остов. Однако строение внешне практически не пострадало: металлическая входная дверь находилась там, где положено, окна целы, лишь в одном из четырех разбито стекло. А вот пристройке — низкому, вытянутому в длину зданию без малейшего намека на окна, — похоже, досталось сильно: на ней полностью отсутствовала крыша. Может, это и есть лаборатория?